Обучение травами - Александр Медведев

Японец заплакал и упал на колени рядом с женой. Он поклялся, что никогда в жизни больше не ударит ее и посвятит всю свою жизнь заботам о ней. Он отнес ее на кровать, смыл кровь с ее тела и перебинтовал ее раны. К сожалению, избивая ее в последний раз, он повредил ей позвоночник, и женщина стала инвалидом.

Теперь муж неустанно заботился о ней. Каждый день он на спине выносил ее погулять, он мыл ее в бане и готовил для нее еду. Любовь к жене стала смыслом его жизни.

— Печальный рассказ, — сказал Учитель. — Не удивительно, что он показался тебе странным, но тем не менее для японца то, что произошло, было бы вполне понятным и объяснимым. Японцам, как, впрочем, и китайцам, часто свойственна одержимость. Жестокая внутренняя дисциплина стала частью их культуры, а любое жесткое самоограничение сужает модель мира, и, в зависимости от его волевых устремлений и силы духа, японец может сузить свою модель мира до крайних пределов.

То, что произошло с твоим японцем в момент, когда женщина сказала: «Пожалуйста, не надо», можно было сравнить с озарением, с внезапно обрушившимся на него осознанием. Эмоциональное отождествление с женой разрушило его защитные барьеры жестокости и зацикленности на самом себе, но — обрати внимание — это озарение не расширило его модель мира, оно лишь способствовало замене одного типа одержимости на другой. Одержимость жестокостью сменилась одержимостью любовью.

— Все это кажется мне таким странным, — заметил я. — Как возникает подобная одержимость жестокостью?

— По-разному, — ответил Ли. — Возможно, в детстве люди, которых этот японец любил, причинили ему сильную боль и он поклялся, что никогда не допустит слабости полюбить кого-либо, и тогда никто не сможет причинить ему боль. Но поскольку его склонность или потребность испытывать любовь была слишком сильной, ему понадобились огромные усилия для того, чтобы полностью заглушить в своей душе ростки любви. Чтобы бороться с любовью, он использовал жестокость, и чем лучше вела себя жена, чем ласковее она обращалась с ним, тем больших усилий ему стоило заглушить в себе голос любви.

И вот неожиданно наступил момент осознания, когда японец понял, что он причиняет невинному существу страдания гораздо более сильные, чем те, что пережил он, и это осознание стало для него невыносимым. Он понял, что превратился в чудовище и что он пытает любящее его существо без всякой на то причины, подобно тому как в детстве без всякой причины пытали его. В этот момент его одержимость сменила ориентацию.

Учитель замолчал. Я почувствовал, как невыносимая печаль охватывает меня. Какое странное существо человек, и как трудно понять механизмы, управляющие его душой!

— Выше голову, — хлопнул меня по плечу Ли, подметивший на моем лице печать черной меланхолии. Это всего лишь рассказ.

— Я понимаю, — отозвался я, стараясь вернуть себе хорошее настроение.

— Я знаю, как привести тебя в чувство, — усмехнулся Учитель. — Нужно всего лишь подбросить тебе еще один лакомый кусочек знаний. Поэтому, возвращаясь к теме болезней духа, я расскажу тебе еще одну притчу, которая называется «Всем неприятностям неприятность».

Одного чиновника все время одолевали беды и несчастья. То заболеет кто-нибудь из домашних, то на скотном дворе случится пожар, то на службе важная бумага пропадет. Посоветовали ему добрые люди пойти на поклон к святому даосу. Чиновник так и поступил.

Выслушал даос долгий рассказ несчастного о его бедах и неудачах и говорит:

— Дело твое непростое, тут советчик помудрей меня нужен. Несколько лун гостит в моем доме Смерть человеческая. Если не боишься, спроси у нее совета.

— А как я ее узнаю? — спрашивает чиновник.

— Нет ничего проще, — ответил даос. — Как войдешь в дом, сразу увидишь чан с водой. Наклонись над ним и спрашивай.

Не знал чиновник, что даос как раз одно снадобье готовить собрался, а для этого на дно чана человеческий череп положил и воду налил, чтобы вода на черепе настоялась.

Зашел чиновник в дом, заглянул в чан, да как череп на дне увидел — чуть от страха не помер.

Даос тем временем тихонько прокрался в дом, спрятался за спиной чиновника и говорит глухим страшным голосом:

— Ведомо мне, о несчастный, о твоих бедах да напастях. Жаль мне тебя стало, но теперь твои беды кончились: я заберу твою жизнь, чтобы прекратить твои страдания.

От этих слов чиновник пуще прежнего перепугался, да как закричит:

— Нет, не надо у меня жизнь забирать, все у меня в ней хорошо, а если что и приключится, так это и к лучшему, от будничной суеты отвлекает.

Выскочил чиновник из дома, словно за ним черти гонятся, и побежал домой без оглядки.

Странное дело — с тех пор у того чиновника бед и неудач поубавилось, а если и случалась какая-то неприятность, то он говорил:

— Да разве это несчастье! Вот у даоса в доме гостит всем несчастьям несчастье, всем неприятностям неприятность!

Я удивился тому, как незаметно испарилась терзавшая меня печаль.

Учитель, покачивая головой, ехидно смотрел на меня.

— Типичный европейский знахарь мог бы сказать, что враги наслали на этого чиновника порчу или что у него дурная карма, потому что это самый простой способ объяснить человеку, почему на него сваливаются неприятности.

— А что мог бы сказать святой даос? — поинтересовался я.

— Он бы сказал, что в душе чиновника взяла верх сущность, притягивающая неприятности. Страдать и жаловаться всегда проще, чем бороться, и когда человек отказывается бороться, он начинает подсознательно искать оправдания для своей пассивной позиции. Неприятности — это лучшие оправдания, и, хотя чиновник не подозревал об этом, то, что мы могли бы назвать его внутренней силой, давало ему то, что он хотел, — неприятности.

Даос прекрасно понимал, что для того, чтобы ослабить власть ведущей сущности, ему придется доказать глубинному осознанию чиновника, что пришла пора сменить стратегию жизни. Притворившись смертью, он заставил чиновника осознать, куда его заводит сущность, притягивающая несчастья, и, на гребне страха, чиновник переструктурировал свою модель мира, на подсознательном уровне дав себе приказ прекратить саморазрушение и начать радоваться жизни.

Даос в этой притче прекрасно знал психологические ловушки, с помощью которых он мог манипулировать мировоззрением и поведением людей, и его с полным правом можно было бы назвать гениальным целителем человеческих душ.

Тема психологических ловушек настолько меня увлекла, что я стал собирать особенно увлекательные истории на эту тему, и некоторые из них настолько забавны, что мне бы хотелось о них упомянуть. Конечно, я не могу полностью ручаться за их точность и достоверность, поскольку я услышал их от других, но достоверность, наверное, даже не слишком и важна. В нашей стране происходят и более удивительные вещи.

Итак, в уездном городе Н. жила компания весьма пьющих мужичков, которые к тому же все, как один, были автолюбителями. Выезжая на дачу к одному из них, чтобы на лоне природы раздавить пару бутылочек, они каждый раз миновали пост ГАИ, где обычно дежурили их знакомые милиционеры, которые закрывали глаза на то, что они садятся за руль в нетрезвом виде.

И вот друзья, как всегда, отправились на дачу, но, проезжая мимо поста ГАИ, они увидели на посту нового, незнакомого им милиционера. Затем они, естественно, напились в стельку, но, поскольку остатки сознания еще теплились в их затуманенных алкоголем мозгах, никто не хотел садиться за руль, чтобы не лишиться прав. И только один из них, которому уже было море по колено, решил отвезти остальных в город. Отважный водитель буквально на днях купил по дешевке «запорожец» у водителя-инвалида, и ему не терпелось обновить покупку, с которой он даже не снял знак, предупреждающий, что за рулем инвалид.

И вот «запорожец» проезжает мимо поста ГАИ, милиционер делает знак остановиться, водитель тормозит, и вся нетрезвая компания погружается в отчаяние, предчувствуя, что сейчас их приятель лишится прав до конца своей жизни.

Расстроенный водитель открывает дверцу, и, поскольку он не способен даже держаться на ногах, он вываливается на асфальт и из последних сил на четвереньках ползет к постовому.

Милиционер, заметив на машине знак инвалида, видя ползущего к нему на карачках человека, естественно, приходит в ужас, издалека, махая жезлом, приносит ему свои извинения и умоляет несчастного инвалида поскорее уехать.

«Инвалид» заползает обратно в свою инвалидную машину, трогается с места и уезжает. До приятелей не сразу доходит смысл происшедшего, но, сообразив, что к чему, они хохочут, как ненормальные.

В данном случае милиционер попался в ловушку додумывания ситуации. Было темно, и он находился на таком расстоянии, что не мог почувствовать запах. Если бы милиционер не был так эмоционально вовлечен в происходящее и не терзался угрызениями совести из-за того, что заставил ползти по асфальту полупарализованного человека, он бы избежал попадания в психологическую ловушку.