Песня о неземной любви - Елена Силкина

Она неожиданно запела.

За хэппи-эндПрощают всё на свете —Дрянной сюжет,Напасти и тенета,Бездарный слог,Бесцветный антураж,И то, что могБыть не напрасным раж!

За хэппи-энд,За бесконечность сериалаПрощают слэнгИ заумь интеллектуала,Безумный брейкИ логику железобетона,Шальной разбегИ пуританские каноны.

За хэппи-энд,За вечность продолженья —Немой обет,Хамелеона мельтешенье…

Ирруор замер в кресле, только пальцы порхали по клавишам, но при этом синтезатор не издавал ни звука. Звёздный свет обливал его с головы до ног — чёрно-жёлтые волосы, смуглое лицо с чеканными изысканными чертами, прекрасное мощное тело в пятнистом трико-металлике. Он сам был, как звёздный свет.

За звёздный свет —И отступленье, и удар,Шедевр и бред,Грабёж и щедрый дар…

Ира бурно вздохнула и ощутила, что она вся мокрая от пота. Сердце у неё сильно билось. Так бывало часто, когда она пела.

— Ой, мне срочно нужна бумажка и ручка!

— Я уже записал. Ты сочиняешь песни? Впрочем, что я спрашиваю, это же ясно. Спой ещё что-нибудь из своих.

— Не-е, — Ира яростно замотала головой. — Они никуда не годятся. Вот эта вышла чуть получше, да и то не знаю, как её причёсывать буду… Я всё пыталась написать песню о любви, да не просто о любви, а о большой, настоящей, необычной, можно сказать, неземной. Так и назвала — «Песня о неземной любви». Ничего не вышло. Даже слов не подобрала, все слова штампованные и банальные, а других я не знаю. Само это выражение — неземная любовь — стереотипно… Так что ничего не вышло.

— Если бы то, что ты писала раньше, никуда не годилось, сейчас ты не могла бы написать то, что тебе понравилось.

Она только вздохнула. И тогда он сказал:

— У меня тоже не вышло.

— Писал песни?

— Да. И тоже хотел написать главную… На самом деле я не слишком склонен к музыке.

Она быстро глянула на него и решила, что такое его настроение нужно срочно исправлять переменой темы разговора.

— Что-то я устала от музыки, лучше расскажи что-нибудь ещё.

— Что именно?

Она задумалась. Вот ведь, вдруг забыла, о чём хотела спрашивать.

Он не торопил.

О чём ещё можно спросить? О том, как летает корабль? Технических характеристик она всё равно не поймёт, она не инженер и не физик…

— Что означает твоё имя, как переводится?

— «Звездный Свет».

— А сколько тебе лет?

Ирруор ответил не сразу.

— Много, — улыбнулся он несколько натянуто.

— Думаешь, меня испугает разница в возрасте? Она такая большая? Неужели на самом деле ты столетний старец, хотя выглядишь лет на двадцать пять? — весело поддразнила Ира. — Не бойся, мне это неважно, главное, что ты выглядишь и чувствуешь себя на двадцать пять.

Ирруор едва заметно грустно усмехнулся.

Вопросы вдруг иссякли. Она снова молча смотрела на звёзды. Быстро она привыкла к этому зрелищу. Казалось бы, даль без горизонта и без конца, именно вот бездна, должна вызывать головокружение и ужас. Но не вызывает. Хорошо иметь стальные нервы. Но взгляд из рубки — это не то.

— Когда орбитальный комплекс летает над Землёй, космонавты выходят в открытое пространство. Я тоже хочу, а то меня тут того гляди клаустрофобия заест. Хочу увидеть настоящий космос, а не на экранах.

Ирруор отрицательно покачал головой.

— Нам не следует тормозить.

— Надо экономить топливо?

— Нет, дело не в топливе. Нам просто не стоит тормозить.

— Гонится за нами кто, что ли?

— Пока что нет. Но возможность такая всегда существует. Вид космоса с наружной брони я тебе сейчас покажу — при помощи голографии. Встань посередине, придвинь к себе кресло, чтобы было за что ухватиться, и помни, что это — всего лишь изображение, а я рядом, в двух шагах.

Ира с готовностью выскочила в центр рубки, волоча за собой своё сиденье, утвердилась там, держась за спинку кресла, и стала ждать.

Погасли экраны и свет, несколько мгновений вокруг была только непроглядная темнота. Потом всё окружающее внезапно изменилось. Под ногами оказалась серебристая поверхность корабля, блестящая под светом мириадов звёзд. Дисколёт имел диаметр примерно в полсотни метров или немного больше, громадный, красиво обтекаемый, величественный. Это если смотреть на него, стоя на середине верхнего диска. Но если глянуть отсюда на космическую бездну, полную звёздной пыли и простирающуюся во все стороны, то становится понятно, что корабль очень маленький, металлическая песчинка в необозримых глубинах Вселенной.

Пространство было буквально набито звёздами и потрясало сознание, восхищало, но не подавляло. Да и почему должно было подавлять? Человек — существо гордое, иначе он не выживал бы в подобных ситуациях. А ещё пространство, набитое звёздами, навевало печаль. При гиперсвете любой кратности невозможно побывать на всех этих далёких мирах, озаряемых разноцветными солнцами. Сколько звёзд в нашей Галактике? Двести миллиардов, кажется. А сколько галактик? А Вселенных?..

Некоторые звёзды были ближе остальных, например, вон те две, рядом, яркие, крупные, цвета глаз Ирруора. И притягивали, прямо-таки гипнотизировали, словно глаза маура. Бездонная глубь тоже заманивала взгляд. Казалось, что разум летит туда, летит, летит… И тонет, теряя себя, мысли, память…

Ира почувствовала, что падает.

И тут же была подхвачена сильными руками Ирруора. Оказывается, он был совсем рядом, за слоем объёмного изображения. А ей даже не пришло в голову его позвать.

Она не потеряла сознание. И даже быстро успокоилась, потому что гипнотизирующая бездна уже исчезла, в рубке зажёгся свет, а нежные, надёжные объятия, в которых девушка пребывала, являлись лучшим лекарством от любых потрясений.

Ирруор винил себя в произошедшем. Он же видел, как она испугалась экрана нижнего обзора в первый вечер на борту. Он должен был отговорить её от намерения побывать в открытом космосе немедленно. Но ему хотелось любым способом развлечь её, чтобы в конечном счёте увлечь собственной персоной. За его опрометчивость заплатила она.

— Я не гожусь для космоса. Я только взглянула на него и уже почти упала в обморок, — с отвращением к себе самой и отчаянием пробормотала Ира.

— Всё не так, — попытался уверить её маур. — Это просто отсутствие привычки. Иляги в детстве боялся высоты и думал, что не сможет летать вообще. Как видишь, теперь он инспектор и проводит в космосе больше времени, чем на любой из планет, чувствуя себя отлично.

Ира энергично покивала, показывая, что с ней всё в порядке.

— Отнести тебя в каюту?

— Не надо. Я хочу побыть здесь. Я вспомню ещё вопросы. Принеси мне пожалуйста конфет.

— Хорошо, вспоминай пока вопросы…

Ирруор быстро вышел из рубки.

А когда вернулся, то обнаружил, что в рубке включены все до одного экраны, а Ира сидит на полу, вцепившись в ножку кресла, и заставляет себя смотреть вниз.

— Что ты делаешь! — закричал Ирруор, прыгнул к пульту, вырубил всё видео, включил свет и подхватил девушку на руки. — Разве можно обращаться с собой настолько свирепо? Так можно себя сломать! Неужели я должен следить за тобой, как за ребёнком?

— Я не сломаю себя! Я выдержу! — тоже закричала Ира. — Время не ждёт! Или я привыкну к таким зрелищам сейчас, или меня придётся отправить обратно!

— Не отправлю, не надейся, разве что только вместе с собой. Я согласен больше никогда не выходить в космос, если ты не сможешь привыкнуть к звёздным пространствам.

— На Земле тебя на части разорвут, потому что поделить не смогут… И выдерживать тут мне нечего! Я знаю, что произошло! Во время учебной тревоги всё было нормально и сейчас вначале тоже всё было нормально! Я не первый раз смотрела в бездну! Просто нельзя смотреть на звёзды, словно в глаза! Я сама себя загипнотизировала, только и всего!

— Во время учебной тревоги у тебя была обратная связь?!

— Да!

— Всё равно я не позволю тебе над собой издеваться. Приучать себя надо постепенно.

Повисло молчание. Ира догадалась, что сейчас произойдёт, тем более после такого бурного диалога, но не возражала, даже прикрыла глаза, чтобы не сбивать с толку своим суровым взглядом. И тут же почувствовала учащённое дыхание Ирруора возле своего лица.

Она продолжала считать, что притворяется, не признаваясь самой себе, что начинает ждать его прикосновений и получает от них удовольствие. Он целует так нежно, бережно и трогательно, как и обнимает, к тому же не заходит слишком далеко.

— Я всё время боюсь, что мне придётся отправить тебя обратно, — прошептал он неровно. — Слишком много информации, впечатлений и чувств. Была у тебя маленькая знакомая планета и вдруг оказалась безмерная Вселенная. Взгляд в бездну может оказаться слишком сильным шоком. Чрезмерная психическая перегрузка иногда убивает. Я боюсь за тебя.