Недобрый день - Мэри Стюарт

Отсюда, в рассветном зареве, Мордред отчетливо разглядел у горизонта холмы острова Хой. За ними лежала большая земля — та самая, настоящая большая земля, мир величественный и чудесный; островитяне отчасти в шутку, отчасти по неведению называли его «дальним островом». Много раз с отцовской лодки мальчик различал вдали северные утесы и пытался домыслить остальное: бескрайние просторы, леса и дороги, гавани и города. Сегодня, хотя и сокрытый от взгляда, этот мир перестал быть мечтой. Там — Верховное королевство, в один прекрасный день он отправится туда, и в один прекрасный день с ним станут считаться. Если его новое положение значит хоть что-нибудь, так именно это. Уж он о том позаботится.

Мальчуган радостно рассмеялся и побежал дальше.

Вот и торфяник. Мордред остановился и нарочно помедлил у борозды, проложенной только вчера. Как давно это было! Теперь доканчивать работу придется Бруду — и в одиночестве, хотя последнее время старик жаловался на боли в спине. Мордред задумался: раз уж он, похоже, свободен покидать дворец, когда вздумается, наверное, он сможет приходить сюда на часок каждый день — спозаранку, до того как встанут остальные мальчики, — чтобы довершить заготовку. А ежели с ним и впрямь намерены обходиться словно с настоящим принцем, к нему приставят слуг, и, пожалуй, он доверит работу им или, допустим, пошлет их собирать лишайники, ведь матери нужны красители. Рядом с бороздой стояла позабытая давеча корзина. Мальчуган подхватил ее и побежал дальше, вниз по склону.

В небе с криками кружили чайки. Налетевший с моря ветер принес с собою пронзительные птичьи вопли. И еще что-то ощущалось в этом ветре, вроде как непривычный запах, а в гомоне чаек звенел леденящий отзвук паники. Мордред вздрогнул, словно от прикосновения лезвия ножа. Дым? Над хижиной обычно поднимался дым, но не такой; эта кисловатая, стылая, гнетущая гарь казалась насмешкой над аппетитным ароматом жаркого — в те редкие дни, когда Сула клала в горшок мясо. Нехороший то был запах, тошнотворный; гнусная издевка, отравляющая утро.

В силу своего происхождения, пусть и незаконного, Мордред был сыном одного короля-воина и внуком — причем дважды — другого. Благодаря этому, а также суровому воспитанию в среде простолюдинов мальчик привык не колеблясь бросать вызов страхам и распознавать их причину. Он отшвырнул корзину с лишайниками и что есть мочи помчался по тропе вдоль края утеса к тому месту, откуда открывался вид на залив, некогда бывший его домом.

Некогда бывший. Привычная хижина, глиняная печурка, подвешенная на лесах рыба, обвисшие фестоны растянутых на просушку сетей — все исчезло. От дома остались только четыре почерневшие стены, а над ними курился вязкий, вонючий дым, осквернивший ветер с моря. Крайние плиты крыши по большей части еще держались на каменных опорах, встроенных в стены, но те, что в середке, были потоньше и кое-где крепились к месту древесными колышками. Соломенная кровля, летней порою сухая, вспыхнула ярким пламенем, колышки обратились в пепел, плиты осели, накренились, растрескались и наконец соскользнули вниз вместе с пылающей кровлей и обрушились в комнату, превратив дом Мордреда в погребальный костер.

Да, погребальный костер, иначе и не назовешь. Мордреда замутило: он наконец-то распознал запах, напомнивший ему стряпню Сулы. Сама Сула вместе с Брудом, должно быть, остались внутри, под грудой обугленного булыжника. Крыша обвалилась точнехонько над их постелью. До глубины души потрясенный, Мордред отчаянно пытался осмыслить несчастье и находил единственно возможное объяснение. Родители, надо полагать, крепко уснули, за углями никто не приглядывал; сквозняк забросил случайную искру на дерновую, высохшую под ветром кровлю и раздул пламя. Оставалось только надеяться, что старики так и не проснулись, потеряли сознание в дыму и погибли, придавленные рухнувшей крышей, еще до того, как их коснулось пламя.

Мордред долго стоял там, глядя во все глаза и не веря, с трудом борясь с тошнотой. Резкий порыв ветра пробрал его до костей — заношенная туника почитай что не защищала от холода. Мальчик задрожал и пришел в себя. Он крепко зажмурился, словно надеясь, вопреки здравому смыслу, что стоит снова открыть глаза, и все вернется к прежнему, а пережитый ужас так и останется ночным кошмаром. Но ужас не развеялся. Глаза его снова дико расширились, словно у пугливого пони. С трудом передвигая ноги, Мордред двинулся по тропе вниз и вдруг бросился бежать сломя голову, словно невидимый всадник прибег к помощи хлыста и шпор.

Спустя часа два Гавейн, высланный из дворца на поиски, набрел-таки на беглеца.

Мордред сидел на валуне на некотором расстоянии от хижины, глядя на море. Рядом лежала перевернутая лодка Бруда, целая и невредимая. Бледный и потрясенный, Гавейн окликнул давешнего спасителя по имени. Мордред, похоже, не услышал; принц несмело шагнул ближе и коснулся его руки.

— Мордред… Меня послали за тобой. Что все-таки случилось?

— Ответа не последовало.

— Они… твои родичи… там, внутри?

— Да.

— Что произошло?

— Я откуда знаю? Так было, когда я пришел.

— Не следует ли нам… может быть?..

При этих словах Мордред встрепенулся.

— Не ходи туда. Тебе нельзя. Они сами справятся.

Он говорил отрывисто и властно, тоном старшего брата. Охваченный любопытством и страхом, Гавейн повиновался, не рассуждая. Тем временем спутники принца приблизились к хижине и теперь оглядывались по сторонам, обмениваясь приглушенными восклицаниями не то ужаса, не то просто отвращения — судить трудно.

Мальчики наблюдали за происходящим, Гавейн — против воли загипнотизированный омерзительным зрелищем, Мордред — бледный как полотно, напрягшись каждым мускулом.

— А ты входил? — спросил Гавейн.

— Конечно. Как иначе?

Гавейн сглотнул.

— Думаю, теперь тебе следует вернуться со мною вместе. Нужно рассказать королеве. — Мальчуган не двинулся с места. — Мне очень жаль, Мордред. Ужасно это. Мне очень жаль. Но теперь ты уже ничем не поможешь, сам видишь. Предоставь все им. Ну пойдем, пожалуйста! И вид у тебя больной.

— Со мной все в порядке. Тошнило, вот и все.

Мальчик соскользнул с валуна, наклонился к углублению в камне и плеснул себе в лицо пригоршню солоноватой воды. Выпрямился, протер глаза, словно пробудившись от сна.

— Ну, пошли. А куда делись те люди? — Затем сердито: — Вошли внутрь? Им-то что за дело?

— Так надо, — быстро возразил Гавейн. — Разве ты не понимаешь: королева должна узнать… Ведь они… твои родители… они ведь не то чтобы заурядные поселяне, верно? — Встретив непонимающий взгляд собеседника, принц решительно докончил: — Не забывай о том, кто ты теперь! Так что и они в некотором роде состояли на королевской службе. Королеве следует знать, что произошло, Мордред.