Проклятие Белого лебедя - Александр Харламов

– Скажите, что пробили на плохой дороге колесо. Извинитесь и попросите подождать. Пусть погуляют по парку, подышать свежим воздухом. Я тоже хочу на них посмотреть…

– Я так и сделаю!– приступ прекратился. Чухненко был уверен, что эта боль напрямую связана с бароном Кенингом. Он владел и управлял ее. Захотел мучить – мучает, не захотел – Роман дышит нормально и спокойно живет. Риелтор уже начал подозревать своего нанимателя в этих таинственных убийствах последних дней в Шаровке. Уж больно странный был этот Леопольд Леопольдович, да и не видел его Чухненко никогда, лишь долговязую фигуру, укрытую длинным плащом с глубоким капюшоном.

– Вот и договорились!– рассмеялся голос.– А говорили не референт, не референт…Кстати, у вас хорошая машина, жаль клемма на аккумуляторе соскочила, а то бы ехали и ехали еще…

Роман дернулся к капоту. Он четко помнил, что первым делом проверил именно клеммы, но когда его открыл, то одна из них соскочила и висела в стороне на пластиковых креплениях.

– И правда!– прокричал он, но стекло уже было поднято, а у риелтора было такое ощущение, что Кенинга в автомобиле уже нет. Легко устранив поломку, Рома сел за руль, вцепившись в него, как в спасательный круг. В голове роились мысли . Кто этот Кенинг? Зачем ему Михалыч? И что за игру ведет таинственный владелец Белого лебедя? Все это никак не укладывалось в голове. Чухненко забарабанил пальцами по тугой кожаной оплетке руля. А потом резко обернулся назад. На сиденье не было и следа испарившегося барона. Может пора сходить к врачу, и это были обычные галлюцинации? На всякий случай поплевав через левое плечо, хотя никогда не чувствовал себя мнительным, Роман развернулся и двинулся обратно в деревню искать Михалыча, заинтересовавшего своей персоной самого барона.

С чего начать поиски человека, которого в деревне все должны знать, как известную личность? Да с любого жителя этого села! Именно так. Чухненко и поступил…Он подъехал к небольшому ларьку, в котором, на первый взгляд, продавалось практически все, от гаечек и болтиков. До прокладок и жевательной резинки. На небольшом порожке курила молодая девчушка, запивая терпкий сигаретный дым ароматным кофе.

– День добрый, красавица!– крикнул он ей, поигрывая ключами от машины, на брелоке которых легко можно было рассмотреть логотип брендовой марки.

– Здравствуйте!– ответила та. Ее совсем не заинтересовал ни дорогой костюм от Версаче, ни логотип баснословно дорогой иномарки, ни , пожалуй сам Роман, приблизившийся к ней совсем близко.

– А что это у вас тишина такая на улице, будто вымерли все?– спросил Рома, оглядев пустые улицы. На самой большой из них кое-где валялись обрывки газет, пару пустых бутылок. Вдалеке, в тенечке высоченных тополей притаился полицейский уазик, раскрашенный еще в тот самый старый желтый свет, бороздящий, видимо, просторы Шаровки еще со временем СССР.

– Так с майдана все по домам и разошлись. Нынче у нас ходить по улицам небезопасно,– просто ответила девушка, закурив еще одну тонкую сигарету.– А вы наверное не местный? Я местных практически всех знаю…– похвасталась она.

– Угадали! – подмигнул Роман ей.– Я из Харькова.

– Я тоже там училась…

– И работаете здесь?– он критически оглядел скромное здание ларька.

– А что делать? В селе работы нет…Только так и перебиваемся. Может скоро туристы повалят, вот тогда заживем. Говорят какой-то олигарх купил наш Белый лебедь за двести миллионов …Теперь хочет там устроить экскурсии и дорогую гостиницу. Только вряд ли у него это получится…– грустно заметила она.

– Это еще почему?– нахмурился

– Проклятое место там…И Шаровка из-за этого страдает…

– Проклятое?– переспросил Чухненко, вспомнив, как Леопольд Кенинг, не прикасаясь, уложил его на землю, заставив визжать от боли.

– Монстр там живет. У него раз в году гон начинается….Еду требует! Вот смерти и…Ой,– спохватилась она неизвестно от чего.– Совсем я с вами заболталась. Мне еще товар пересчитывать.

Тема монстра из Белого лебедя оказалась для девушки запретной. Поняв, что новому в селе человеку сболтнула лишнего, девушка пошла на попятную.

– Покупать что будете?– строго спросила она, уже открыв окошко ларька, заклеенное изнутри этикетками рошеновского шоколада.

– Да я собственно спросить…– замялся Роман.– Мне надо найти одного человека – Михалыч…кажется…

– О! Так это вам по той улице и направо крайний дом,– узкая худенькая ладошка высунулась из окна, указав куда-то в проулок, заросший густыми кленами,– у него еще синие ворота.

– Спасибочки!– улыбнулся Чухненко, собираясь уже уходить, но был снова остановлен подсказкой девушки.

– Только на своей машине туда не пробуйте и ехать! Там колдобины одна глубже другой. Всю подвеску оставите. Вы бросьте ее тут. Я пригляжу, а у нас в селе воров нет.

Роман с сомнением поглядел на замызганный ларек, полицию, крутящуюся где-то поблизости, и все-таки решился.

– Спасибо!

Быстрым шагом пошел по проулку, мимоходом отметив, что девушка-продавщица все-таки была права. Асфальт здесь исчез, как явление еще лет тридцать назад. В огромной прямо посреди дороги яме плескалась грязная черная жижа, по обочине кудахтали курицы, важно бродящие по первой зеленой травке, что-то с умным видом выбирающие среди мелких щеп и кусочков обычного мусора.

Синие ворота он разглядел издалека. Они были самые обычные, прямоугольные, за ними высился крытый навес, под которым угадывались контуры “нивы” – первого советского внедорожника, красная краска на которой с трудом угадывалась сквозь плотный слой грязи, залепившей машину по самые стекла.

Во дворе была ручная колонка. Яркие деревянные окна, выкрашенные в голубой цвет, вызывающе смотрели на улицу белыми в красный легкомысленный цветочек занавесками. Забор был старый, собранный из бывшего в употреблении шифера. У забора узкая скамейка с высокой гнутой спинкой. Во дворе слышался гулкий звук ударов и негромкое уханье, треск и снова удар. Роман огляделся повнимательней и рассмотрел на заднем плане за домом небольшую баньку, для которой Михалыч и колол дровишки.

– Добрый день!– громко прокричал он, затарабанив в ворота.

– Чего стучишь? Иду я, иду…– ворчливо закричали во дворе в ответ. Забрехала заливисто и звонко собака, рванувшись из неприметной будки у самого крыльца. Скрипнули воротца. Михалыч был крепкий седовласый мужчина средних лет. Его натруженные руки пестрели канатами вен и буграми мышц. Лицо, украшенное аккуратными усиками, было простое и открытое. Ни тени одутловатости или похмельного синдрома. Вполне себе крепкий мужик, скорее всего отставник, который не курит и не пьет и в свои пятьдесят даст фору любому молодому, потому что за ним как за каменной стеной. Михалыч был раздет по пояс, в руках, словно ненароком забытый топор, который и положит некуда и держать неудобно. Под левой грудью Роман успел