Наследие греха - Рут Ренделл

И сразу понял, что она открыла не на его стук, которого, скорее всего, даже не слышала. По всей видимости, девушка просто куда-то собралась. Черное платье сменил короткий сарафан из голубого хлопка, сквозь который видны были выпирающие бедренные кости. На ногах у нее были белые шлепанцы без задников, в руках – белая с золотом сумка.

– Что вам надо? – Было ясно, что Лиз понятия не имеет, кто он такой. Она производила впечатление безнадежности, как старая сломанная игрушка. – Если вы что-нибудь продаете, – добавила она, – то здесь не тот магазин.

– Сегодня утром я видел в суде вашу мать, – ответил священник. – Она пригласила меня зайти.

Улыбка мисс Криллинг показалась ему приятной – у нее был красивый рот и ровные белые зубы, – но слишком короткой.

– Так то было утром! – был ее ответ.

– Она дома? – Генри беспомощно поглядел на дверь. – Я… э-э-э… какая дверь ее, в какой она квартире?

– Вы что, издеваетесь? Жить с ней в одном доме – и то уже наказание! Только глухой паралитик мог бы жить под ней.

– Я войду, вы не возражаете?

– Да сколько угодно! Она-то сюда точно не выйдет. – Девушка вскинула сумку на правое плечо, отчего тонкая голубая материя у нее на груди туго натянулась. Сам не зная почему, Арчери вдруг вспомнил изысканную женщину в обеденной комнате «Оливы и голубя» – ее кожу, бархатистую, как лепесток, и грациозные движения.

Кожа Элизабет Криллинг была жирной и пористой. В ярком полуденном свете она походила на лимонную корку.

– Ну, давайте, входите, – резко бросила она, отпирая дверь, а потом повернулась и пошла прочь, шлепая пятками и цокая каблуками по тротуару. – Вас она не укусит, – бросила Лиз через плечо. – Меня однажды пробовала – но то было… гм, при смягчающих вину обстоятельствах.

Пастор шагнул в коридор. Из него вели три двери, но все они были закрыты. Кашлянув, он неуверенно позвал:

– Миссис Криллинг?

Внутри было душно и тихо. Помешкав, гость толкнул ближайшую к нему дверь. За ней оказалась спальня, разделенная тонкой дощатой перегородкой. Раньше он гадал, как они тут живут, но теперь ему все стало ясно. Встречаются в той комнате, что посередине – она общая. Постучав во вторую дверь, Генри толкнул ее внутрь.

Несмотря на распахнутое настежь окно, в комнате было полно дыма: в двух пепельницах на колченогом журнальном столике горой лежали окурки. Все горизонтальные поверхности, включая пол, покрывали газеты и разная дребедень, а их, в свою очередь, покрывала пыль. Когда викарий вошел, голубой волнистый попугайчик в крохотной клетке разразился неистовым чириканьем. Клетка угрожающе качнулась.

На Джозефине Криллинг был розовый нейлоновый халат, судя по крою, предназначенный когда-то для невесты. Однако медовый месяц давно кончился, подумал Арчери, и теперь халат был весь в пятнах, местами разорван и вообще имел отталкивающий вид. Хозяйка квартиры сидела в кресле и смотрела в открытую стеклянную дверь на огороженный клочок земли позади дома. Вряд ли его стоило называть садом, поскольку в нем не росло ничего, кроме огромной, в три фута, крапивы, розово-белого кипрея и ежевики, которая повсюду протянула свои колючие щупальца, унизанные мелкими ягодами, похожими на скопища дрозофил.

– Вы не забыли о моем визите, миссис Криллинг? – спросил пастор.

Лицо, возникшее в ответ на его голос над ручкой кресла, внушило бы трепет кому угодно. Глаза женщины были вытаращены так, что темный зрачок со всех сторон окружало белое. Каждый мускул ее лица выглядел напряженным, натянутым, сведенным судорогой, свидетельствуя о какой-то упорной внутренней борьбе. Седые волосы с челкой, расчесанные на пробор, как у девочки-подростка, прикрывали выпирающие углы скул.

– Кто вы? – Она с трудом поднялась и, держась за подлокотник, медленно повернулась к вошедшему. Треугольный вырез в верхней части халата открывал бугристый ландшафт из ребер и грудных позвонков, похожий на древнее ложе давно пересохшей реки.

– Мы встречались в суде сегодня утром. Вы мне писали, – напомнил ей викарий.

Затем он умолк. Джозефина подошла к нему так близко, что ее лицо оказалось в считаных дюймах от его лица, и, похоже, стала внимательно его рассматривать. Потом, отступив на шаг, она разразилась громким щебечущим смехом, которому тут же принялся вторить попугай.

– Миссис Криллинг, вы хорошо себя чувствуете? Могу я вам чем-нибудь помочь? – спросил Генри.

Хозяйка схватилась рукой за горло, и ее смех тут же потонул в нарастающем сипе.

– Таблетки… астма… – еле выдавила она. Потрясенный и озадаченный, он все же повернулся к захламленной каминной полке за своей спиной и принялся шарить на ней в поисках таблеток. – Дайте мне мои таблетки и… катитесь отсюда!

– Прошу меня простить, если я вас чем-то расстроил, – пробормотал гость.

Даже не пытаясь достать таблетку, Криллинг прижала пузырек к своей бурно дышащей груди. От движения таблетки в нем загромыхали, и птичка, распластав крылышки, забилась о прутья клетки и залилась самозабвенной песней то ли восторга, то ли боли.

– Где моя детка? – поинтересовалась Джозефина.

«О ком это она, об Элизабет? Наверное, о ней», – решил священник.

– Она только что вышла, я встретил ее на крыльце, – сказал он вслух. – Миссис Криллинг, вам дать воды? Может быть, сделать чаю?

– Чаю? На кой он мне? Она тоже все твердила мне про чай сегодня утром, та, из полиции. Пойдемте да пойдемте пить чай, миссис Криллинг… – Тут хозяйку сотряс жуткий спазм, и она рухнула в кресло, изо всех сил пытаясь вздохнуть. – Вы… моя детка… Я думала, вы мне друг… А-а-ах!

Тут Арчери стало по-настоящему страшно. Бросившись в кухню, он плеснул воды в первую попавшуюся чашку. Подоконник загромождали пустые аптечные пузырьки, среди них валялся грязный шприц для подкожных инъекций и немытая пипетка. Когда пастор вернулся в комнату, женщина в кресле все так же сипела и дергалась. Он засомневался – может, засунуть ей в рот таблетку или не стоит? На этикетке пузырька с лекарством Генри разглядел надпись: «Миссис Дж. Криллинг. Принимать по две по мере необходимости». Дрожащими руками он вытряхнул себе на ладонь две таблетки, а свободной рукой подхватил женщину и всунул их ей в рот, после чего с трудом подавил дрожь отвращения, когда она начала пить, захлебываясь и кашляя.

– Грязный… паскудный, – умудрялась бормотать она при этом. Генри не то бросил, не то уронил ее в кресло и свел распахнувшиеся полы ее халата, а потом, движимый жалостью и ужасом, опустился рядом с ней на колени.

– Я хочу быть вашим другом, если вы того пожелаете, – тихо сказал он.

Однако его слова произвели эффект, обратный ожидаемому. Джозефина открыла рот и стала изо всех сил тянуть в себя воздух. Сквозь ее распяленные губы стало видно, как трепещет и бьется о верхнее небо выгнутый в мощном усилии язык.

– Мне не друг… враг… полицейская ищейка! Забрать мою детку… Я видела тебя с ними… Я все видела, ты выходил вместе с ними, – забормотала она, и викарий отпрянул назад и поднялся на ноги. После такого жуткого приступа Криллинг казалась ему слабой, как котенок, и поэтому, когда она вдруг завизжала по-девчоночьи пронзительно и звонко, он сначала не поверил своим ушам и от испуга даже прикрыл руками лицо. – …Не позволю забрать ее у меня! Не в тюрьму! Там они все узнают. Она скажет им… девочка моя… ей придется им все сказать! – Она вдруг рванулась, точно ужаленная, подалась вперед и замолотила руками по воздуху. – Они все узнают. Я лучше сама, сама убью ее, своими руками… Слышите?

Стеклянная дверь, выходящая на задний двор, была распахнута настежь. Арчери буквально выпал из нее в залитый солнцем палисад и пошел, раздвигая руками колючую и жалящую стену растений. Бессвязные вопли миссис Криллинг давно уже перешли в поток непристойной брани. В сетчатой изгороди оказалась калитка. Священник отпер ее и, вытирая пот, струившийся по его лбу, с облегчением вступил под тенистые своды подворотни.

– Добрый день, сэр. Неважно выглядите. Жара замучила?

Арчери стоял, наклонившись через парапет моста, и тяжело переводил дух, когда в воде рядом с его отражением возникло отражение полицейского инспектора.

– Инспектор Берден, кажется? – Он встряхнулся и моргнул. Ровный взгляд полицейского и присутствие людей, которые, переходя от магазина к магазину, неспешно прогуливались по мосту, действовали на него успокоительно. – Я только что от миссис Криллинг и…

– Можете не продолжать, сэр. Я все понял.

– Я оставил ее в разгар астматического приступа. Наверное, следовало вызвать к ней врача или «Скорую помощь». Честно говоря, я просто не знал, что делать.

На парапете лежала окаменевшая крошка хлеба. Майкл Берден щелчком отправил ее в воду, и за ней тут же поплыл лебедь.

– Главная ее проблема – в голове, мистер Арчери. Мне следовало предупредить вас о том, чего от нее можно ожидать. Сцену закатила, верно? – прищурился инспектор, и викарий кивнул. – В следующий раз, когда вы ее встретите, она будет с вами тише воды ниже травы. Такая у нее болезнь – то вниз, то вверх. Маниакально-депрессивный психоз, так это называется. А я как раз шел в «Карусель» выпить чашку чая. Не хотите составить мне компанию?