Рыжеволосая Женщина - Орхан Памук

У Айше были светло-русые волосы, но она напоминала мне Рыжеволосую Женщину. Особенно верхней губой и формой подбородка. С первого дня я почувствовал, что влюбляюсь в нее и что она неравнодушна ко мне. По субботам после обеда мы вместе ходили в кино, в городские театры, где шли пьесы Чехова и Шекспира, а также ездили на автобусе в Эмиргян пить чай. «Ходить», как выражались некоторые мои приятели, с умной и красивой девушкой было очень приятно, и жизнь казалась такой прекрасной, что я почти позабыл о Махмуде-усте.

Чтобы иметь возможность продолжать вести ту же жизнь, я подал заявление в магистратуру по инженерной геологии, и меня приняли, так как я был одним из лучших учеников на курсе. На второй год нашей дружбы с Айше в кинотеатрах и в парках, когда вокруг никого не было, мы начали держаться за руки и целоваться, но, так как Айше была из строгой семьи, я с самого начала понял: она никогда не согласится провести со мной ночь до свадьбы.

Послушав совета приятеля-бабника из Бешикташа, который был постоянным посетителем домов свиданий, я взял у него ключи от холостяцкой квартиры и как-то после полудня пригласил туда Айше. Свидание закончилось настоящей катастрофой. Айше, несмотря на мои двухчасовые уговоры, покинула поле боя вся в слезах и долгое время даже не подходила к телефону в общежитии.

В конце концов мы помирились, продолжили отношения и наконец решили обручиться. Мне нравилось, что после помолвки Айше по субботам приходила в книжный магазин за мной. Хозяин вместе с молодыми продавцами считали, что «девушка из Гёрдеса» – настоящая красавица, и это мне тоже нравилось. Я любил рассказывать ей о книгах, которые прочитал, о геологической истории, о своих политических взглядах, которые не очень-то отличались от взглядов окружающих меня студентов, а также о своих футбольных страстях. Я узнал, что Айше хранит и даже иногда перечитывает мои письма, в которых я рассказывал о невыносимых условиях работы шахтеров в Козлу, в Соме, куда я летом ездил на практику, и в которых я также делился с ней своими яростными и претенциозными мыслями о жизни и о мире. Я тоже хранил ее письма.

В эти счастливые дни иногда некое смутное воспоминание омрачало мое счастье. Стояло засушливое лето, Стамбул страдал из-за недостатка воды. Моя невеста сказала, что если министерство сельского хозяйства, вместо того чтобы нести глупости про молитвы о дожде, распорядится в каждом саду Стамбула вырыть по колодцу, то проблема с водой будет тут же решена, и эти ее слова заставили меня надолго замолчать. Когда я прочел в газетах, что в окрестностях Онгёрена была торжественно, с приездом премьер-министра, открыта фабрика по производству холодильников, которая стала самой большой на Балканах и Ближнем Востоке, я тут же вспомнил духовные притчи, которые рассказывал мне Махмуд-уста. Увидев, что предисловие нового перевода книги «Братья Карамазовы», которую я решил было подарить моей невесте на день рождения, написано Фрейдом, а речь в нем идет об Эдипе и Гамлете, я, содрогнувшись, прочел эту статью, а затем, отложив книгу, купил вместо нее «Идиота», герой которого – наивный и безгрешный человек.

Иногда по ночам я видел Махмуда-усту во сне. Он продолжал рыть колодец на огромном синем шаре, медленно вращавшемся в космосе среди других планет. Значит, он не умер и я понапрасну терзал себя угрызениями совести.

Иногда мне хотелось рассказать моей невесте, что я стал инженером-геологом из-за Махмуда-усты, но я всякий раз сдерживался. Потребность сознаться я испытывал больше всего тогда, когда рассказывал Айше о прочитанных книгах. Но вместо Махмуда-усты я всякий раз говорил о тайнах и странностях геологии: я рассказал моей возлюбленной, что тайну появления морских ракушек и скорлупок от мидий в расселинах, ущельях, пещерах и на вершинах самых высоких гор раскрыл в XI веке китайский ученый Шень Ко. Я рассказывал ей о том, что, оказывается, спустя сто пятьдесят лет после Софокла Теофраст написал книгу «О камнях» и тысячи лет люди верили тому, чтó он написал о минералах. Я не сумел стать талантливым писателем, но, по крайней мере, мне бы хотелось создать книгу, которой будут все верить! Я мечтал, что напишу книгу «Геологическая структура Турции», в которой помещу все: от Таврических гор до таинственных земель Фракии, состоящих из глины и мелкого песка.

Я знал, что мой отец находится в Стамбуле, сердился, что он мне не звонит, но сам не искал его. В конце концов я повидал отца сразу после того, как мы поженились с Айше. После свадьбы мы встретились с ним вечером в ресторане одного отеля на Таксиме. Увидев его, я мгновенно почувствовал себя счастливым.

– Ты нашел себе девушку, похожую на твою мать, – сказал он.

За ужином Айше с отцом мгновенно нашли общий язык и принялись подшучивать надо мной.

Отец постарел, но выглядел хорошо. Я заметил, что у него водятся деньги, но ему все же стыдно, что он начал новую жизнь. Я испытывал угрызения совести, ибо все это время размышлял об историях отцеубийства.

Рядом с отцом мне всегда было трудно оставаться самим собой, хотя он не приставал ко мне и внушал доверие. Хотя с Махмудом-устой я провел рядом всего месяц, я верил, что сам, по собственной воле восстал против него. Не знаю, насколько правильными были такие мысли.

– Тебе очень повезло, я поручаю тебя чудесной девушке, – сказал отец на прощание, глядя на Айше. – Сердце мое спокойно.

Когда мы с женой возвращались домой с Таксима в Пангалты, я был рад, что история с отцом закончилась. На дороге, спускавшейся из Фёрикёя в Долапдере, мы снимали однокомнатный домик. Почти все время мы занимались с Айше любовью, шутили, болтали; я был счастлив. Иногда я думал о Махмуде-усте и задавался вопросом, что с ним случилось.

После службы в армии я нашел скромную должность чиновника в стамбульском отделении Агентства геологоразведки. Мои однокурсники шутили, что в Турции инженер-геолог с дипломом либо кебабочную откроет, либо займется стройкой. Иными словами, с их точки зрения, мне здорово повезло, что я отыскал подобную работу. Турецкие строительные фирмы строили в арабских странах, на Украине и в Румынии дамбы и мосты; им требовались инженеры для геологических изысканий. Поначалу я нашел работу в Ливии, но нам нужно было каждый год жить там по меньшей мере шесть месяцев. К тому же нас с женой начал беспокоить тот факт, что Айше до сих пор не могла родить, и мы решили обратиться в Стамбуле к знакомым врачам. Так что в конце концов мы вернулись обратно в Стамбул.

В 1997 году я поступил на работу в фирму, у которой были проекты в Казахстане и Азербайджане. И пятнадцать лет провел в самолетах, сумев скопить кое-какие деньги.

Мы переехали в более дорогой дом в Пангалты. По выходным, если я бывал в Стамбуле, мы отправлялись с женой за покупками в торговые центры или ходили в кино. По вечерам, сидя у телевизора, мы ужинали, глядя на выступление первых лиц государства и слушая заявления военных. Мы много говорили о том, что бездетность не должна отравлять наш счастливый брак.

Иногда, бывая в Бешикташе, я заходил в книжный магазин «Дениз». Его владелец Дениз-бей давно понял, что я не стану писателем, и предлагал мне партнерство. Жизнь моя была такой же, как у всех, может быть даже чуть более успешной. Иногда я говорил себе, что мне удается вести себя так, будто ничего не произошло. Иногда вспоминал Махмуда-усту. Я очень расстраивался, что у меня нет ребенка.

Сразу после взлета из аэропорта Ататюрк в Йешилькёе самолеты, словно перелетные птицы, разворачивались над городом на запад, так что внизу было прекрасно виден Онгёрен. Он лежал недалеко и от Черного моря, и от Мраморного, и от прибрежных пляжей, и от новых курортов, и от казавшихся огромными даже с воздуха стамбульских нефтехранилищ. Притом он был далеко от деревьев и зеленой травы на побережье, от плодородных вспаханных желтых, оранжевых, разноцветных полей: земля в нем по-прежнему казалась серой и бесплодной.

Картина, которую я видел из окна, в одно мгновение исчезала, когда самолет начинал разворот и ложился на крыло.

Мы старели, ребенка у нас все не было, а земли между Стамбулом и Онгёреном постепенно покрывались фабриками, складами и мастерскими. Владельцы некоторых фабрик писали названия огромными буквами на крышах зданий, чтобы пассажиры самолетов могли их прочитать. Вокруг фабрик располагались маленькие мастерские, фирмы, которые производили какие-то полуфабрикаты, – облезлые некрашеные маленькие здания. По мере того как самолет поднимался, показывались и кварталы лачуг гедже-конду, которыми быстро обрастали окрестности. Маленькие городки и деревни вокруг Стамбула быстро разрастались. Во время каждого нового полета я видел, что руки Стамбула дотягиваются теперь до самых отдаленных пригородов и что по постепенно расширяющимся дорогам, словно бесчисленные терпеливые муравьи, ползут сотни тысяч машин. Я полагал, что скорость развития технологий давно уничтожила профессию Махмуда-усты.