Сезон свинцовых туч - Валерий Георгиевич Шарапов

– В больницу на Калле Плаза поступил пациент с переломанными ногами. Его обнаружили и сообщили медикам сердобольные прохожие. В соседнем переулке в это время догорал «Мустанг», так что… было громко и ярко. Пациент просил сообщить о нем в советское посольство, дескать, он их сотрудник. Документов при больном не было, но все же, поразмыслив, медики позвонили в полицию.

– Так с этого и следовало начинать! – воскликнул Вадим. – Алексей Леонидович, если это Сотников, то его надо немедленно перевезти в посольский медпункт – у нас же есть свой стационар?

Он быстро двинулся прочь.

– Минуточку, товарищ Светлов, – окликнул начбез.

– Еще что-то? – Вадим резко повернулся.

– Нет, но такое дело… – Каморный замялся. – Меня не посвящают в подробности, но отчего-то кажется, что вам пора позаботиться о собственной безопасности. Не думали об этом? А то не испытываю удовольствия от лицезрения трупов своих соотечественников.

– Я позабочусь о своей безопасности, – кивнул Вадим. – Или вы намерены снабдить меня вооруженным конвоем?

В больницу «Скорой помощи» на Калле Плаза он примчался через двадцать минут. Заведение было не из самых захолустных, но чувствовалось: медики в стране недоедают. Посетителя пропустили не ломаясь – поспособствовала новость, что больного заберут в посольство. Виталик лежал в двухместной палате, в компании «мумифицированного» бесчувственного товарища. Обе ноги были загипсованы, Виталик испытывал адскую боль, но все же вертелся, как уж на сковородке.

– Смешно, – обозрев пациента, резюмировал Вадим. – Вернее, было бы смешно, если бы не было так грустно.

– Вадим, прости, я налажал… – застонал Сотников. – Ума не приложу, как такое случилось… Ой, сука, как больно…

– Смирно лежи, не шевелись. – Вадим покосился на соседа по палате. – Давай без самокритики, Виталик, мы все сегодня выступаем не лучшим образом. Скоро приедут наши, заберут тебя в посольский стационар. Успокойся, все нормально. Переломы срастутся, и ты встанешь на ноги.

– Да хрен на них, на эти переломы… – застонал Виталик. – По заслугам получил… Что с Югановой, Вадим?

Скрывать правду было бессмысленно, пришлось повествовать. Виталик издал мученический стон, откинул голову. Искаженное лицо заливала блестящая испарина. Он прилежно висел на хвосте у Людмилы, не отставал, но и не терся о ее зад. Та собиралась явно не по магазинам. С центральных улиц ушла на объездную дорогу, углубилась в северные кварталы. Остановилась только раз, чтоб заправить машину, на АЗС не задержалась, кусала губы, спешила. У местного стадиона случилась авария, дорожная полиция перекрыла проезд. Людмила свернула на боковые улочки, где дома выглядели так, словно их подготовили под снос. В какой-то момент Виталику показалось, что за ним едут, – напрягся, таращился в зеркало заднего вида, но эта развалюха свернула. Он успокоился, но, видно, напрасно. Юганова ушла в поворот, а он не успел. Из переулка вынеслась та самая развалюха, нагло подрезала. А Виталик как раз начал разгоняться! Он въехал в бетонный столб, на который опиралась галерея «бельэтажа», машину практически обмотало вокруг этого столба. Виталик остался жив, но потерял сознание. Подбежали люди, грубо вытащили его из машины. Он пришел в себя от зверской боли. Видимо, собирались убить, во всяком случае, достали ножи, но прозвучал окрик, и убивать не стали. Но куда-то поволокли. За спиной взорвался «Мустанг». Ругались по-испански «сопровождающие». Бросили его, повинуясь тому же окрику, зарычала битая развалюха, в нее расселись молодчики, лиц которых он толком не видел (да и что бы это дало?). Виталик полз куда глаза глядят, потом от боли потерял сознание, а когда очнулся, рядом стояли люди – уже без агрессивных намерений, подъехала машина «Скорой помощи». В больнице выяснилось, что переломаны берцовые кости, повреждены коленные суставы…

– Ты не виноват, Виталик, – уныло заметил Светлов. – Один в поле не воин. Юганову пасли, а ты стал помехой. Избавляться от тебя не стали, ты не представлял опасности, поскольку не владел информацией. Эти твари действуют по указке, и эти последние хорошо информированы. Решили не усложнять ситуацию убийством еще одного советского гражданина.

– Вот спасибо им, – простонал Виталик. – Век не забуду. А мне как теперь жить? Я даже на костылях не смогу передвигаться. Под себя всю жизнь ходить? Ну да, Родина не забудет, это успокаивает…

– Да перестань ты сопли наматывать, – рассердился Вадим. – Скелет у тебя молодой, все зарастет, через месяц бегать будешь.

– Ладно, – отмахнулся Виталик. – Можешь не успокаивать. Просто обидно, что уже отстрелялся. Теперь ты один, товарищ майор, так что действуй самостоятельно, я тебе не помощник…

Он сидел за стойкой бара, отрешенно смотрел на переливы этикеток. Бармен – смазливый паренек по имени Педро – был настроен миролюбиво, вежливо улыбался. Рабочий день закончился, в «Эль-Кихоте» собиралась публика. Вадим наблюдал в зеркале, как рассаживаются люди, начинают быстрее работать официанты. Американский резидент пока не возникал – да вроде и не обязан. Гитарные переборы сменил Демис Руссос – пел о любви надрывным фальцетом. Мелодия была красивой и до боли знакомой. Осенило: Валерий Ободзинский, «Олеандр» – «Мне сегодня немного взгрустнулось, вновь я вспомнил забытую юность…» Мелодия была один в один, ни о каком случайном совпадении речь не шла. Вряд ли исполнитель делал греческому певцу денежные отчисления. Просто слямзили мелодию, наплевав на буржуазные авторские права. Да и правильно, искусство должно принадлежать народу…

– Выпьете чего-нибудь? – предложил Педро. – А то вы пьете вторую чашку кофе, страшно представить, что будете делать ночью.

«Почему бы и нет? – тоскливо подумал Вадим. – День был откровенно дерьмовым, гибли и калечились люди, кому повредит стопка-другая перед сном?»

– Что посоветуешь, приятель?

– О, широчайший выбор, – оживился бармен. – Старые запасы еще не иссякли. Настойчиво рекомендую Flor de Cana 18 Centenario – выдержанный никарагуанский ром. Не пожалеете, один аромат чего стоит. Если вы гурман, то будет в самый раз. Могу предложить боливийский сингани – это бренди, но вкусом напоминает виски. Не проходите мимо аргентинского фернета – это крепкий биттер из настоянных на спирту трав – ромашки, алоэ, кардамона, шафрана…

– Остановись, дружище, – улыбнулся Вадим. – Давай первое – что ты там говорил. А все остальное – по мере надобности. И не сегодня.

Напиток был густой, переливался в граненом «шортике». Он медленно тянул, подавляя желание махнуть залпом. Предварительно обнюхал – пахло ванилью, карамелью, чем-то дубовым, с нотками специй, без которых в этих широтах никак. Напиток был мягкий, сладковатый, со сложным вкусом и непонятным послевкусием. И попробуй разберись (без бутылки), нравится ему это или нет. Бармен разрешил курить, и Вадим без промедления взялся за дело. Рядом на высокий табурет опустился грузный, но подвижный господин с мясистым носом и волнистыми ухоженными волосами. Глухо ругнулся, когда нога сорвалась с приступки. «Не господин, – сделал поправку Светлов. – Товарищ». Очевидно, клиент был постоянный, бармен налил в стопку водку и придвинул посетителю. Тот осушил всю рюмку без закуски, одобрительно крякнул и повернулся к соседу. Физиономия товарища была смутно знакома – мелькала в посольстве.

– Курбатов, – представился товарищ. – Иван Курбатов, собственный корреспондент газеты «Известия».

– Чрезвычайный и уполномоченный? – пошутил Вадим.

Корреспондент хохотнул – видно, знал, что такое юмор.

– Ах, если бы… А ваша фамилия, если не ошибаюсь, Светлов? Тот самый человек и пароход?

– Тот был Михаил, – поправил майор. – А меня Вадимом родители прозвали.

– Не страшно, – корреспондент протянул руку. – Давайте знакомиться. О месте работы, полагаю, спрашивать не стоит?

– Отчего же, – Вадим ответил на рукопожатие – у товарища Курбатова была крепкая рука с короткими пальцами. – Объединение «Проммашэкспорт», слышали о таком? А вот характер работы действительно засекречен.

– Ну конечно, – хмыкнул Курбатов, – пусть так, вам виднее. Вы тоже огорчены случившимся? Вижу, что не в настроении. Могу не докучать. Тоже, знаете, не по себе. Одно дело – когда гибнут мужчины, и совсем другое – когда привлекательные женщины и, можно сказать, незаменимые сотрудницы… Слушали прочувственную речь Юрия Александровича на собрании коллектива?

– Пропустил, к своему стыду, – вздохнул Вадим. – Не всегда имеется возможность ходить на собрания трудового коллектива.

– Понимаю, – тоже вздохнул корреспондент. – Вы же были лично знакомы с Людмилой Анатольевной?

– С чего вы взяли? – удивился Вадим. – Не припомню.

– Правда? – Курбатов помешкал. – А мне казалось, что ваши отношения… Впрочем, это не важно, я, видимо, ошибался. Любезный, накапай-как еще, – попросил он. – Да не жалей, полную наливай.

Он молчал, наблюдая, как бармен цедит водку через дозатор. Вадим украдкой разглядывал собеседника. Что это было? Наезд на сотрудника Комитета государственной безопасности? Может себе такое позволить? Интересно девки пляшут… Или что-то видел и решил полюбопытствовать по простоте душевной?

– Не закусываете? – спросил Вадим.

– Зачем? – корреспондент пожал плечами. – Закуска градус крадет. Водка хорошая, московская,