Книжка про Гришку - Радий Погодин

Гришка подошёл к портрету и вздрогнул. Смотрел на него с полотна вчерашний Гришка, худенький, и сегодняшний, исцарапанный. Чувствовалась в сегодняшнем крепнущая становая ось. И завтрашний, задумчивый, непонятный для Гришки. Художник пошёл кисти мыть на улицу, чтобы не налить скипидара на пол. А Гришка всё смотрел на портрет.

На заднем плане земля вздымалась горбом, словно в самом начале взрыва. И по этой земле бежали лошади, совсем синие. Синий цвет, чистый и прямодушный, незамутненно разгорался в Гришкиных потемневших глазах.

- Слышь, - сказал Гришка портрету. - Давай поменяемся ненадолго. Ты сюда, а я там побуду.

- Залезай, - сказал Гришка с портрета.

Зачем же тогда спрашивают...

Синие кони умчались.

Бугор опал, превратившись в ровную светлую землю.

- Почему так? - спросил настоящий Гришка.

- Потому, - ответил Гришка, вылезший из портрета. - Кроме вчера, сегодня и завтра, существует ещё послезавтра. Но это не все разглядеть могут сквозь туман своих личных желаний.

"И этот говорит непонятно, - подумал Гришка. - И вообще он мало на меня похож. Меланхолик какой-то".

Пошёл Гришка в деревню. А она другая - послезавтрашняя. Каменная, с чистыми скверами, плиточными тротуарами. Вместо деревянной столовой просторное кафе с летней верандой. На стеклянном клубе афиша красным по белому: "Гастроли знаменитого певца баритона Пестрякова Валерия". А у афиши взрослая Лиза стоит в медицинском халате. Шепчет грустно:

- Валерка-то Пестряков... Вот обрадуется, меня увидит... Может быть, и Гришка придёт. Все соберёмся...

В берёзах молодые воробьи галдят. Только и слышится:

- Иммануил Кант... Шопенгауэр... Заратустра...

- Григорий! Рад вас увидеть! Познакомьтесь - моя семья. Умные, чертенята. - Мухолов Аполлон спустился на нижнюю ветку. Был он уже плешивым и толстобрюхим. - А вы, Григорий, не изменились. Странный феномен...

- Это я ещё маленький, - объяснил Гришка. - А вот кем я буду, когда вырасту? Вы не знаете, случаем? - задал Гришка такой вопрос и вывалился на пол.

Над ним стоял художник-живописец Мартиросян.

- Некоторые думают, что им всё позволено, - говорил он сердитым голосом, похожим на дяди Федин. - Досадно... - Художник смочил губку скипидаром, принялся смывать Гришкин портрет. Падали синие капли на скоблёный пол. Гришка на улицу выскочил, чтобы не видеть. Подумал сердито: "Что я такого сделал? Ну, хотел узнать, кем я буду в будущем. Все хотят это знать. Зачем же тогда спрашивают у ребят: кем ты будешь, когда вырастешь?" Хотел Гришка обидеться на художника изо всей силы - до слёз. Но вдруг услышал в животе бряканье. Спохватился - гайка! Почти совсем отвинтилась. Взял Гришка себя в руки, затянул гайку как только смог крепко. Просунул голову к художнику в мастерскую и сказал строго:

- Зря вы портрет смыли. Нужно было ещё поработать. Может, и получилось бы.

Художник вздохнул, он на диване лежал.

- Не смывается твой портрет, только злее становится.

Как же лошади?

Возле правления колхоза стояла девочка Лиза с блокнотом и авторучкой. Прохожие с ней здоровались - в сегодняшней газете опубликовали Лизину фотокарточку с тремя бантами на голове и с подписью: "Будущая отличница. Фотоэтюд".

- Я на журналистку учусь, - заявила Лиза. - Раскопаю такие вещи...

Гришка возразил:

- Перо не лопата.

Но поскольку он уже знал, что девочка Лиза в конце концов двинется по медицинской линии, то внимательно прочитал первую Лизину статью, написанную в блокноте:

"Сегодня я посетила лучшую молочную ферму. Выглядела я очень красиво, когда беседовала с лучшей дояркой колхоза тётей Анютой. Тётя Анюта угостила меня вкусным парным молоком от лучшей коровы Зорьки. Я была очень довольна. Но моё хорошее настроение испортил враг моей жизни Пестряков Валерий..."

- А что он сделал? - спросил Гришка.

Девочка Лиза кивнула на доску приказов и объявлений. Там висел Лизин портрет с тремя бантами, вырезанный из газеты. Под ним намусоленным чернильным карандашом было написано: "Позор хвастунам и эгоистам! Берегись, Лизка! В школе я с тобой за одну парту сяду, буду тебя перевоспитывать в лучшую сторону. Удивительно: хоть ты, Лизка, и красивая, но дура". И подпись: "Пестряков Справедливый".

- Ещё посмотрим, кто с кем за одну парту сядет, - сказала Лиза, забирая у Гришки блокнот. - Я про него ещё не так напишу. Я про него в центральную прессу сигнал подам. Собаку мою сманил, колхозную доску приказов и объявлений испортил и в лесной поход пошёл с этим Шариком, изменником. Даже поводок у меня отобрал дяди Федин. - Лизины глаза затянулись слезой, она добавила густо в нос: - И ты, Гришка, такой же! Записала что-то в блокнот и пошла к своему дому, чтобы в палисаднике, среди цветов, презирать Пестрякова Валерия.

- Сколько у Лизы пустых хлопот, - сказал Гришка.

Он посмотрел на деревянные избы, на улицы, замусоренные сеном и курицами, и представилась в Гришкином вображении деревня Коржи с просторными окнами, в которых широко отразилось небо.

- А как же лошади? - подумал Гришка вслух. - Им по асфальту неудобно ходить.

Кто-то дохнул ему в ухо теплом. Гришка обернулся. Над ним возвышался конь по имени Трактор.

- Если бы только асфальт! - Конь подошёл к новенькому мотоциклу, поставленному возле крыльца, и сказал: - Нелепость.

В каком смысле?

Новенький мотоцикл принадлежал колхозному зоотехнику. Зоотехник недавно объезжал на нём все выпасы, да так аккуратно, что даже колёс не заляпал.

- Хороший мотоцикл, - сказал Гришка. - Скажите, пожалуйста, почему у вас имя Трактор?

- А хулиганят люди, - ответил конь. - Моего отца звали Орлик. Он с товарищем Гуляевым работал. Для теперешних мы реликты! Как бы памятники самим себе.

- В каком смысле? - спросил Гришка.

- В прямом. - Конь вдруг напрягся, поднял голову и закричал. В этом крике расслышал Гришка топот конного эскадрона, горячий накат атаки, звон сабель и тяжесть плуга. - Ну а теперь что? - сказал конь и нажал копытом сигнал на мотоцикле. - Разве это голос? Разве с таким голосом можно прожить достойно?

Из колхозной конторы выскочил зоотехник. Крикнул:

- Эй вы, не хулиганьте!

- Мне вас жалко, приятель, - ответил ему конь Трактор и, оборотясь к Гришке, пояснил: - Именно этот молодой человек назвал меня так неумно.

- Трактор, за твою подрывную деятельность я распоряжусь не давать тебе сегодня овса. Посидишь на пустом сене.

Конь Трактор пожевал чёрными губами.

- Что касается справедливости, вам она неизвестна. - Отвернувшись от зоотехника, он предложил Гришке застенчиво: - Хотите, я вас прокачу? Вы куда направляетесь?

- Я от художника иду, от Захара Петросовича.

- Художник мой друг. Он меня часто пишет. Красоту понимает... Вы не находите, что я красивый конь? - спросил Трактор, смущаясь.

- Очень нахожу, - ответил Гришка. - А как я на вас заберусь?

- Вы, если я не ошибаюсь, умеете немного летать?

Зоотехник на крыльце засмеялся.

- Ух, Трактор, с тобой не соскучишься. Ладно, получишь овёс. Я на тебя не сержусь. - А Гришке зоотехник сказал: - Залезай на забор, с забора - ему на спину. У него спина как платформа, можно по-турецки сидеть.

Гришка залез на коня с забора. Летать в виду зоотехника ему почему-то не захотелось, и вообще ему теперь не хотелось летать. Конь Трактор шёл плавно. Возле старой кузницы остановился, понюхал крапиву.

- Здесь мормыши живут, - сказал он и пошёл дальше. - Иногда, когда мне удаётся подремать лёжа, мормыши подходят и расчёсывают мне гриву. Очень славные существа.

- А вы не могли бы меня познакомить с ними? - спросил Гришка.

- К сожалению, невозможно. Мормыши не признают светских манер. Они могут сами предстать, а могут и не предстать. Очень самобытные существа. И очень деликатные.

- Враки! - крикнул воробей Аполлон Мухолов пролётом.

Конь Трактор мчал по мягкой, нагревшейся за день дороге. Пробежал малиновый лес, черничное болото. Выскочил на выпас.

Коровы стояли сгрудившись. Громко ревели, трубили и стонали. Козёл Розенкранц под кустом лежал и не обращал на их вопли никакого внимания.

- Изгородь сломана, - сказал конь тревожно. - Наверное, коровы в клевер ходили. Оттого и ревут и стонут - объелись. Они помереть могут. Что вы, Григорий, такое дело...

Ещё побегают и - спокойно

- Эй, Розенкранц! - крикнул Гришка. - Что ж вы лежите?

- Не мешайте, - ответил козёл. - На них пираты напали.

- На кого? - спросил Гришка, слезая с коня. - На коров?

- При чём тут коровы? На путешественников! - Козёл нервно дрыгнул ногами, он книжку читал.

- Розенкранц, где пастух Спиридон Кузьмич? - спросил конь Трактор. Почему вы один?

- На свадьбе. В деревне Городище. Его внучка туда замуж ушла.

- Вставайте! - крикнул конь. - Коров гонять нужно.