История о сене и собаке - Ольга Болгова

В ванной никаких недоработок не обнаружилось, и, сполоснув лицо холодной, бодрости ради, водой, я двинулась на кухню. Коротконосый блестящий кран не проявлял признаков жизни, зато в центре гладко выбеленного потолка набухали и устремлялись вниз тяжелые водяные капли, гулко стучали по столу, на котором растекалась лужа, неуклонно сползающая к краям и грозящая хлынуть на пол водопадом. Я замерла, ахнула и кинулась искать средства борьбы с наводнением, то бишь, ведра и тряпки, пытаясь сообразить, где они могут находиться, поскольку уже давно не занималась уборкой, перекинув это неблагодарное дело на плечи Доры. Пока я металась, капель плавно перетекла в поток, который хлынул с потолка, окончательно безобразя его белизну взбухающим, на глазах увеличивающимся в размерах темным пятном.

Кульминация подвигла меня на решительные действия. Я водрузила на стол таз, вытащила из постели ошарашенную Дору и отправила ее на кухню бороться со стихией, а сама помчалась к соседям на верхний этаж выяснять, что происходит. К моменту, когда я, взбудораженная борьбой с соседями, вернулась домой и начала звонить диспетчеру по экстренным ситуациям, пробудилось Кристинино семейство и после эмоциональной разминки приступило к борьбе с наводнением. В таком активном жизнерадостном темпе прошло все утро. Катаклизм выбил из моей головы как Лудовина с его котом, так и мысли о предстоящем банкете, поэтому, когда я в схватила трубку зазвеневшего среди суматохи телефона и услышала вкрадчивое «Доброе утро, дорогая, ты не забыла, что нам нужно заехать проверить меню и уточнить вечернюю программу», я секунды две пыталась сообразить, о чем вообще идет речь, а сообразив, брякнула: «Перезвони, пожалуйста…» и отключилась от связи. Федор перезвонил через пять минут, требовательно спросив, что случилось. Мне пришлось взять себя в руки, извиниться и сообщить о невзгодах.

— Я приеду и разберусь? — спросил Федор, явно недовольно вздохнув.

— Не нужно, уже разобралась сама, — ответила я и, ощутив резкость ответа, попыталась смягчить его спонтанным: — То есть, сейчас не надо… да и вообще, давай я сама заеду в ресторан и все улажу, а ты пока занимайся своими делами.

Федор помялся и согласился, строго уточнив, что в три он заедет, и к этому часу я должна быть во всеоружии.

Борьба со стихией была закончена, и я, с тоской осмотрев огромное темное пятно на потолке, неприятно взбухший ламинат и отвратительные подтеки на стенах, на фоне которых Дорина акварель в розовых тонах смотрелась невинной шалостью, в очередной раз пожелала соседям наверху всех благ в жизни, приняла соболезнования соратников по квартире, облачилась в джинсы и любимый свитер с норвежским орнаментом и покинула родную обитель, чтобы за рулем обрести душевное равновесие и выполнить взятые на себя обязательства.

С рестораном я справилась быстро, домой возвращаться не хотелось, и я бесцельно катила по набережной канала, думая о предстоящем внезапном ремонте и в нагрузку зачем-то вспоминая Романа Петровича, нашу последнюю встречу и его злые глаза под каштаном. От раздумий меня оторвал заигравший первые такты фламенко мобильник. На дисплее высветилось: Кретов.

— Слушаю, Вадим Макарович, что случилось?

— Добрый день, Дарья Васильевна, прошу прощения, что беспокою вас, но дело очень срочное…

— День добрый, слушаю вас, в чем проблема? — меня всегда раздражало многословие Вадима.

— Документы к тендеру… мы все подготовили, они же должны быть в понедельник на месте, сроки поджимают, вы же знаете, Дарья Васильевна, но вы не поставили свою подпись…

Я не подписала документы? Не может такого быть! Или может? О тендере речь шла всю эту неделю, но как я могла забыть подписать бумаги, и почему Вадим не принес их на подпись?

— В чем дело, Вадим? — Какой невиннейший ответ! — Хочу поставить вас в известность, что документы мне не приносили, и я полагала, что…

Что я полагала? Что просто-напросто позабыла, что не подписала документы, потому что думала о своей личной жизни и мужиках? Это ж надо дойти до такого, так опуститься?

— … я полагала, что не должна бегать за вами, чтобы поставить свою подпись на документах!

Вадим на секунду замолчал, затем растекся в извинениях и сожалениях по поводу своей невнимательности и вызвался тотчас подъехать в любое удобное для меня место, чтобы скрепить бумаги моей подписью.

— Не нужно, Вадим Макарович, — я сменила гнев на милость, отгоняя прочь неприятное ощущение насколько гнусно я свалила проблему с больной головы на здоровую. — Сейчас подъеду сама, ждите меня минут через… двадцать. Вадим бросился благодарить, а я прервала его, сославшись на свою занятость рулем, распрощалась и вывернула с набережной на боковую улицу.

Офис встретил нерабочим покоем, охранник дремал за столом, из кабинета инженеров доносились негромкие голоса. Я простучала каблуками по направлению к кабинету, голоса стихли, из-за дверей появился Вадим.

— Дарья Васильевна, я очень извиняюсь, что так получилось, я оставил документы у Анны, а она подумала, что вы все подписали… — заворковал он, нервно теребя ворот свитера.

— Иду в свой кабинет, принесете туда, — отрезала я. — Знаете, есть старые рецепты… поверьте мне, хватая случай за вихры, вы промахнетесь, мой любезный!

— При чем здесь вихры? — пробормотал Вадим и скрылся в кабинете, откуда раздался женский голос.

Любопытства ради я прошла за ним и остановилась у входа. За столом сидела Рита, перебирая какие-то бумаги. Она подняла голову и встретилась со мной взглядом.

— Здравствуйте, Дарья Васильевна, — сухо сказала она каким-то обиженным голосом.

— Добрый день, Маргарита Николаевна, — в тон ей ответила я, спрятав удивление, развернулась и отправилась в свой кабинет, размышляя, отчего Рита сидит на работе в выходной день, какая муха укусила ее, что она позволяет себе здороваться со мной столь прохладным тоном, и не связано ли все это с Вадимом…

Тот появился минут через десять, когда я, включив компьютер, начала тупо раскладывать «косынку».

— Присядьте, Вадим Макарович, — махнула я рукой. — Я не напрасно упомянула случай и вихры — не пытайтесь свалить свою вину на другого.

— Я не пытался, — мрачно ответил Вадим.

— Мое дело — заметить, ваше — принять к сведению… подождите, я просмотрю бумаги.

Мне пришлось несколько раз перечитать первую строку пояснительной записки, чтобы сосредоточиться и вникнуть в суть написанного. К концу первой страницы я поняла, что сейчас дело это безнадежное, но упрямо перебрала все листы, делая вид, что не замечаю обиженного лица Вадима. Поставив подписи в положенных местах, я протянула ему бумаги.