Тени прошлого — тени будущего - Стас Северский

— По мне, что стереть Ивартэн, что подключить щиты — по степени риска почти одно… Нет, закрыть Штрауб и ждать внесения поправок в окончательный расчет — это как-то надежнее, что бы Снегов под конец не решил… Пусть есть риск, что он стал машиной, и ради того будущего, которое видит он, через схемы не переступит… Он ведь и в этом случае еще способен ситуацию выправить — внести эти последние поправки в расчет точно к сроку.

— Верно, Герф. Только если Штрауб будет закрыт — под риск попадет не один недостаток времени… Мы и теперь ресурсы впритык под расчет берем — это с сокращениями и ограничениями… А щитом мы будем отрезаны ото всех систем обеспечения за границами территорий Штрауба, и доступы к внешним ресурсам будут перекрыты… А щиты будут пожирать «чужую» энергию с каждой секундой неучтенного времени — того, что Снегов скормит этим последним проработкам. «Чужую» энергию будут брать и эти проработки. Он пустит в расход нашу энергию, но… у всего есть пределы, Герф…

— Влад, нам и мерзнуть, и в темноте голодными бродить не впервой — выдержим. И через щиты пройти не может только враг, а мы — можем. И блокаду кто-нибудь точно, если не прорвет, преодолеет… А вообще, пусть и впритык, но все должно быть учтено точно. Нам к лишениям не привыкать — эту нагрузку мы еще потянем. Соберем все силы и энергию на последний рывок, совершим его и выстоим — мы просто обязаны выстоять.

— Только подойдем мы к очень тонкой грани…

— Мы постоянно по лезвию ходим…

— И оно становится все острее — мы его точим.

— Значит, пора его тупить.

— Точно… Главное нам с тобой не тупить — нужно думать…

— О чем?

— О том, что конец чего-то одного — это только то, от чего берет начало что-то другое. И если узнаешь — что это за конец, узнаешь — что за начало он способен дать. Что бы впереди нас ни ждало, я этого, сложа руки, ждать не намерен. Мы защитники, Герф… Мы должны защищать и после смерти. Пусть за систему мы можем воевать только живыми, но за людей мы можем воевать и мертвыми…

— Можно, конечно, перед смертью такой подвиг совершить, что остальным дух подымет… Систему это действительно не спасет, но…

— Мы должны сделать что-то, что будет работать, если не будет ни нас, ни системы…

— Тогда уже ничего не сработает…

— Должно быть что-то… Если хоть кто-то сможет сохранить жизнь, мы сможем помочь им… Мы отдаем нашу силу тем, у кого ее нет… отдаем наше оружие безоружным… Делаем это сейчас, и сделаем после…

— Влад, хватит мрак нагонять. Не будет ничего такого. И мы с тобой еще повоюем. Это Стикк просто еще одну издевку в воздух подбросил, и мы на движение среагировали…

— И посты «теней» выставил он шутки злой ради, и Ульвэра он для убедительности призвал… Герф, дело дрянь и без его заломов… И времени у нас с тобой воевать не много осталось. Он сказал, что заводы работают и днем, и ночью, а людей не хватает — не успевают полную сборку проводить, качество снижают. А на севере такие бойцы не годны.

— Могут другие заводы перестроить…

— Исправить ничего уже не могут. Энерголимиты по производству бойцов практически израсходованы. Превысить их нельзя — иначе мы расширим пустыни. Скоро энерголимиты других промышленных зон будут переброшены на эту. Все ограничения по расходу энергии будут смещены. Это значит, что командирам предстоит урезать наши пайки, чтобы продолжать поднимать истребители… Если так дальше пойдет, скоро часть заводов просто встанет, — мы будем голодными и измотанными, и новые бойцы с конвейера не сойдут. И надежда только на нас, только на сейчас.

Да, мы здесь много людей и техники потеряли. Дорого нам развалины Небесного города обошлись… И коррекции отторгающегося леса не просто дались — по большей части наши леса на «оккупированных» территориях… Жесткий контроль «медведи» на лесных границах еще не установили, но на этот раз тяжело бились… Нашу технику уничтожили, истребители были сбиты, и бойцы полегли… У нас не осталось ничего… только корректоры все «иглы» сохранили — весь этот звенящий рой… А про потери на севере и говорить нечего…

Может, и не зря Лесовский мозги мучает… От трех армий Хантэрхайма почти ничего не осталось. Штольт — главком северных армий AVRG — будет формировать пополнение за наш счет — это точно. У него нет времени ни проверять недоработанных людей, ни готовить к сражениям на ледниках бойцов, только сошедших с конвейера… А в Хантэрхайме подземные штурмовые операции проводят бойцы, если не специально созданные для невыносимых условий, то строго отобранные по устойчивости к ним. Но там и такие люди дают сбои… После этого их считают опасными, если они покидают север, угнетающий их силу… После этого север не отпускает их отмороженные головы никогда и нигде… Это легенды, и насколько они близки к правде, мы не знаем… еще не знаем… Но Хантэрхайм под ударом который год — он им в первую очередь нужен, там бои не то, что у нас. Там сложность А2 приравнивается к А1. Мы здесь территории больше с воздуха контролируем, а на севере…

— Шестая армия Хантэрхайма…

— Шестая, Герф, — северная стена на пути войск Ивартэна.

— Генерал Гунтер Гарт, ледяные пустыни и… самый край…

— Им там и на этот раз больше всех досталось.

— Проверяют — соответствуем ли мы их стандартам?

— Именно.

— Ну и что думаешь?

— Подойдем.

Физические данные у всех нас имеют равные потенциалы… и их применение уравнено. А вот мышление — с этим сложнее. Каждому (с учетом категории) дан одинаковый скоростной, концентрационный и интеллектуальный ресурс. Мы в общем похожи, но направление сил различно у каждого. Нас программируют с усилением личных качеств — по принципу что-то в ущерб чему-то. И по жизни мы с собранным опытом какие-то черты усиливаем, какие-то — затираем… Стикк считает, что это необходимо. По его мнению, чтоб мы смогли все как один с одной общей мыслью в строй встать, нам нужно ближе к совершенству подойти (совершенство, видно — плац для всеобщего построения). А сейчас с нас хватит и того равнения, по которому мы строем по команде ходим. Думать и действовать мы должны с личными допущеньями. Он считает, что хоть мы правду в лицо знаем, но еще не так хорошо, чтобы всех правыми сделать. И до тех пор, пока мы точную систему опознания этой «правды» не придумаем — правоту с боем доказывать обязаны. А какой тут бой, если все равны до того, что неотличимы? Нас и распределяют с учетом личных качеств… И в первую очередь по уровню устойчивости — мы должны думать, как люди, а действовать, как машины. Это значит — исполнить долг живым или мертвым. Это значит — полный контроль над ситуацией, над разумом и силой. Здесь мы с Владом себя проявили неплохо, но Хантэрхайм… Я буду гордиться, если пройду эти проверки и получу «соответствие», пусть и с натягом…

— Значит, скоро мы увидим настоящую войну…

— Не войну, Герф, — истребление.

— Думаешь, надолго нас хватит?

— Сколько-нибудь продержимся — на пределе возможностей…

— Мы и так на пределе. Иначе и быть не может — если их продвижение не сдержим, погибнем… и системе конец.

— У нас еще есть, что взять. Поэтому нас и перепроверяют. Просто, там пределы выше возможностей.

Тишина повисла могильная… Влад в пол уставился… На Хантэрхайм прожекторный свет клином сошел. Воевать на севере — огромная ответственность. Там боевые операции проходят на высоких скоростях… И все решает время… Уложусь во время — порядок, не уложусь — погибну не я один… Там мой личный недочет будет нести большую, чем здесь, опасность — там не будет времени перестроить расчет общий… И каждый мой промах обретет значение обратного попадания… Секунды — этот счет будет открыт передо мной и днем, и ночью — постоянно… и закроет его только смерть. Хантэрхайм… Не многих он отпустит — с победой или с поражением…

Если нас решили по-тихому раскидать — не выйдет… Если уж так… Что ж, всадники должны достойно прощаться — будет скачка ночь напролет. Ульвэр в Штраубе, но и он нам не помешает. Ни офицеры, ни сержанты не выйдут после отбоя в темные тоннели — они проявляют понимание к нашим экстремальным традициям. Да и не только офицеры — даже андроиды не обращают внимание на этот «конец света», символизирующий распад команды. По такому случаю и патрули службы безопасности нам на глаза попадаться не будут — они знают, как всадники прощаются.

От мрачных и решительных мыслей мой зверь меня как отрубил хриплым рыком… Он сбил широкую, ровную рысь, остановился и уже с места рванул куда-то в прямой полумрак… будто решил начать скачку прямо сейчас… Я зажал его шенкелем так, что он с разворотом налетел на стену… И к Другому мой зверь подошел слишком близко… Сейчас сцепятся… Другой медленно, но с угрожающей мощью, поднялся «свечой» и выправил сложенные до этого когти. Но Влад так же быстро выправил шпоры и вовремя врезал ему острием под ребро, отворачивая его от моего буйного изверга… От ударов о стены их инертных туш, едва управляемых нами, задрожали высокие своды тоннеля… Плевать, что Ульвэр нам потом… Я разодрал шпорой бок этой злобной зверюги… но зверь так и норовит с развороту разодрать все, что под лапу попадет…