Былое — это сон - Аксель Сандемусе

По мнению полиции, именно так и обстояло дело. Однако другого револьвера, кроме того, что был в руке у Антона Странда, следствие не обнаружило. Выло ясно, что неизвестного никто не воспринимает всерьез.

А не было ли у Йенни Люнд еще и третьего дружка, подумал я.

Йенни подошла к барьеру. Она подтвердила свои прежние показания: когда раздался выстрел, она находилась во дворе. Она пробыла там недолго, минуту, а может, и того меньше, и тут услыхала выстрел, шаги бегущего человека и крик Карла Торсена «Держите вора!».

Прокурор задал Йенни несколько вопросов, он ее не щадил. Она отказалась от своего прежнего показания, будто они с Карлом сидели на диване, когда раздался выстрел. Карл же упрямо твердил, что не помнит, где он находился в эту минуту. Казалось, и прокурор и защитник подозревают, что Йенни Люнд причастна к убийству. Да и я тоже недоумевал, почему обвинение предъявлено только Карлу. Потому что он мужчина? Но разве в Норвегии не известно, что и женщины иногда совершают убийства?

Не знаю, кто убил Антона Странда, но только не твоя мать и не мой брат.

Прокурор зашел так далеко, что Йенни вдруг спросила, уж не подозревает ли он ее. Прокурор сердито заметил, что вопросы должен задавать он, а не она.

— Я буду отвечать только как свидетель, — очень спокойно сказала Йенни.

Вмешался судья:

— Фрекен Люнд, не забывайте, что совершилось убийство. Соблюдать правила ведения процесса, разумеется, необходимо, но я не считаю, что прокурор их нарушил. Убит Антон Странд, человек с незапятнанной репутацией. О самоубийстве или несчастном случае не может быть и речи. Вы должны сделать все, чтобы помочь суду. Почему вы сказали, что сидели с Карлом Торсеном на диване, когда вас — или если вас — на самом деле в доме не было?

— Я уже объясняла, но ведь мне не поверили. Сперва мне и в голову не пришло, что стрелять мог Карл. Это уже потом я так подумала, когда пришел ленсман. Я сразу поняла, что он подозревает Карла. Мне захотелось помочь Карлу. Я уже говорила, от смятения я плохо соображала. На другой день я поняла, что правду скрывать глупо. Если Карл невиновен, он, конечно, не станет скрывать, где я была, и еще я вспомнила, что полагается за ложные показания. Неужели вам не ясно, как можно растеряться, если вдруг окажешься в таком положении… тут убитый, и вообще… ведь еще за секунду я ни о чем таком и думать не думала. Меня не было в доме, хотя я прекрасно понимаю, как плохо для Карла, что я не могу сказать, где он находился в тот момент, когда раздался выстрел.

Следующий свидетель был кондуктор. Он хорошо знал Карла, и в лицо и по имени. В день убийства Карл Торсен вернулся из Осло с вечерним поездом, в купе он ехал один. Когда кондуктор открыл дверь, Карл спрятал за спину револьвер.

Защитник поинтересовался, — может, это была трубка.

— Я трубку не курю, — проворчал Карл.

— Вот видите! — с торжеством заметил кондуктор.

Публика засмеялась, и свидетеля отпустили. У меня мелькнула мысль, которую я потом развил: зал современного суда — естественное продолжение древнего театра. Оттого-то нынешние театры и переживают такой кризис. Они не понимают, что их оттеснили в сторону. Подлинные наследники старинных скоморохов выступают теперь в залах суда.

Карл Торсен отрицал, что в поезде, да и вообще когда-нибудь, у него был револьвер.

— Кондуктору померещилось! Небось читает перед сном детективы!

Кондуктор вскочил, задохнувшись от оскорбления:

— Да я в жизни ни одной книги не прочел!

Судья застучал по столу:

— Прошу соблюдать тишину!

Кондуктор, озадаченный, плюхнулся на скамью. Разве они с судьей не заодно, ведь они оба разоблачают убийцу? Черт бы побрал этих интеллигентов!

Потом вызвали какую-то даму. Когда раздался выстрел, она шла как раз по той дороге, по которой, по словам Карла, убежал неизвестный. Кругом не было ни души. Кто-то крикнул: «Держите вора!» — и она остановилась. Ей было очень страшно. Но на дороге так никто и не появился.

Мне показалось, что свидетелей вызывают в странной последовательности. И, возможно, не без умысла.

Следующим был Хартвиг Люнд, дедушка Йенни. В тот вечер он спал, пока его не разбудил ленсман. И прокурор и защитник донимали его, но он не сдался. Он поглаживал бороду и не проявлял никакого волнения.

— Не знаю, не знаю. Я спал.

Старая дама, жившая на втором этаже, проснулась от выстрела, а что было до того, она не слыхала. Кажется, стреляли в доме, может быть, с порога. Кто-то крикнул: «Держите вора!» — но это уже точно на улице.

Защитник начал расспрашивать, что она знает об оружии и какой звук у выстрела. Он намекнул на ее тугоухость и без труда довел даму до истерического состояния.

— Да нет же, я ничего не слыхала!

— Ну вот видите, сударыня.

— Господин защитник, вы запутали свидетеля!

— Свидетель обошелся без моей помощи, господин судья.

— О!

Двое свидетелей показали, что Карл Торсен превосходно стреляет из револьвера, — сам говорил. Карл подтвердил, что действительно так говорил, но он просто хвастался.

Следующий свидетель был старьевщик. Он явился в суд не по доброй воле — проболтался кому-то, а тот потом заявил в полицию. В день убийства он продал револьвер Карлу Торсену, и теперь ему самому было предъявлено обвинение в незаконной торговле оружием. Когда он понял, что его невозможно уличить в даче ложных показаний и он может врать сколько душе угодно, он пустился фантазировать, однако в конце концов все-таки признался, что доносчик сказал правду. Он сразу узнал Карла Торсена, как только увидел в газете его фотографию.

Пуля, извлеченная из груди Антона Странда, соответствовала калибру револьвера, проданного старьевщиком.

Карл сказал, что все это чистая выдумка. Он в глаза не видел этого человека, никогда не был у него в лавке и никогда не держал в руках револьвера.

Через мгновение ему пришлось признаться, что последнее неверно. Следующий свидетель был шофер грузовика, который перевозил вещи Карла Торсена. Они тогда еще поссорились, потому что во время переезда якобы пропал револьвер.

Карл Торсен фыркнул:

— Ржавая железка! Старый, негодный пугач, который я когда-то отобрал у ребятишек!

И защитник и прокурор не слушали друг друга. Мне казалось, что они говорят о совершенно разных людях. Прокурор пытался изобразить дело как жестокое предумышленное убийство и не видел никаких смягчающих обстоятельств. Карл Торсен лжец, он не внушает доверия и лишь по чистой случайности до сих пор избежал столкновения с законом. Слушать прокурора было противно. Я видел по лицам зрителей, что им неловко. Речь не встретила никакого сочувствия. Он говорил высокопарно и сам не верил своим словам. Судья с кислым видом поглядывал на него. Вдруг в середине фразы, которая должна была прозвучать как импровизация, прокурор стал читать по бумажке.

Защитник оказался не лучше. Он даже не заикнулся, что Антона Странда мог убить кто-нибудь другой, однако пытался представить Карла Торсена как невинную жертву. Он безудержно поносил и убитого и свидетелей, казалось, он вот-вот заявит, будто вообще никто никого не убивал.

Я сидел и думал о том, как туго приходится посредственности, когда невозможно пользоваться только белой или только черной краской: и прокурор и защитник стояли на той же ступени развития, что и любой преступник; их логика была примитивна. В обоих выступлениях содержалось не больше мысли, чем в стуке вагонных колес.

Зато выступление судьи доставило мне удовольствие. Вот это должен был бы сказать защитник, думал я, а это — прокурор! Судье пришлось освободить обоих от их ролей и самому выступать вместо них. Он оказался чрезвычайно умным человеком и в ходе процесса услышал и увидел гораздо больше, чем можно было ожидать. Зал начал слушать, когда судья тщательно, пункт за пунктом, разбирал дело: вполне возможно, что Йенни Люнд причастна к убийству, но мы располагаем только показаниями Карла Торсена и ее собственными, полиция не предъявила ей обвинения. Следствие как бы исключило Йенни Люнд. Означает ли это, что Антона Странда убил Карл Торсон?

Антон Странд был соперником Карла Торсена, он пришел к дому, где жила Йенни Люнд и где, как ему было известно или он только предполагал, в тот вечер находился Карл Торсен. Антон Странд пришел с оружием в руке, следовательно, с намерением припугнуть или убить. Может, он и сам толком не знал, что у него на уме. Кого он хотел припугнуть или убить? Карла Торсена, Йенни Люнд, их обоих?

Йенни Люнд подозревает в убийстве Карла Торсена. Однако напрасно прокурор придает этому такое большое значение. Кого же еще подозревать ей и всем остальным, если она не видела, что произошло на самом деле? Что же касается неизвестного, судья считал, что его не следует принимать в расчет.