Вильгельм (СИ) - Лисина Александра

Те молча развернулись и потопали куда велено. Еще через пару мгновений к нам присоединился сердито выдирающий из себя колючки Нардис. А выбравшаяся последней Кость лишь бодро отряхнулась и снова принялась носиться по округе, периодически роя носом землю и с любопытством заглядывая во все ямы подряд.

Особенно ее заинтересовали расставленные вдоль кладбищенских тропинок статуи. Уже старые, позеленевшие от времени, местами с отколотыми носами, отсутствующими руками и прочими частями тела. Большая их часть находилась вокруг старых, богатых и определенно не оставленных без внимания склепов наподобие караульных или часовых. Но иногда встречались и одинокие, скорбно поникшие или молитвенно сложившие на груди руки фигуры, которые ночью, да еще при полном отсутствии освещения, смотрелись откровенно уныло.

Нардис такие обычно старался обходить по дуге — на кладбищах он все еще чувствовал себя неуютно. Торчащие из земли надгробия его нервировали. Оглушительная кладбищенская тишина нагоняла тоску. А однажды — в самом начале нашего знакомства, когда я глубоко задумался и не уследил за ситуацией, отчего со всех сторон на нас полезли внезапно ожившие скелеты — он и вовсе задал стрекача, поскольку реакция мертвецов на мое появление для него была тогда в новинку.

Правда, со временем человек ко всему привыкает. Даже к тому, что периодически из-под могильных холмиков к нему тянутся костлявые руки. И если в первый раз Нардис с воплем удрал, то сейчас, стоило только земле под его ногами зашевелиться, он просто отодвинулся подальше и вполголоса посоветовал мне не отвлекаться.

Еще один казус случился минут через десять, когда мы достигли своеобразного перекрестка, где на пересечении нескольких дорожек находился постамент, увенчанный фигурой Смерти. Тощее несуразное тело, обрывки плаща, как бы развевающиеся на ветру, низко надвинутый капюшон, распахнутые за спиной черные крылья… Не знаю, кто уж поставил здесь эту скульптуру, но страж из нее получился так себе. На обсиженных птицами каменных плечах красовались целые залежи засохшего помета. Частично расколотые и исписанные похабными надписями ступни демонстрировали наплевательское отношение вандалов к самой Смерти и к тем, кого она охраняет. Исцарапанный и покрытый сколами плащ выглядел жалко. А в довершение всего какой-то шутник вложил в костлявую руку ржавую косу, еще больше посмеявшись над той, что должна была пугать нарушителей одним своим видом.

— Жуть какая, — пробурчал Нардис, покосившись на статую. — Я бы у себя на заднем дворе такую не поставил.

— А мне нравится, — не согласился я, испытав при виде Смерти странное ощущение, какое бывает, если после долгого перерыва вдруг встретишь на улице старого знакомого. — Только место для нее выбрано не слишком удачно. Она гораздо лучше смотрелась бы в замке какого-нибудь злодея… Может, нам ее украсть?

Мой помощник кисло улыбнулся, явно будучи не в восторге от этой идеи, а вот гончей неожиданно приглянулась коса. Пробежавшись вокруг статуи раз-другой, костяная псина вдруг высоко подпрыгнула и, вырвав из лап Смерти деревянное древко, с чрезвычайно довольным видом притащила его нам.

— А что? Тебе идет, — не преминул заметить я, когда Кость бесцеремонно ткнула добычу в руку Нардиса, и тот… видимо, от неожиданности… машинально обхватил ручку сильными пальцами. — Кажется, у собачки проснулось чувство юмора?

Парень брезгливо глянул на испачканную в помете косу. Но в длинном черном плаще и с мрачным донельзя лицом он гораздо больше походил на хозяина трофейного оружия, нежели изгаженная статуя.

Нардис, правда, шутки не оценил и уже собрался отшвырнуть «сокровище» подальше, но тут Кость повела носом, вытянулась всем телом и замерла, поджав под себя правую переднюю лапу.

— Похоже, мы тут не одни, — вполголоса заметил я, прикрыв глаза и ощутив, как шагах в двухстах впереди и чуть правее от нас проступили две крохотные зеленые точки. — Живые. Двое.

К сожалению, мое чутье не давало цельной картины — только помогало различать живых-неживых и позволяло видеть магию. В чем-то, если я правильно понимал, оно было сродни заклинанию «прозрения»[1], которым владели могущественные колдуны вроде Кариура. Но, в отличие от настоящего заклятия, мои способности не позволяли видеть дальше пары сотен шагов.

— Одаренные? — насторожился мой помощник, вцепившись в косу до побелевших костяшек.

— Не уверен. Ауры слабые. Едва их вижу. Зато у них при себе есть два амулета. Так что вряд ли это убитые горем родственники, решившие навестить усопших. Никак у нас появились конкуренты?

Нардис возмущенно взмахнул косой.

— Какие еще конкуренты?! Это наше кладбище!

Ишь как встрепенулся. Стоит, свирепо раздувает ноздри и злобно зыркает по сторонам, готовый убить всех и каждого, кто посмеет посягнуть на наше добро. На некстати высунувшийся из-под земли скелет он только рыкнул. Попытавшемуся ухватить его за лодыжку зомби раздраженно смахнул голову, благо коса оказалась заточена отменно.

Вот что с людьми делает жажда наживы. Даже страх перед нежитью отступает, когда человеку кажется, что его пытаются обобрать.

— Пойдем познакомимся? — предложил я, мысленно отдав Кости еще одну команду.

Нардис в ответ лихо взмахнул косой и, нахлобучив капюшон так, что снаружи даже носа было не видать, решительно двинулся на шум. Гончая, клацнув зубами, рысцой побежала следом. Ну а я махнул молчаливо стоящим скелетам и двинулся последним, испытывая целую смесь слабых, едва ощущаемых, но оттого не менее важных эмоций, источником которых по какому-то недоразумению стали неизвестные нам люди.

До нужного склепа мы добрались быстро. Однако когда в темноте забелели изъеденные временем, поросшие мхом и во всех смыслах непривлекательные стены, оказалось, что каменная плита, служившая туда входом и одновременно выходом, сдвинута в сторону, а взломщики уже увлеченно копаются внутри, даже не стараясь соблюдать осторожность. Гулкие удары железа о камень наглядно доказывали недобрые намерения незваных гостей. А горящий в ночи артефакт, прилепленный аккурат рядом с открытой дверью и деликатно отодвинувший в сторону старую, но все еще недурственную магическую защиту, недвусмысленно намекал, что грабители неплохо подготовились к вылазке.

— Быстрее давай! — пискляво заявил один из них, и гулкое эхо с готовностью подхватило его слова. — До рассвета всего ничего, а после нас не должно остаться следов!

— Сам давай! — с раздражением откликнулся второй. Судя по всему, уже немолодой и на редкость хрипатый мужик. — Хочешь быстрее — иди и долби!

— Я — колдун, а не каторжник, Саана тебе в печенку! Защиту вскрыл, от нежити нас прикрою, а дальше — твоя работа!

— Да иди ты в…

Внутри послушалась какая-то возня, приглушенный шум, в котором потонула вторая часть фразы. Гулко звякнул брошенный на камни лом, а потом писклявый придушенно просипел:

— Да ладно! Ладно… я не то хотел сказать! Отпусти! Если убьешь, то амулет отключится, дверь захлопнется, и ты вовек отсюда не выберешься! Сдохнешь от голода!

— Сам сдохнешь! Нарук меня вытащит, — свирепо рыкнул второй.

— Да из него помощник — как из меня бабочка! — едва слышно прохрипел второй. — Амулет слушается только меня! Идиот, он же на крови при… вя… зан…

Хм. Нарук, они сказали? Значит, те двое, которых случайно убила Кость, были не просто свидетелями, но еще и подельниками вот этих вот индивидуумов? Интере-э-эсно. Первая парочка стояла на стреме, охраняя незаконно прорытый проход на кладбище, а эти ходили на дело? Кстати, один из них все-таки одаренный… ну точно. Вон еще один амулет в ночи светится. Небось ауру глушит, вот я и не понял сразу, что к чему. Тогда как второй тип — обычный громила, которому, вероятно, досталась вся черновая работа.

— Ладно, не бзди, — сплюнул хрипатый, а еще чуть погодя удары по камню возобновились. — Уверен, что ломать надо тут?

— Да, — все еще сипло отозвался писклявый. — Старик не врал, когда говорил, что был на побегушках у герцогов Болойских и своими глазами видел, как хозяин открывал потайную нишу в полу.