Ели воду из-под крана - Александр Сидоренко

(Пропуск скана стр. 103)

был уверен в обратном и утверждал, что, если дать людям работать по-человечески, можно поднять страну на ноги без повторного ГУЛАГа. Странно это было слышать из уст бывшего комсомольского вождя, сколотившего нехилое состояние на развалинах.

Тот разговор они закончили с большой взаимной симпатией. Контора с тех пор сделала гигантский скачок вперёд, начав с продаж эшелонов «Жигулей» и продолжив покупкой заводов и месторождений. Шеф умело обходил подводные рифы и ухитрялся оставаться на плаву при любых раскладах. Но, как известно, ничего не бывает навсегда: сегодня утром увесистый кусок взрывчатки исполнил своё предназначение, распылив шефа по лужайке перед его особняком, а Иван Фёдорович теперь пробирался сквозь толпу в метро, с трудом пытаясь осознать размеры пропасти, перед лицом которой он очутился.

Под Новый год, прогуливаясь с мамой, как обычно, взявшись за руки, они нашли на берегу местного карьера авоську, в которой были два крошечных белых щенка. Мальчик был уже мёртв, а девочку удалось выходить. Мама тогда ещё целую теорию развернула в разговорах со своей неизменной Верой — что вот она, доля женская, живём, как собаки, но выживаем. Щенка назвали в честь героя мультфильма Умкой, хотя это не совсем подходило её полу. Она начала вырастать в необычно крупную болонку, но через несколько месяцев тяжело заболела миелитом. Обратились к лучшим ветеринарам, хотя с деньгами было трудно. Лечение затянулось, и тогда мама стала в своём НИИ (примечание переводчика: научно-исследовательский институт, основное место работы мам того района и времени) оставаться после работы и мыть на полставки полы.

В борьбе за жизнь Умки закончился седьмой класс и началось лето, Ваня помогалкакмог и отказывался ехать в пионерский лагерь, но мама настояла на своём. Пять лет подряд она отправляла его в «Бригантину» сразу на две смены, июль и август.

В лагере оказалась неожиданно хорошая библиотека. «Бригантина» была от профсоюза и шефы на книжки деткам не скупились. Вот только пионеры наедались литературой за учебный год, и разноцветные тома пылились в большой комнате в торце столовой.

По выслуге лет самозваный Крузенштерн выцыганил у начальника лагеря, Зои Сергеевны, место библиотекаря. У Вани ушло три лета на создание картотеки, схему для которой он придумал сам. Он классифицировал книги не только по жанрам и авторам в алфавитном порядке, но и по названиям. Более того, любимец Зои Сергеевны создал дополнительную картотеку по именам главных героев.

Потому что приходит, к примеру, какой-нибудь юный следопыт и требует книжку про Чинганчгука или Жеглова с Шараповым. Ваня-то знает, что это Фенимор Купер и братья Вайнеры, и что книжка называется не «Место встречи изменить нельзя», а «Эра милосердия», но он в «Бригантине» только на два месяца, а лагерь-то работает почти круглый год. Какой-нибудь несознательный пионер-библиотекарь скажет, что такой книжки нет, и останется о на лежать ни разу не прочитанной. Почему-то подобная судьба литературного произведения страшила Ваню. Возможно, он боялся сам остаться непрочитанным данной конкретной жизнью.

Ещё одной причиной, по которой Ваня трудился в библиотеке, были люди из его школы. Когда он приезжал в пятом и шестом классе, то наравне со всеми участвовал в соревнованиях по плаванию на речке и в тяжком труде по прополке бахчевых культур, а также играл в КВН. Однако в связи с ранним началом полового созревания одноклассников репутация Коваля, как сначала прозвали его в классе, упала ниже плинтуса. Все школьные предрассудки и задрочки перенеслись в «Бригантину», потому что многие родители трудились вместе и детей отправляли в один лагерь.

В конце седьмого класса мало кто уже помнил о Ковале, все звали Ваню — Пипет, Пипета и редко — Пипетка. Летом унизительная кличка перекочевала в «Бригантину», и теперь Ваня выходил из библиотеки только в столовую и спальный корпус своего отряда.

...Это случилось сразу после дня рождения, в конце апреля, когда тёплое солнышко напоминало детям о скором финале ненавистного учебного года, который, надо отдать ему должное, заканчивался короткой четвёртой четвертью. Седьмой-A отправился на плановые занятия в бассейн «Пионер», сначала плавали по дорожкам, а потом физрук по кличке Айболит, получивший её за постоянные вопросы симулянтам — «Где болит?», в компании с тренером из бассейна построили класс у подножия гигантской трёхметровой вышки.

Как и следовало ожидать, главным посмешищем стал замыкающий строй Коваль, который был на полголовы меньше самой захудалой девочки (примечание переводчика: судя по всему, Ваня пошёл в школу в шесть лет, хотя периодически учебные заведения чинили препятствия хитрым родителям, желавшим обеспечить своему сыну перед армией лишний год для поступления в институт).

Сначала отпрыгали пацаны, все страшно боялись и нервно шутили, но прыгали, потому что нет ситуации страшней для пацана, чем прилюдная демонстрация собственной трусости. Ваня по этому поводу думал, что подобный страх характерен и для взрослых мужчин, но не у кого было спросить и не с чем сравнить.

Потом прыгали храбрые девчонки, которых в классе оказалось аж три — Лера Быковская по кличке Бычка, Алла Семенко и Марина Бабич, соседка по лестничной клетке и младшая сестра главного хулигана школы Макара Бабича.

С остальными девочками, которые визжали изо всех сил, прыгал тренер, держа их за плечи. А потом Ваня остался один. Пытаясь не обращать внимание на комментарии собравшегося на бортике класса, он начал подниматься на вышку, с трудом отрывая ледяные руки от блестящих поручней. Оба тренера подбадривали снизу, а класс улюлюкал, небезосновательно предвкушая удовольствие.

Ваня простоял на верхотуре пару минут, поддерживая себя воспоминаниями о персонажах Пикуля. Но ни храбрый Иван Беринг, ни мудрый Николай Миклухо-Маклай не учились в седьмом-А и никогда не были на месте крайнего в шеренге. Возможно, тогда бы они не совершили никаких подвигов.

Мозг понимал, что надо прыгать, но остальные части организма думали чем-то другим, из живота поднялся в горло холодный столб страха, Ваня начал одновременно плакать и спускаться вниз, лихорадочно перехватывая скользкие перекладины лестницы. Собравшиеся внизу были в полном восторге, и даже оба физкультурника из последних сил сдерживали смех...

Всего десятью минутами позже произошло второе событие, изменившее жизнь записного отличника Ивана Коваленко. Мама, называя его славным древнерусским именем (примечание переводчика: скорее, древнееврейским), наверняка представляла его Иванушкой-царевичем, но глупая рулетка остановилась на ячейке Ивана-дурака.

В душевой пацаны продолжили задрачивать героя дня, который ценой жутких усилий заменил слёзы и сопли глупой улыбкой. И тогда толстый Шиляев по кличке Шило обратил всеобщее внимание на микроскопический Ванечкин конец, вокруг которого, в отличие от большинства собравшихся, ещё не выросло ни волоска. Шило противно сложился в зверином хохоте и, используя свой указательный палец по прямому назначению, выдавил сквозь смех: «пацаны, сарите, пипетка!»

Вот так, не став Крузенштерном, Ваня Коваленко помимо воли переквалифицировался из Коваля в Пипетку. Кличка прижилась, только быстро сократилась до Пипеты. «Пипета-блядь, стоять!» (примечание переводчика: ударение в слове «Пипета» следует делать на второй слог) — обычно кричал Шило и вразвалочку подходил отпустить «ведмедика», «лобарика», «цікаво» (примечание переводчика — разнообразные формы притеснения, логичное продолжение лычек и шалбанов), а то и банальный подсрачник.

На районе был ещё один парень с унизительной кличкой — Микрон, но отпустить ему «лобарика» значило серьёзно рискнуть здоровьем, он был маленьким коренастеньким борцом-вольником и посему в законе (примечание переводчика: борцы кучковались отдельно от боксовых и практиковали коронный номер «воткнуть лоха в асфальт» приёмом «подъём прогибом»). Короче говоря, между Пипеткой и Микроном было больше различий, чем между Рейганом и Горбачёвым.

Аналитический ум, если надо, справится с любой задачей — простояв у щита со схемой метрополитена минуту, Иван Фёдорович сформировал и запомнил маршрут к Курскому вокзалу. О том, чтобы купить билет по предъявлению паспорта, не было и речи — в Конторе, которая отличалась от их конторы не только заглавной буквой, но и методами работы, его вычислят в два счёта. Эх, надо было в своё время озаботиться покупкой подложных документов. Надо было...

Два года назад, когда шеф в очередной раз потерял покой и сон из-за конфликта по месторождению на Камчатке, Иван Фёдорович наконец-то реализовал свой давний проект — купил в Испании виллу. Досталась она ему сравнительно дёшево, по цене трёхкомнатной квартиры в Бутово. Смешно, мир перевернулся с ног на голову — убитая квартира в подъезде, пахнущем человеческими отходами и кошачьей мочой, стоила приблизительно столько же, сколько небольшая вилла в Каталонии. Риелтор тогда помог с оформлением вида на жительство для четырёх человек — его самого, мамы, Елены Константиновны, жены Валентины и дочки Насти. Вилла большую часть года сдавалась в аренду, а шеф разрулил вопрос, и все успокоились.