Грозовой перевал - Эмили Бронте

– Да уж навидалась, – и к лучшему, и к худшему…

«Дай-ка я для начала переведу разговор на семью моего хозяина», – решил я. Очень уж мне хотелось узнать историю красивой девочки-вдовы. Кто она – здешняя или, что более вероятно, уроженка других, экзотических краев, которую indigenae[10] никогда не признают своей. Поэтому я сразу задал вопрос, почему мистер Хитклиф предпочитает сдавать усадьбу «Скворцы», а сам ютится на Грозовом Перевале. «Неужели у него нет денег, чтобы лучше содержать все свои поместья?» – спросил я.

– Денег у него, сэр, несчитано, – отвечала моя экономка. – Никто не знает, сколько у него их, и каждый год его богатство только прирастает. Конечно, он может себе позволить жить в лучшем доме, чем его нынешнее обиталище, но он, я бы сказала, прижимист. Может, он и хотел переселиться в усадьбу «Скворцы», но как услышал, что есть выгодный жилец, так и остался на месте. Не может он упустить возможность заработать пару сотен. Даже не верится, что люди могут быть такими скаредными, когда у них никого близких нет и состояние оставить некому.

– У него вроде бы сын был?

– Был. Только помер.

– А молодая леди, миссис Хитклиф, она – вдова этого умершего сына?

– Верно.

– А она откуда родом?

– Неужто вы не знаете, сэр? Она же дочка моего покойного хозяина. А девичья фамилия у нее – Линтон, Кэтрин Линтон. Я ее, бедняжку, вырастила с пеленок. Хотелось бы мне, чтобы мистер Хитклиф переехал сюда, и тогда мы опять с ней будем вместе.

– Что? Кэтрин Линтон? – вскричал я в изумлении. Но после минутного размышления я понял, что эта девушка не могла быть призрачной Кэтрин из моего сна. – Значит, до меня здесь в усадьбе Линтоны жили?

– Ну да, сэр.

– А кто же тогда такой этот Гэртон Эрншо, который обитает у мистера Хитклифа? Они родственники?

– Нет, он племянник покойной миссис Линтон.

– Так он кузен молодой леди?

– Ваша правда, сэр. И муж ей тоже приходился двоюродным братом: то есть, один по материнской линии, один – по отцовской. Мистер Хитклиф был женат на сестре мистера Эрншо.

– Я видел на фасаде Грозового Перевала вырезано «Эрншо» над главным входом. Так это старинный род?

– Очень старинный, сэр. Гэртон – последний по этой линии, как мисс Кэти – последняя из нас, то есть я хотела сказать, из Линтонов. Так вы на Грозовом Перевале были? Могу ли я спросить, сэр, как там Кэти?

– Миссис Хитклиф? О, она выглядит вполне здоровой, она красива, но, мне кажется, не очень счастлива.

– Боже мой, не удивительно! А как вам хозяин?

– Тяжелый он человек, миссис Дин. Или я не прав?

– Точно, сэр. Он тяжелый, что твой мельничный жернов, и зубья у него, как у пилы. Чем меньше вы с ним дело будете иметь, тем лучше для вас, сэр.

– Видно, в жизни у него были и взлеты, и падения, раз он стал таким нелюдимым и грубым. Знаете что-нибудь о нем?

– Да уж как не знать. Он ведь найденыш, сэр. Так что кто его родители и откуда у него потом завелись денежки, – про то мне неведомо. А Гэртона он как птичку ощипал! Бедный парень один во всем приходе не догадывается, как его провели!

– Что ж, миссис Дин, вы меня очень обяжете, если расскажете побольше о моих соседях, а то я не усну от любопытства. Прошу вас, посидите со мной, и мы поболтаем немного.

– Конечно, сэр. Только возьму свое шитье, и поговорим, сколько пожелаете, сэр. Но вы, должно быть, простыли. Вижу, озноб вас так и колотит. Надо дать вам горячего отвара, чтобы прогнать лихорадку.

Добрая женщина отправилась хлопотать о моем питье, а я скорчился у камина. Голова моя горела, а тело сковал холод. И еще меня охватило какое-то дьявольское возбуждение, от которого нервы вибрировали, а мозг буквально кипел. Я понял, что бурные события вчера и сегодня могут иметь для меня очень серьезные последствия, и страшусь этих последствий до сих пор. Скоро вернулась моя домоправительница с дымящейся чашкой отвара и корзиной со своим рукодельем. Поставив отвар на особую полку в камине, чтобы он не остыл, она пододвинула поближе свое кресло и начала рассказ, явно радуясь моему интересу.

– До того, как приехать сюда, – прямо перешла она к делу без дальнейших приглашений и околичностей, – я почти все время прожила на Грозовом Перевале, потому что матушка моя вырастила мистера Хиндли Эрншо, отца Гэртона. А я, когда была маленькая, всегда играла с детьми. Я была настоящей девочкой на побегушках – и на сенокосе, и на ферме помогала. Однажды прекрасным летним утром – было самое начало жатвы, как сейчас помню, – спускается мистер Эрншо, старый хозяин, одетый в дорогу, наказывает Джозефу, что нужно за день сделать, поворачивается к Хиндли, к Кэти и ко мне – а я вместе с ними сидела, мы овсянку ели – и говорит, обращаясь к сыну: «Что ж, молодой человек, я сегодня в Ливерпуль отправляюсь, что тебе привезти? Выбирай, что хочешь, только не очень большое, потому как я туда и обратно пешком пойду, а это – путь неблизкий, по шестьдесят миль в каждую сторону!» Хиндли попросил скрипочку. А потом хозяин спросил мисс Кэти, – ей только-только шесть лет исполнилось, но она уже могла проехать на любой лошади из конюшни, – она попросила хлыстик. Хозяин и меня не забыл, потому что сердце у него было доброе, хотя временами он и бывал суров. Он обещал мне яблок и груш, поцеловал сына и дочку, попрощался и был таков.

Время для всех нас тогда тянулось медленно во все три дня его отсутствия, а маленькая Кэти часто спрашивала, когда же папа вернется. Миссис Эрншо ждала его на третий день к ужину, поэтому за стол не садились, но хозяина все не было, и дети устали постоянно бегать к воротам и высматривать его на дороге. Потом стемнело. Хозяйка хотела детей спать уложить, но они плакали и просили позволения остаться и подождать папу. Около одиннадцати вечера наконец-то загремел дверной засов и хозяин вошел в дом. Он рухнул в кресло, смеясь и охая, и попросил дать ему минутку передышки, потому что по дороге его чуть не убили, и хоть озолотите его, он в большой город больше ни ногой.

– И я едва не погиб под конец пути от усталости! – воскликнул он, раскрывая плащ, который он нес свернутым в руках. – Смотри, милая женушка, никогда в жизни так не изматывался, пока дотащил его, но, чует мое сердце, нам он ниспослан свыше. Прими его, хоть он и черен, как дьяволово отродье.

Мы столпились вокруг, и через голову мисс Кэти мне удалось увидеть грязного, оборванного черноволосого ребенка, который уже по возрасту должен был уметь ходить и говорить. Внешне он казался даже старше Кэти, но когда его поставили на ноги, ребенок только озирался вокруг и бормотал что-то на своем, никому не понятном языке. Я испугалась, а миссис Эрншо была готова выставить его за дверь. Она набросилась на мужа, спрашивая, зачем он приволок в дом цыганского оборвыша, когда у него есть собственные дети, которых нужно кормить и содержать? Рехнулся он, что ли, совсем, и что он думает делать с этим ребенком? Хозяин попытался объяснить, что произошло, но он действительно был едва жив от усталости. Вот что удалось мне понять среди криков хозяйки: мистер Эрншо наткнулся на улице в Ливерпуле на умирающего с голоду бездомного мальчишку, от которого слова нельзя было добиться. Хозяин подобрал ребенка и стал расспрашивать, чей он. Ни одна живая душа этого не знала, поэтому мистер Эрншо, чье время и деньги были весьма ограничены, решился взять малыша домой. Он не хотел тратиться впустую на поиски, потому что сразу понял, что не бросит найденыша. Хозяйка еще немного поворчала и успокоилась, а мистер Эрншо велел мне искупать мальца, дать ему чистое белье и уложить спать вместе с детьми.