Голод суккуба - Райчел Мид

— Ах, Табита, я вижу, ты познакомилась с нашей хозяйкой.

— Да, — кивнула Дейна. — У нас была более чем содержательная беседа. Ваша сестра — просто кладезь красноречия.

Я вспыхнула. Сука. Да в своей области я заговорю ее в любой день и час.

— Рад это слышать. Моя Киска Табби в высшей степени содержательна.

Не замечая отвращения, которое вызвало у меня новое прозвище, Бастьен увлек Дейну в разговоры о креативности вечеринки и красоте ее дома. С ним она вела себя лишь чуть-чуть теплее, чем со мной, оставаясь почти такой же холодной и настороженной. Может, она со всеми такая чопорная, а не только со мной. Ведь на самом-то деле, с оптимизмом подумала я, этот едва заметно возросший интерес к Бастьену может служить признаком ее желания прижать его к стеночке.

Они поговорили еще о чем-то, но я не слушала, стараясь стать незаметной, хотя уверена, что так и не вышла из поля зрения Дейны. Она изучала меня, пытаясь разложить на множители. Наконец Бастьен попрощался, и мы начали отступать к парадному входу — естественно, после того, как я снова воплотила приличествующую одежду. Наш уход оказался сложнее, чем ожидалось, поскольку здесь, вероятно, было принято, прощаясь с каждым встреченным на пути, поболтать с ним ни о чем.

— Как мне надоело, — воскликнула я, когда мы наконец оставили это место.

Он повернулся ко мне. Его голубые глаза киногероя пылали гневом:

— Ты что, совсем спятила?

— Ладно, ты прав. Мне приходилось бывать в куда более докучливых положениях. Помнишь тот прием у маркиза в Марселе?

— Что… что ты на себя напялила?! Когда я увидел вас вдвоем, Дейна уже готова была взорваться. Слава богу, это тело у тебя не такое полногрудое, как то. Иначе ты была бы вылитая «пин-ап».

— Извини. Я только пыталась убежать от этих штемпельных женщин и случайно попала в бассейн. У меня дома точно такой же купальник. Глупо получилось… но я правда не думала, что это может сильно повредить.

Он еще больше нахмурился и плюхнулся в одно из изящных кресел, украшавших гостиную. Оно было обтянуто белой замшей. Наверное, хватило бы дохнуть на него, чтобы испачкать.

— Не знаю. Она сухо держалась со мной, ты сама видела.

— Я думаю, она всегда такая. И с тобой она все-таки была чуть отзывчивей, чем со мной, — услужливо пролепетала я.

— Нет. Ты бы видела ее, когда мы говорили чуть раньше. Гораздо дружелюбней. А при тебе точно язык проглотила.

— Извини, — повторила я, чувствуя себя полной идиоткой. — Полагаю, после всего этого мне не следует занимать место в первом ряду. Я стесняю твой стиль. Вернее, разрушаю его.

Злобное недовольство ненадолго задержалось на его лице, а затем пропало, будто тучи, унесенные ветром. Таков он, мой Бастьен. Вспыльчивый, но отходчивый.

— Ничего, Цветочек. Тебя одной маловато, чтобы «разрушить мой стиль». — Он хлопнул себя по колену и ухмыльнулся. — Иди сюда, сестренка, я расскажу тебе заключительную часть своего блестящего плана.

Я вытаращила глаза:

— Так мы вот такая семья?

Он улыбнулся еще шире, и я села, не в силах противиться этому дурацкому обаянию. Старым привычным жестом он обнял меня, и я прильнула к нему. Как уютно было в объятиях живого существа, неважно, романтических или нет.

— Итак, вторая часть этого идиотского плана?

— Не столько вторая часть, сколько совершенно другой план. Запасной план, если угодно.

— О нет. Приехали.

— Разумеется, я бы предпочел опозорить Дейну горизонтальным способом, но в том крайне маловероятном случае, если это не сработает, существует куда менее волнующий, но столь же эффективный способ. И тут нужна твоя помощь.

— В чем же?

— Мы собираемся вломиться к ней в дом.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Я вскинула голову.

— Что?

Бастьен не шелохнулся, позабавленный моей реакцией.

— Ты слышала. Взлом. Я подслушал, как Билл говорил, что послезавтра вечером в доме никого не будет.

— Но объясни, ради бога, каким образом вторжение в ее жилище спровоцирует скандал? Объявим всему миру, что ее сигнализация не столь совершенна, как она думала?

Он рассмеялся:

— Нет, просто покопаемся в ее бумагах и отыщем какой-нибудь компромат. Деньги, отмытые через КССЦ. Выполнение задач группы незаконными средствами. Может, даже любовные письма от бесславного мойщика бассейна. Ты же знаешь, что-нибудь обязательно найдется.

— Бастьен, это…

— Восхитительно?

— Возмутительно. Даже для нас.

— Вряд ли. Я же сказал, это запасной план. Возможно, он и не понадобится, поскольку я не исключаю, что прямо сейчас она мечтает обо мне, мастурбируя в душе.

— Ну да, причем с тем же видом, что тогда, — съязвила я. — Но скорее она подвергает свой бассейн санитарной обработке после осквернения. Ладно, запасной или нет, но вторгайся к ней сам.

— Давай! Мы будем невидимы. Что мы теряем?

— Дело не в этом. Дело в том, что я туда не пойду.

— Мы — представители зла. Мы вводим невинных в искушение и высасываем их жизни. Чем же хуже взлом и проникновение?

Я поджала губы и покачала головой.

— Мне казалось, тебя бесят эти радиопередачи. Разве тебе не хочется увидеть ее падение?

— Во всяком случае, не настолько.

Он устремил на меня внимательный взгляд:

— Тебе известно, что из КССЦ недавно с позором изгнали женщину за то, что она оставила мужа? Он ее постоянно избивал — дважды она побывала в больнице. Когда она наконец нашла в себе силы уйти от него, Дейна осудила ее за оскорбление святости брака. Сказала, что эта женщина не приложила достаточно усилий, чтобы наладить семейную жизнь.

— Хватит нести чушь, — застонала я.

— Так ты со мной или нет?

— А ты назойлив, знаешь?

Он поцеловал меня в щеку и крепко обнял:

— Я учился у лучших.

На следующий вечер я отправилась на концерт Дага и пришла к середине первого отделения. В углу сидели несколько сотрудников книжного магазина, но Сета нигде видно не было. Я уже начала сожалеть, что уговорила его прийти сюда по отдельности, но потом вспомнила то место в рассказе, где Дженевьева шлепала О'Нейла, и мне сразу стало легче.

Пока я ждала у стойки бара свой «гимлет» с водкой, ко мне скользнул знакомый силуэт.

— Привет-привет, прелестная леди.

Я одарила улыбкой Кори, басиста Дага.

— Привет. Как, ребята, вы к этому готовы? Теперь вы знаменитости.

Он тоже улыбнулся, глаза его горели. Он выглядел безжалостным и свирепым, во всем черном и с пирсингом где только можно. Кроме того, он был одним из самых симпатичных парней, которых я знала.