Мила Хант - Эли Андерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Словно чтобы сильней себя помучить, я возвращаюсь в логово брата. И соскальзываю на пол по стене. Почему? Ну правда, почему? Что я им сделала? Почему меня как будто не было в моей собственной семье? В чём я провинилась? С самого начала, ещё до того, как взбунтовалась и предоставила окружающим массу законных причин для ненависти. За что они всегда меня отвергали? Я поднимаюсь. Удивительно. Я задавала себе этот вопрос с тех пор, как смогла его сформулировать, но никогда не испытывала особой горечи. Наверное, научилась подпитываться из других источников, не отказываясь ни от чего. Поэтому, например, упрямство Нильса мне даже приятно. Замечаю на футболке два мокрых пятна от слёз. Я вытираю глаза, глубоко вздыхаю и иду обратно.
В гостиной Жанна рухнула на диван, далеко отшвырнув ботинки.
– Прошу прощения у всех деревень в мире за то, что так плохо о них думала, – заявляет она. – Если они все похожи на эту, то я хочу стать фермером, когда вырасту. Объясни, почему мы раньше сюда не приезжали?
– Потому что я сама тут в первый раз за семь лет.
Нильс подходит ко мне. Мои покрасневшие глаза не укрылись от его внимания. Разумеется.
– И это… трудно?
– Немного.
– Хочешь, уедем?
– О нет! – вскидывается Жанна. – Неужели вы показали мне жизнь в раю, чтобы через десять минут увезти обратно в город? Лучше расскажи, в чём дело. А мы будем уверять, что все были уродами, кроме тебя. Да, Нильс?
– Точно, – кивает он. – Все, кроме тебя.
Ему даже удаётся улыбнуться. Я опрокидываю Нильса на диван, и мы оба падаем на Жанну, которая начинает брыкаться. Мы катаемся друг по другу, сваливаемся на пол, орём, снова карабкаемся на диван. Нам по десять лет или по пять, не знаю сколько. Мы едва замечаем, как Джеймс прощается с нами. Уиллоу уже давно не показываются и не предлагают своих услуг. Наконец мы успокаиваемся и садимся более-менее правильно. Нильс устраивается между нами. Он обнимает нас за плечи и крепко прижимает к себе. Я наслаждаюсь давно забытым чувством безопасности. Мы любуемся видом, открывающимся из окон. Нильс кладёт ноги на низкий столик:
– Хороших каникул, девчонки.
11
После двух дней деревенской идиллии мы находим устраивающий всех троих ритм этого буколического сосуществования. Каждый живёт своей жизнью, и тем не менее мы много времени проводим вместе. Совершаем долгие прогулки в лесу. Или берём лодку. Мы с Жанной всегда протягиваем вёсла нашему верному рыцарю, чтобы он мог продемонстрировать свою внушительную мускулатуру во всей красе.
– Тебе просто безумно идёт грести! – уверяет Жанна.
– Полюбовались, теперь ваша очередь.
Я отказываюсь:
– Скажи себе, что я могла бы влюбиться в такого выносливого гребца.
Нильс поднимает на меня сияющий взгляд, и я тут же жалею о своей идиотской шутке. Как ужасно играть людьми, особенно их чувствами. Желая загладить вину, я тянусь за вёслами. Но Нильс крепко вцепляется в них.
– Слишком поздно, ты это уже произнесла. Позволь мне помечтать, – и он принимается грести с удвоенной силой.
Сегодня я не пошла с ними на озеро. Я жду чету Уиллоу, чтобы принять у них покупки, которые они делают для нас по указанию матери.
«Твой папа велел мне следить, чтобы вы ни в чём не нуждались, дорогая, он заботится о тебе, ты знаешь?»
Кроме того, сегодня я хочу побыть одна, так как во мне опять закипает тревога, от которой я отдыхала в последние дни. Я была такой расслабленной, почти беззаботной, постоянно смеялась. Но теперь что-то снова сжимает мне горло, и сердце слишком быстро стучит. Я не верю в дурные предчувствия, но, когда друзья заглядывают, чтобы попрощаться перед прогулкой, не могу скрыть своего состояния. Нильс делает вид, что щупает мне пульс.
– М-м-м… Скажем так: уровень стресса четыре по десятибалльной шкале. После двух дней каникул это очень плохой результат. Чёрт, ты не можешь просто выкинуть всё из головы? Мы отрезаны от мира, ничто ужасное до тебя не доберётся!
– И ничто интересное тоже, – вворачивает Жанна.
– Так что успокойся, бэйби, – настойчиво повторяет Нильс.
Жанна тут же переходит в наступление.
– Я вам скажу, чтó было бы действительно круто. Уболтать папашу Уиллоу, выпросить у него тачку и попытаться найти в округе хоть какие-то признаки цивилизации. Прямо сегодня вечером. Даже автомату с колой на заправке я буду безумно рада!
Мне хочется успокоить друзей. Постараться не портить им каникулы.
– Ок, я нормально. И вообще всё в норме. И сегодня вечером мы устроим праздник.
Они уходят, мило переругиваясь, а я погружаюсь в чтение. Это какой-то исторический роман, наугад взятый с книжной полки. Я их вытаскиваю оттуда штуки по три в день. Начинаю один, перескакиваю на другой, читаю одновременно. Мой отец, любящий, чтобы всё в жизни шло в алфавитном порядке, был бы в ужасе. А я получаю удовольствие, делая то, что в этом доме всегда мне строжайше запрещали.
Какой-то звук отрывает меня от чтения. Шум мотора. Я подхожу к окну, ожидая увидеть допотопную колымагу медведя Уиллоу. Но во дворе ничего нет. Заинтригованная, я жду ещё несколько секунд, потом возвращаюсь в библиотеку. Я случайно задеваю плечом стеллаж, и оттуда падает книга.
Она не успевает коснуться пола. Рука в перчатке ловит её на лету.
Я холодею. Мне зажимают рот, чтоб я не закричала, потом – заламывают руку за спину. Я падаю на колени. Нападающий шипит:
– Ни слова. Ни звука.
Я дрожу от страха и бешенства. Боль пронзает локоть и запястье. Едва нахожу в себе силы кивнуть. Он постепенно ослабляет хватку. И я наконец вижу, кто это. Он с ног до головы затянут в чёрную кожу. Но я, разумеется, его узнаю´, несмотря на мотоциклетный шлем.
– Я вам доверял. А вы покинули город, хотя это запрещено. На что вы надеялись? Что мы вас не найдём?
С. больше не выжимает из себя прежнее отвратительное сочувствие. Он говорит холодно, сухо. Я не
