Мила Хант - Эли Андерсон

– Да-да, знаю. «Ты должна заниматься и собой тоже». Бла-бла-бла. Ладно, забыли. Я еду.

– Ты безжалостна, Жанна, – разочарованно вздыхает Нильс. – Но я тоже согласен. Пусть и втроём.

Я перевожу дыхание. Моё тело согревается. Подальше от Центра. А главное – от этой безумной женщины и её услужливого красавца. Две недели передышки. Хоть что-то. Мне хочется плакать и смеяться одновременно. Я чувствую себя как раб, с которого сняли цепь.

– Отправляйтесь по домам и будьте готовы к восьми вечера, – возбуждённо приказываю я.

– Никогда не понимала, почему красивый парень оставляет тебя холодной как мрамор, а каникулы в деревне приводят в такой восторг, – с сожалением произносит Жанна.

– А ты куда? – удивляется Нильс. – Ты не идёшь собираться?

– Осталось уладить одну мелочь.

С последнего этажа небоскрёба «Хант Инкорпорейтед» открывается ещё более впечатляющий вид, чем из окон нашего пентхауса. Когда смотришь на реку, текущую вдаль, на анфилады высоток на берегу, на силуэты теплоэлектростанций на горизонте, чувствуешь себя хозяином города и мира. Я развалилась на диване, вытянув ноги и водрузив ботинки на белый кожаный подлокотник. Отец дождался, пока секретарша, совершенно сбитая с толку, уплывёт в приёмную, покачиваясь на длиннющих каблуках – настоящая доблесть при ковровом покрытии толщиной в пять сантиметров, – потом поднялся из-за стола на другом конце гигантского кабинета и приблизился.

– Сколько мне будет стоить это удовольствие?

Я разглядываю его. Немного сутулый, в шикарном костюме, он говорит со мной как с важным гостем, которого не смогли выставить на улицу. Я кручу в руках бутылку колы. Дэйзи (или типа того) протянула мне её, держа кончиками ухоженных пальцев. С удовольствием проливаю несколько капель на незапятнанный ковёр.

– Извиняюсь. – Носком ботинка я растираю коричневую жидкость, чтобы быть уверенной, что цвет впитается.

– Лучше скажи, зачем пришла, – говорит отец, слегка раздражаясь. – Я не привык видеть тебя здесь…

– Дома тоже.

Он машинально улыбается и устраивается в кресле напротив, положив ногу на ногу.

– Ты не на уроках?

– Сейчас уже каникулы. Знаешь, несколько тоскливых недель, которые люди обычно проводят вместе с детьми.

– Конечно. Каникулы.

Излюбленный приём: повторить последние слова собеседника, словно они отскочили от него, как от стенки, не произведя никакого эффекта. Я знаю, этому человеку неведомо чувство вины, но не могу удержаться, чтобы ещё раз не попытаться. Я продолжаю надеяться. Если перестану, будет слишком больно.

– Хочешь поехать куда-нибудь? – догадывается он.

– Да.

– Не проблема. Обсуди это с матерью, я смогу, возможно…

Я невольно выпрямляюсь, не веря своим ушам.

– …к нам присоединиться?

– Нет-нет. Забронировать самолёт. Это будет зависеть от того, куда вы решите отправиться.

Я улыбаюсь, закипая от ярости на себя саму и на свои иллюзии. Лучше улыбаться, чем запулить ему в лицо бутылку.

– Я хочу поехать с двумя приятелями.

– С кем?

– Ты их не знаешь. Мои лучшие друзья. Всего лишь с садика.

– Куда вы хотите поехать? – Он невозмутимо уходит от удара.

– В замок.

– Наш замок?

Такое впечатление, что кто-то незнакомый попросил у него миллион долларов. Я резко встаю.

– Ладно, забудь. Подыщу что-нибудь другое.

– Подожди.

Я уже на пороге, уже открыла дверь. Я оборачиваюсь, едва не врезавшись в секретаршу, которая умирает от желания всё увидеть и услышать.

– Ты возьмёшь с собой своего брата?

– Моего семилетнего брата? Ты шутишь или как?

– Он будет рад. У меня сейчас нет времени им заниматься. И, похоже, ему… не хватает внимания.

Что на такое ответить?

– Я знаю, что ты хороший отец и заботишься о благополучии своего сына, но нет, я его не возьму.

Он уже сидит за столом, уткнувшись в какую-то папку.

– Лиззи предупредит Уиллоу, чтобы они подготовили для вас дом.

Я оборачиваюсь к секретарше, которая делает вид, будто что-то сортирует. Точно, Лиззи. Не Дэйзи. Впрочем, оба имени подходят ей так же хорошо, как и любые другие.

– Как вы планируете добираться? – спрашивает отец.

– Я думала взять мамину машину.

– Джеймс отвезёт вас.

Я хочу возразить, но отец поднимает руку.

– Не будем торговаться.

Я выпускаю пар.

– Ладно.

– Потом он вернётся в город, – уточняет отец, читая какой-то документ.

– Но без машины мы будем привязаны к дому.

– Вы едете отдыхать, разве нет?

Ладно, раздобуду какую-нибудь тачку на месте.

– Мы уезжаем сегодня вечером.

– Джеймс мне нужен. Сегодня мы с твоей матерью приглашены в гости.

– Пусть тогда отвезёт нас на вокзал?

Взгляд отца пронзает меня насквозь. Я перешла границы дозволенного – того, что он способен принять. И исчерпала годовой запас внимания, которое он способен мне уделить. Я уступаю, притворяясь послушной.

– Как хочешь. Мы можем поехать завтра.

Воцаряется гнетущая тишина. Я не знаю, что делать, и топаю ногой. Отец воспринимает это так, будто я настаиваю на своём. И вопреки ожиданиям – уступает.

– Я отправлю Джеймса домой к семи вечера. А теперь…

Я не хочу, чтобы он закончил разговор фразой, предназначенной скучному сотруднику, которого наконец увольняют.

– Да, я пойду. У меня тоже дела.

И, лишь выйдя в коридор, неслышно бормочу:

– Спасибо.

10

Мы уже час в пути и до сих пор не выехали из Центра. Такое впечатление, что все жители решили срочно покинуть город. Жанна разлеглась на заднем сиденье, положив голову Нильсу на колени. Она дремлет с улыбкой на губах. Я редко вижу её такой. Может, она позволяет себе это, только когда остаётся одна? Наконец движение на дороге становится чуть более оживлённым. Я наклоняюсь к Джеймсу:

– Можете немного прибавить скорость?

Машина летит вперёд. Я вжимаюсь в кожаное сиденье, нервничая, как шпион, которого разглядывает пограничник в момент возвращения на родину после задания. Моё волнение заразно. Нильс надевает наушники и на полную громкость врубает мéтал. Он ненавидит такую музыку. Никогда не понимала: зачем так себя мучить?

«Это заставляет побыстрее успокоиться, – объяснил Нильс однажды. – Я не выключаю, пока не прихожу в себя».

Жанна возвращается из своего мира. Погружение длилось слишком долго. Или оказалось слишком болезненным. Не удивлюсь, если её сны часто превращаются в кошмары. Нильс, наверное, тоже почувствовал, что Жанне не по себе. Он гладит её по голове, точно маленькую напуганную девочку. Жанна выворачивается из его рук и начинает всё осматривать и трогать в салоне. Наконец лицо её озаряется. Она нашла грааль – минибар лимузина. Жанна взглядом спрашивает у меня разрешения, готовая приложиться к первой попавшейся бутылке, пусть даже с антифризом. Я мотаю головой, указывая на Джеймса.

– Нас укачает.

Она разочарованно захлопывает мини-бар. Я легонько пихаю её в бок.

– Ладно тебе, у нас