Формирование личности ребенка в общении - Майя Лисина

Экспрессивно–мимические средства общения. Более всего изучены взгляды, мимика, жесты и экспрессивные вокализации (М. И. Лисина // Развитие общения…, 1974, 1974а; В. В. Ветрова, 1975; С. В. Корницкая, 1975; С. Ю. Мещерякова // Экспериментальные исследования…, 1975, 1975; Г. Х. Мазитова, 1977; Л. М. Царегородцева, 1979).

В первое время после рождения ребенка эти средства отсутствуют, и лишь затем они постепенно формируются. Своеобразие выразительных средств общения в том, что они служат проявлением эмоциональных состояний ребенка, и в этом их первая функция. Но они одновременно используются как активные жесты, адресованные окружающим людям (А. Валлон, 1967). В этой своей второй функции экспрессии соединяют индивидуальное переживание с принятой в данном обществе системой эталонов и становятся знаком, понятным другим людям. Третья функция выразительных средств общения состоит в том, что они служат индикатором отношения одного человека к другому, обнаруживая их расположение или неприязнь друг к другу. Необходимо вместе с тем признать, что характерной чертой экспрессивных средств общения является некоторая их неоднозначность и аморфность.

Экспрессивно–мимические средства общения возникают в онтогенезе первыми, но они сохраняют свое значение для взаимодействия с окружающими людьми на протяжении всей остальной жизни изолированно или в сочетании с другими коммуникативными операциями.

Непреходящее значение экспрессивных средств общения состоит в том, что они выражают содержание отношений, не передаваемое больше никакими иными средствами с такой полнотой и в таком качестве.

Прежде всего, они ярче, точнее и полнее всех операций передают внимание и интерес одного человека к другому. Взгляд в сочетании с мимикой, придающей взгляду каждый раз новую окраску, – лучшее проявление сосредоточенности слушающего или смотрящего человека на другом.

Вспоминаю, как женщина–юрист, работающая с несовершеннолетними заключенными, рассказывала:

«Пока мой «подопечный» говорит мне что–то, глядя в сторону и избегая встретиться со мной глазами, я слушаю его, но ничего не записываю: это еще все не то. И только когда мы встретились глазами, я начинаю фиксировать его слова: вот теперь он обращается ко мне, что–то пытается мне поведать».

Никакое слово и никакое действие в отсутствие взгляда не убеждают так в истинном внимании собеседника.

Столь же максимально адекватны экспрессивно–мимические средства общения для передачи доброжелательности, общего расположения одного человека к другому. Здесь достоинством становится и некоторая многозначность выразительных средств, как, например, улыбка. Она адресуется человеку в целом, сочетаясь со взглядом в его глаза, и поэтому люди обычно не относят ее только к отдельному своему действию.

Поскольку внимание и доброжелательность остаются постоянными компонентами содержания потребности человека в общении, понятно, что постоянно сохраняют свое значение и выражающие их экспрессивно–мимические средства общения.

Наибольшее внимание психологов среди всех экспрессивных средств общения уже давно привлекла улыбка. Это всем хорошо известное явление окутано ореолом таинственности. Откуда появляется у ребенка улыбка и что она означает? Кажется, что ответ на этот вопрос прост: улыбка означает, что ребенку хорошо, а ее особенная форма обусловлена генетически – ведь младенец начинает улыбаться чрезвычайно рано. Но простота и очевидность такого ответа – всего лишь иллюзия.

Прежде всего, улыбка вовсе не обязательно связана с состоянием удовлетворенности. Разве человек всегда улыбается после вкусной трапезы? В первые дни и недели после рождения ощущение младенцем комфорта от сытости, чистого белья, мягкой постели вызывает у него сонливость, и он, удовлетворенный, погружается в дремоту. А. Пейпер справедливо замечает: «До того, как грудной ребенок научится улыбаться, его хорошее настроение выражается в мимике тем, что исчезают выражения неудовольствия» (1962. С. 11З). Правда, иногда на лице его появляются краткие, беглые, очень легкие гримаски, напоминающие улыбку, но они совсем не похожи на более позднюю улыбку. Психологи называют эти улыбки «гастрическими» (А. Gecell, 1941), «аутистическими» или «рефлекторными» (М. Shirley, 1933). Лишь в конце 1–го мес. младенец начинает улыбаться «по–настоящему», на 2–м же мес. у него появляется яркая, широкая, длительная улыбка, расцветающая на его лице в минуты полного бодрствования и сочетающаяся с ясным взглядом на другого человека (В. White, 1975; М. Bosinelli, A. Venturing, 1968). Улыбка не просто автоматически сопровождает всякое удовольствие, и хотя она, несомненно, связана с радостными эмоциями, связь эта не очень проста и понятна.

А каков биологический смысл улыбки? Крик, слезы с этой точки зрения вполне понятны: их услышат близкие взрослые, они заставят их подойти к ребенку и устранить причину огорчения. А как действует улыбка? Если она появляется после удовлетворения, то в чем ее польза для ребенка?

Изучением улыбки занимались многие психологи. Они выясняли, какие воздействия ее вызывают (R. Washburn, 1929; J. Ambrose, 1961), сравнивали улыбку у детей, развивающихся в разных условиях жизни и воспитания, прослеживали ее длительность, частоту, стойкость в разные периоды раннего детства (R. Spitz, 1946; М. Bosinelli, A. Venturini, 1968). И выяснилось, что улыбки не связаны с приятными впечатлениями, как думали Л. И. Божович (1968) и М. Ю. Кистяковская (1970). Такие впечатления вызывают у детей сосредоточение, а потом двигательное возбуждение, обычно не сопровождаемое улыбкой (ребенок вытягивается, двигает конечностями, у него округляются глаза, и он отрывисто гукает, напряженно глядя на игрушку).

Наиболее признана ныне точка зрения А. Валлона (1967), утверждавшего, что улыбка – это жест, адресованный ребенком взрослому. Она с самого начала предназначена тому человеку, с которым ребенок общается, и сообщает другому о радости, которую испытывает улыбающийся ребенок. А. Пейпер (1962) напоминает: «Уже Дарвин указывал, что выразительные движения. способствовали взаимопониманию людей и, следовательно, служили им на пользу» (1962. С. 116).

Можно отметить, что по мере развития ребенка, вместе с усложнением его внутреннего мира обогащается и содержание, передаваемое им собеседнику с помощью улыбки; происходит дифференциация улыбок, среди которых начинают различаться робкие, живые, застенчивые, кокетливые, озорные и многие, многие другие. При этом у детей, имеющих родителей, положительные экспрессии намного превосходят по интенсивности и по богатству оттенков аналогичные показатели у сирот того же возраста. Отсюда мы делаем вывод, что эти экспрессии и возникают, и развиваются в ходе общения ребенка со взрослыми и для целей общения.

Предметно–действенные средства общения. Такие средства возникают в совместной деятельности ребенка со взрослым и представляют собой преобразованные для целей коммуникации «эскизные» предметные движения, локомоции и статичные позы. Их основное назначение – выразить готовность ребенка к взаимодействию со взрослым и в своеобразной форме показать, к какому сотрудничеству он приглашает взрослого. Приближаясь ко взрослому, принимая позу, в которой взрослый берет его на руки, протягивая игрушку или другой предмет, ребенок как бы изображает эпизод желательной для него совместной деятельности и использует его как адресованный взрослому знак – приглашение к такой деятельности.

Интересно рассказывает Л. С. Выготский (1983) о происхождении у ребенка указательного жеста: оказывается, его основой является неудавшееся хватание. Нам также приходилось наблюдать возникновение у детей предметно–действенных средств общения. Их появление и особенности у детей раннего возраста изучались в ряде работ (М. И. Лисина // Развитие общения…, 1974; С. В. Корницкая, 1975; Т. М. Сорокина, 1977; Л. Н. Галигузова // Исследования по проблемам…, 1978).

Мы наблюдали, например, комичные эпизоды, в которых отношение ребенка ко взрослому совершенно наглядно проявлялось в его локомоциях. Экспериментатор обращался к малышу 2–3–го года жизни и с улыбкой звал его подойти поближе, делая и приглашающий жест рукой. Две трети воспитанников яслей в этих обстоятельствах сразу же кидались ко взрослому, они спешили, обходили препятствия, иногда падали и ушибались, но тут же снова поднимались и опять отправлялись в путь. Добежав до взрослого, они с радостной улыбкой смотрели ему в лицо, очень довольные собой и той игрой, которую затеял с ними взрослый. Но примерно треть детей в этих же группах яслей вели себя по–другому: они тоже направлялись ко взрослому, но довольно скоро их движение замедлялось, потом застопоривалось совсем, а немногие даже поворачивали обратно. Несколько детей все же добирались до взрослого, но так медленно и неуверенно, что он иногда уже упускал их из виду и только вдруг обнаруживал, что ребенок к нему все же пришел и стоит рядом, опустив головку и избегая его взгляда.