Портрет блондинки в голубом - Анна Трефц

— Да? — искренне удивилась Марго, — А я думала, что это где-то в Сибири. Во всяком случае, название у твоего города совсем глухое. Лесное какое-то. Ну, да не важно, — легкомысленно отмахнулась она, — Для тех, кто живет внутри Садового кольца все, что отдалено от Москвы более, чем на 50 километров уже Сибирь.

— Я не справлюсь, — вздохнула девушка.

— Ты же в институте училась! — возмутилась Марго.

— В университете, — опять поправила ее та.

— Тем более! Ты провинциалка, воспитанная на хороших книжках и не испорченная развратом мегаполиса. Не забудь ввернуть что-нибудь про поэзию… мужчины любят, когда девушки умеют взгрустнуть, посетовав на жестокую современность и отсутствие романтики в наши дни. Только особенно не увлекайся. Говори о каком-нибудь известном поэте, чтобы собеседник не почувствовал себя полным идиотом. Согласись, это неприятно. А мужчины в общении с женщиной ценят как раз позитив.

— Блок подойдет?

— Это что? — в свою очередь поинтересовалась блондинка.

— Поэт Серебряного века.

— Упаси тебя господь! Во-первых, фамилия у него неблагозвучная. Отдает какой-то строительной темой. А романтика строек у нас уже, слава Богу, лет тридцать как миновала. А, во-вторых, откуда мужчине, с утра до вечера торчащем на мясокомбинате, знать о каком-то там непопулярном поэте, который еще и жил на заре цивилизации. Насколько я понимаю, Серебряный век был где-то между бронзовым и золотым? Да, в общем, не важно. Лучше вверни что-нибудь про Пушкина. Пушкина даже я знаю. Хотя бы потому, что есть такой ресторан. Потом есть площадь Пушкина. А о площади Блока я что-то не слыхала. Да и ресторана такого нет. В общем, Пушкин — это беспроигрышный вариант. С ним точно впросак не попадешь. Скажи что-нибудь типа «Если бы Пушкин жил в наши дни, он писал бы рекламные слоганы». И этого будет вполне достаточно, чтобы тебя сочли умной и образованной девушкой, которая слегка старомодна, а потому изысканна и по-своему привлекательна.

— Вы все это в своем журнале прочли?

— Разумеется, — не без достоинства ответила наставница, — к тому же я не раз проверила эти советы на собственном опыте. После фразы про Пушкина, все мои собеседники просто в сироп растекались. И Тимочка растечется. Он очень любит там ужинать.

— Где? — не поняла Маняша.

— Господи! — закатила глаза Марго, — В ресторане «Пушкин», разумеется!

Она взяла ее за руку и потащила к выходу. А Маняше впервые за многие годы стало страшно. Так же страшно, как на вступительных экзаменах в университет, когда ей попался единственный билет, который она не успела повторить за предыдущую ночь.

Атмосфера в клубе располагала к расслабленному общению. Чем все присутствующие и занимались. Все, кроме Андрея Россомахина, который стоял возле бара, нервно сжимая рюмку с коньяком в своих тонких, музыкальных пальцах. Он как коршун обозревал видимое пространство, дабы отыскать вожделенную блондинку. Все его тело было напряжено, как перед последним прыжком, которым хищник решает судьбу своей жертвы. А сердце бешено билось в груди, гоня по сосудам кровь, смешанную с неистовым страхом. Он чувствовал себя тигром, загнанным в смертельную ловушку, осознающим это и желающим разорвать на куски каждого, чья смерть поможет ему выжить. И в первую очередь, конечно, Марго. Он еще раз нервно дернулся, словно чувствовал за спиной нацеленное в него дуло пистолета, и порывисто огляделся по сторонам. Хорошо одетые, не обремененные страхом люди мешались у него перед глазами в один бурлящий хаос. Ему стало казаться, что он в центре зеркального зала, стены которого многократно отражают одно и то же изображение. Его голова пошла кругом, а в ушах зашумело. Он собрал остатки воли и приказал себе сконцентрироваться на близстоящем с ним молодом человеке. Тот ничем особенным от других не отличался, за исключением того, что стоял у барной стойки в одиночестве и ни с кем не искал общения. Он просто пил какой-то алкоголь из своего стакана, смотря в пустоту. Приглядевшись к нему, Андрей понял, что мужчина ему, наверное, знаком. Или вернее, не знаком, а он видел его ни раз на таких же вот вечеринках. Правда, тогда, в лучшие дни своей жизни, Андрей, наверное, знал, как этого мужчину зовут. Сейчас эта информация вылетела у него из головы. И, тем не менее, он решил с ним заговорить, чтобы не сойти с ума в ожидании появления Марго.

— Добрый вечер, — ненавязчиво тихо проговорил он и посмотрел в сторону мужчины.

Тот вздрогнул и обернулся.

— Вы мне?

Потом в его глазах мелькнул мимолетный интерес, как это всегда бывает, когда узнаешь в толпе чье-то лицо. Андрей понял, что мужчина тоже не помнит, как его зовут.

— Мы, кажется, встречались, — продолжил он диалог и отхлебнул коньяку, чтобы показать собеседнику, что обратился к нему не от отчаяния, а просто так, от нечего делать.

— Тут все время от времени встречаются, — довольно хмуро ответил незнакомец и ухмыльнулся в придачу.

К разговору он явно не был расположен. Но на это Россомахин постарался не обратить внимания. Он находился в таком отчаянном положении, что просто не мог позволить этому господину повернуться к себе спиной. Ведь кроме него у барной стойки никого не наблюдалось.

— Мы говорили месяц назад о Карибах, — с ходу соврал он, и, наморщив лоб, добавил, — Правда, я уже не помню, где это было…

— Хм…

К великому счастью Россомахина собеседник задумался, затем тоже наморщил лоб и изрек:

— Я не помню, чтобы говорил о Карибах уже года два. Чего мне о них говорить? Мне их правительство за рекламу не приплачивает.

Россомахин заставил себя улыбнуться, чтобы дать понять, что он понял шутку.

— К тому же в прошлом месяце у меня были такие проблемы, за которыми как-то забываешь поговорить о Карибах, — продолжил собеседник и уставился на него, требуя какого-то объяснения нелепому предположению.

Россомахин неловко дернул плечами:

— Простите, если обидел. Честное слово не хотел. Может быть, просто обознался. Андрей Россомахин, — он склонил голову. Руку протягивать не стал, поскольку не слишком приветливый господин вряд ли кинулся бы сжимать ее в приветствии. А болтать в воздухе протянутой рукой это уж слишком даже для такого отчаянного положения, в котором находился Андрей.

— Тимофей Тарасов, — представился собеседник и хотел было отвернуться к стойке. Во всяком случае, всем своим равнодушным видом он дал понять, что разговоры его сегодня как никогда тяготят.

Тут в измученном мозгу Россомахина что-то щелкнуло, завертелись какие-то механизмы, которые приходят в действие, только когда человек находится под прессом смертельного страха. Иногда подобное чудо называют обретением третьего глаза. Ролики в голове бешено закрутились, с неистовой скоростью