Аннапурна - Морис Эрцог

Ляшеналь оставил Кузи и Шаца в лагере на леднике. Рации вышли из строя, несколько дней мы будем без новостей. Около половины шестого со стены, нависающей над лагерем, приземляются (выражение отнюдь не преувеличенное) двое друзей: Удо и Террай. Лионель сильно возбужден. Борода придает ему устрашающий вид.

– Ну, братцы, можете ставить на Дхаулагири крест! Губы выпячены вперед больше обычного. Голос звонкий, почти сердитый.

– Понимаешь, Морис, твой Дхаулагири невозможная штука. Легче в рай попасть!

– Сначала сядьте и попейте. Вы оба покрыты пылью и потом с ног до головы!

Я надеюсь, что это их немного успокоит.

– Нет ли чего поесть? – требует Террай.

– Сейчас приготовят. Так что же вы все-таки видели?

– Вот как было дело с самого начала, – спокойно рассказывает Удо. – Третьего числа мы разбили палатки на высоте около 4500 метров между двумя вашими лагерями. Следующую ночь мы провели в Неизвестном ущелье. На седловине носильщики заартачились. Они боялись: никогда еще им не приходилось переходить этой границы. Вчера рано утром мы с Лионелем достигли седловины, которую вы видели издалека и которая замыкает северный бассейн Дхаулагири. Ну, брат, тут…

– Что тут?

– Я и сейчас еще в поту! – не удержавшись, орет Тер-рай. – Кошмарные теснины!

– Но где именно?

– Прямо против нас был Дхаулагири, – продолжает Удо, – настоящий Дхаулагири. При подъеме я спутал его с ложной вершиной. На дне перед нами – грандиозный ледник, весь в трещинах…

– Более поганого места не придумаешь, – прерывает Лионель.

– Весь в трещинах, стекающий через каньон, со стенами высотой несколько километров.

– Видишь, я был прав, – с притворной скромностью вставляет Ишак, – все стекает по ущелью Маянгди-Кхола!

– И все это грандиозно, – добавляет Террай, – это целый мир! Что касается северного гребня, отделяющего этот ледник от Восточного, на котором вы были, так это полускальное, полуледовое, очень крутое ребро. А северо-западный гребень, который до этого никто еще не видел, обрывается отвесами в теснины.

Все это звучит удручающе! "Неужели действительно неприступен?" – шепчу я мысленно. Ишак бросает с игривым видом:

– Лама ведь сказал: "Дхаулагири для вас неблагоприятен! Идите к Муктинату"… Так вот…

– Так вот, туда и направимся, и не позже, чем завтра утром! – решаю я твердо.

– Куда, к Тиличо? – спрашивает Гастон.

– Пойдем к тому Тиличо, к северу от Нилгири, о котором нам говорил житель Тинигаона, и атакуем Аннапурну с тыла.

– Почему бы не использовать разведку, проведенную в Миристи-Кхола группой Кузи – Удо – Шац? Они же видели Аннапурну!

– Да, но только издали. И они не видели северного склона. Дойти туда непросто. К тому же ребро мне определенно не нравится. Кстати, и им также…

– Посмотри на карту, – прерывает Ишак, – пройдя через Тиличо, мы сбережем несколько дней подходов.

– Увидишь, – говорю я, – мы попадем прямо к северному склону, а пути с севера в Гималаях часто легче других! Мы пройдем столько, сколько потребуется, чтобы найти Аннапурну! Если понадобится, даже до Манангбота.

– Докатились! На поиски Аннапурны! – разочарованно констатирует Ишак.

В поисках Аннапурны

– Поторопись, Удо, я умираю от голода!

Ляшеналь и Террай не получают особого удовольствия в это утро: Удо подвергает их различным важным исследованиям.

Проверка обмена веществ, испытание по Флаку[58] и другие процедуры продолжаются более часа. Эти исследования необходимо делать натощак, что является тяжелым испытанием, так как после возвращения из разведки у людей великолепный аппетит.

В то время как Террай подвергается этой мучительной процедуре, Ляшеналь, уже покончивший с ней, хладнокровно отрезает себе гигантские куски колбасы. Время от времени Террай бросает косые взгляды в его сторону.

– Бискант, свинья ты этакая, убирайся отсюда со своей колбасой.

– Замолчи, испортишь результаты, – говорит безжалостный Удо.

Эти исследования очень важны.

Вначале я опасался, что Удо скорее альпинист, чем медик. Ничего подобного: он блестяще сочетает в себе то и другое.

Удо постоянно информирует меня о физическом состоянии участников экспедиции и об улучшении их высотной акклиматизации. Если бы все будущие экспедиции могли иметь такого Удо!

В то время как Террай страдает, Ишак, Ребюффа и я готовимся к выходу в Манангбот.

Штурм Аннапурны из ущелья Миристи представляется весьма проблематичным. Можно ожидать, что со стороны Манангбота восхождение будет легче.

– Привет Тилману, – ухмыляется Ляшеналь, уже покончивший с закуской.

Имя Тилмана – одно из известнейших в Гималаях; именно он покорил высочайшую вершину из всех, до сих пор взятых человеком, – Нанду-Деви высотой 7820 метров. Мы о нем самого высокого мнения. Перед отъездом мы узнали, что он собирается исследовать именно этот район вокруг Манангбота. Судя по составу его команды, его целью, по-моему, должна быть разведка подступов к Манаслу[59] и Аннапурне. Альпинисты вечно любят держать в секрете свои планы, но было бы нелепо, если бы обе экспедиции штурмовали одну и ту же вершину.

Путаркэ уходит вперед, чтобы подготовить место для лагеря в Тинигаоне. Мы берем продовольствие на восемь дней, и до нашего возвращения у Удо и Террая будет время для того, чтобы подняться на Восточный ледник, в случае, если Кузи и Шац не добьются успеха.

Эти два дня отдыха пришлись весьма кстати: у меня оказалось время для того, чтобы послать письма во Францию, привести в порядок счета и проследить за тем, чтобы организация лагеря происходила без перебоев. Однако сидячий образ жизни не привлекает меня, и я очень рад снова отправиться в путь.

По дороге тянется множество караванов, нагруженных солью и рисом. Мы торжественно шествуем через маленький городок Марфа, в котором развеваются молитвенные флаги. Вокруг нас весело толпится народ.

Здесь еще больше тибетцев, чем в Тукуче. Все экспедиционные конфеты розданы ораве ребятишек. Поистине Марфа должна сохранить о нас приятные воспоминания! Впоследствии мы будем пожинать плоды своей щедрости, так как множество местных носильщиков в нужный момент будут предлагать нам свои услуги. Мы то и дело встречаем молитвенные стены, украшенные каменными плитами, на которых читаем классическую надпись: "Ом мане падме ом!"[60]

Стараясь не нарушать местных религиозных обычаев, мы обходим эти памятники слева.

Мало-помалу внешний облик страны меняется, вид ее становится еще более унылым, даже по сравнению с тем районом, откуда мы только что пришли. К северу рельеф смягчается, холмы, покрытые красноватыми камнями, необычная прозрачность воздуха, характер пустынной местности являются подтверждением того, что мы приближаемся к Тибету, хотя граница находится от этого места на расстоянии доброго дня ходьбы.