Вечная принцесса - Филиппа Грегори

— Нет, если выполняешь Господню волю, — серьезно ответила она. — Бывают дни, когда это легко, а бывают, когда трудно. Но если делаешь то, что велит Господь, плохих дней не бывает.

Ни одной минуты не сомневаюсь я в том, что выполняю Господню волю, деля с Артуром брачное ложе, касаясь его и направляя в себя. Это воля Господа, чтобы между Испанией и Англией установился нерушимый союз. Только имея в надежных союзниках Англию, Испания сможет приостановить растущее влияние Франции. Только имея за спиной могущество Англии, в особенности английский флот, мы, испанцы, сможем пойти войной против нечестивых арабов, добраться в самое сердце нечестивых мусульманских империй, прийти в Турцию, в Африку. Итальянские принцы в борьбе честолюбий ссорятся между собой. Французы — наказание для соседей. Остается лишь Англия, только она присоединится к Испании в священной войне с неверными, будь то черные африканцы, которыми стращали меня в детстве, или светлокожие арабы из ужасной Оттоманской империи. А когда мы победим мавров, крестоносцы пойдут дальше, в Индию, на Восток, всюду, куда потребуется, чтобы бросить вызов мусульманской скверне — и победить ее. У меня есть опасения, что сарацинские земли повсюду, тянутся бесконечно, до самого края земли, а ведь даже Христофор Колумб не знает, где это.

— А что, если они вернутся? — однажды спросила я матушку, когда, облокотясь на прогретые солнцем камни парапета, мы смотрели, как покидает Гранаду очередной караван мавров: мулы тяжело гружены тюками с пожитками, женщины в голос рыдают, мужчины поникли головой, стяг святого Иакова гордо реет над крепостью, заняв место мусульманского полумесяца, овевавшегося местным ветерком на протяжении семи столетий, и колокола звонят к мессе там, где сзывал к молитве Аллаху крик муэдзина. — Что, если они сейчас уйдут в Африку и, поднабравшись сил, через год придут снова?

— Вот потому-то ты должна быть смелой, моя принцесса Уэльская, — ответила мне матушка. — Потому-то ты должна быть готова бороться с ними, когда бы они ни пришли. Ведь этой войне длиться до конца времен, пока сам Господь не завершит ее. Они будут возвращаться снова и снова, и тебе в Уэльсе надо быть готовой к этому так же, как готовы мы здесь в Испании. Я выносила тебя с тем, чтобы ты была воинственной принцессой, как я — воинственная королева. Мы с твоим отцом определили тебя в Англию, как Исабель — в Португалию, а Хуану — к Габсбургам в Нидерланды. Дело всех наших дочерей — защищать земли мужей и поддерживать их союз с Испанией. Твое дело, Каталина, — беречь Англию и готовить ее к войне с неверными.

Вскоре после полуночи Каталина проснулась оттого, что Артур осторожно возился меж ее ног. Скрыв отвращение, она позволила ему завершить затеянное, потому что знала, что именно так можно зачать сына и укрепить союз между странами. Некоторым принцессам, таким, как ее мать, суждено биться на поле боя, чтобы защитить свое королевство. Но большинство принцесс, и она, Каталина, из их числа, ведут свои битвы в темноте опочивальни. Много времени это испытание не заняло, а потом он снова уснул. Каталина застыла, как камень, только бы не разбудить его снова.

Артур спал крепко, пока на рассвете не забарабанили в дверь его постельничие. Он вскочил, чуть смущенно пожелал ей доброго утра и вышел. Придворные приветствовали новобрачного, как триумфатора, и шумно проследовали в его апартаменты. Каталина слышала, как он заявил, вульгарно и хвастливо: «Сегодня ночью я побывал в Испании!» — слышала раскаты ответного смеха. Донья Эльвира до небес взметнула свои тонкие брови: уж эти англичане с их манерами!

— Не представляю, что сказала бы на это ваша мать…

— Сказала бы, что слова значат меньше, чем воля Господа, а воля Господа свершилась, — твердо ответила Каталина.

Хотя в матушкином случае все было совсем иначе. Она с первого взгляда влюбилась в моего отца и с великой радостью вышла за него замуж. Когда я стану постарше, я начну понимать, что брак их был не только сотрудничеством двух правителей — оба испытывали желание обладать друг другом. Отец мой мог заводить себе любовниц, однако он нуждался в жене и был счастлив только с ней. А для матушки другие мужчины просто не существовали. Из всех королевских дворов Европы только испанский не имел традиций любовной игры, флирта, подобострастного обожания королевы. И когда прекрасные кабальеро, вздыхая, говорили матушке, что у нее не рот, а роза, а глаза голубые, как небеса, она только смеялась и бросала: «Вот вздор-то!»

Расставаясь, мои родители ежедневно писали друг другу, отец и шага не делал, не оповестив ее и не спросив совета. А, зная, что он в опасности, мать не смыкала глаз.

Он не мог пересечь Сьерра-Неваду, если она не посылала ему сопровождение, военный отряд и команду землекопов — выровнять для него дорогу. В строительстве королевства, деле, которому он отдавался со страстью, кроме нее, он не доверял никому. А она… Только для него она покоряла горы. Только он был достоин ее поддержки. Обманчиво было представление о том, что брак их — удачный союз двух расчетливых политических игроков. Она была великой королевой потому, что так она зажигала в нем желание. Он был великим воителем, чтобы стоять вровень с ней. Именно любовь, именно страсть двигала ими — почти в той же мере, что и Господь.

Страстность — это наша семейная черта. Когда моя сестра Исабель, упокой ее душу Господь, вернулась из Португалии вдовой, она заявила, что столь сильно любила своего супруга, что замуж больше не выйдет. Хотя брак продлился всего шесть месяцев, тем не менее, жизнь без супруга потеряла для нее всякий смысл. Другая моя сестра, Хуана, до того влюблена в своего мужа Филиппа, что не в состоянии выпустить его из поля своего зрения; узнав, что он заинтересовался другой женщиной, она устраивает скандал и клянется, что отравит соперницу; в общем, просто с ума сошла от любви… А мой брат… мой любимый брат Хуан от любви попросту умер. Он и его красавица жена Марго были так полны страсти, так упоены друг другом, что его здоровье оказалось подорвано и он умер через полгода после свадьбы. Ну есть ли на свете история печальней, чем эта? В общем, страстность у нас в роду… Но как же я? Суждено ли мне влюбиться когда-нибудь?

Во всяком случае, в своего неуклюжего супруга я не влюблюсь никогда. Да, сначала он мне понравился, но теперь это далеко позади. Он слишком робок, чтобы поговорить со мной, он мямлит и притворяется, что не находит слов. Из-за этой его докучной робости я вынуждена была принять на себя командование в постели, и как стыдно, что первое движение пришлось сделать мне. Из-за него я становлюсь женщиной, лишенной стыда, как на рыночной площади, тогда как я хочу, чтобы за мной ухаживали, как за дамой из романа. Однако не подтолки я его, что бы он тогда делал? Я чувствую себя ужасно и виню его в своем унижении. «В Испании он побывал», как же! Без моей помощи он добрался бы разве что в Индию… глупый щенок.