На берегу Днепра - Порфирий Гаврутто

— Ну и что же? Гнали?

— Конечно.

— Н-да! — задумчиво протянул Черноусов. — Старик опасен. Надо во что бы то ни стало изолировать его.

— Трудно до него добраться, очень трудно. Есть в этом селе некто Тришка Наливайко. Старший полицай. Так этот самый Тришка в большой дружбе с ним. Как говорят, в зятья к нему метит. И, может быть, уже давно бы свадьбу сыграли, да только дочь его отвергла Тришку. Но дело не в этом. Дело в том, что между их домами установлена сигнализация…

— Не может быть? — усомнился майор.

— Да, да, — подтвердил Колодченко. — Самая настоящая сигнализация при помощи звонка и двух гальванических элементов. И провод не найдешь — где-то под землей проходит. Если, скажем, мы подходим к дому Наливайко и ломимся к нему, то он нажимает кнопочку, и в доме Луцюка раздается звонок. А тот в свою очередь выставляет в форточку дуло берданки, стреляет, и гитлеровцам уже известно, что в село ворвались партизаны.

— Хитро придумано, — заметил майор.

— То-то и оно! А если бы не эта штучка, мы бы давно их прибрали к рукам.

Помолчали, прислушиваясь к завыванию ветра в вершинах деревьев.

— Ишь, сколько листьев нападало! — Колодченко поднял с земли багряно-желтый лист клена. — Крепкий лист, словно точеный. Висеть бы ему всю зиму на дереве. Да, жизнь… — Он вздохнул, пососал свою трубку и, выпустив кудлатое облако сизоватого дыма, тихо продолжал: — Вот так и в нашей жизни. Другой не успеет еще как следует набраться сил, еще неуверенно чувствует почву под ногами и вдруг вот так же, как этот зубчатый лист клена, погибает во всей своей красе.

Если бы Черноусов не знал, какую трагедию пережил этот сильный и мужественный старик, он, быть может, и не понял бы его и, конечно, немало удивился бы этому резкому переходу от делового разговора к отвлеченной теме. Но он понимал, почему так настроен Колодченко, а потому и не перебивал его, хотя комбату и не терпелось поподробнее узнать про обосновавшегося в Сахновке Акима Луцюка.

«Не скоро забудется это, — рассматривая бородатое лицо Колодченко и вслушиваясь в его неторопливую речь, думал Черноусов. — Не может забыть сына».

Старший сын партизанского командира был вторым секретарем райкома партии. С приходом гитлеровцев на Украину Василий Васильевич, — так его звали, — ни на один день не прекращал связи с населением. Уйдя в подполье, работники райкома партии выезжали в села, проводили с колхозниками беседы, мобилизуя их на активную борьбу с оккупантами. И вот однажды, когда Василий Васильевич был в Сахновке, шестилетний мальчик Петя Сердюк, у отца которого остановился секретарь райкома, выскочил на улицу и, увидев проходившего стороной такого же, как и он сам, вихрастого, лет десяти, Колю Иванова, опрометью бросился ему навстречу.

— А к нам опять дядя Вася приехал! — не замечая стоявшего в дверях Колькиного дома полицая Тришку Наливайко, радостно сообщил он приятелю.

От этих слов веснушчатое лицо Коли Иванова сразу стало бледным. Сделав свирепое лицо и угрожающе подмигнув Пете, он подавал ему знак молчать, но Петя понял это по-своему:

— Что, не веришь? Думаешь, не приехал? А вот приехал! И еще сказал даже, что скоро всех фашистов отсюда выгонят, а полицая Тришку повесят вон на той осине.

Кольке стало жарко. Он видел, как изменился в лице стоявший в дверях полицай Тришка, и сразу же догадался, что произойдет что-то страшное и непоправимое. «Надо бежать, предупредить дядю Васю», — мелькнуло у него в голове.

Колька, юркнув за дом, побежал на огороды, а оттуда к Петиному дому.

Петя хотел было бежать за ним, но в это время почувствовал, что кто-то схватил его за уши и приподнял от земли.

На крик из дому выскочила Колькина мать. Увидев, как полицай рвал уши маленькому Пете, она схватила коромысло и угрожающе занесла его над головою Тришки.

— А ну, отстань, не трожь ребенка! А то вот как огрею, и не встанешь, одноглазая ты сатана!

— Я тебе огрею — сразу ноги протянешь, — в свою очередь пригрозил ей Тришка, но все же Петю больше бить не стал. Бросив его к ногам колхозницы, он зло посмотрел на нее и заспешил в комендатуру.

А через минуту поднятые по тревоге солдаты окружили со всех сторон приусадебный участок колхозника Сердюка, арестовали хозяина дома и его гостя, затем учинили им допрос, а к вечеру следующего дня, собрав все население Сахновки, казнили их. Самого Сердюка немцы расстреляли. Василия Васильевича же привязали веревкой к хвосту лошади и, пустив ее на галоп, подвергли нечеловеческим мучениям. Через полчаса, весь окровавленный и разбитый, Василий Васильевич умер. А еще через пять дней обезумевшая от горя жена расстрелянного Сердюка схоронила и Петю. Слишком впечатлительная натура шестилетнего мальчика не выдержала всех этих ужасов. У него поднялась температура, мальчик потерял сознание, двое суток бредил, а на третьи, так и не придя в себя, умер.

О случившемся в Сахновке Колодченко долгое время ничего не знал. Когда же ему об этом все-таки сказали, то он внешне ничем не выдал своего горя, но вскоре все заметили, что его черная как смоль борода вдруг побелела.

Черноусов пришел к выводу, что взять этого кулака все-таки можно. «Что-нибудь придумаем», — решил он и уже хотел было распрощаться с партизанским вожаком, но в это время в просвете между стволами деревьев показался Кухтин.

— Разрешите обратиться, товарищ майор? — подойдя к нему, спросил Кухтин.

— Да. Что там у тебя?

— Сегодня в политотделе будут разбирать мое заявление. Меня уже об этом известили. И вот я не знаю, что мне отвечать, если вдруг спросят про взыскание. Вы на меня взыскание наложили, помните? А потом обещали снять, если только оправдаю ваше доверие. Так вот я и пришел узнать, как я…

Кухтин запнулся на полуслове и умолк.

Комбат улыбнулся, припомнив проступок Кухтина.

— Оправдал, товарищ Кухтин. Вполне оправдал. Можете смело идти на бюро.

— Ну, тогда спасибо, товарищ майор, — от всего сердца поблагодарил его солдат и уже хотел попросить разрешения уйти, но майор вдруг добавил:

— Вот вы, Кухтин, храбрый и находчивый воин. Поэтому мне бы хотелось знать ваше мнение об одной довольно сложной операции.

Солдат насторожился.

— Вы знаете, — продолжал майор, — что мы испытываем очень большие затруднения с солью.

— Да это все знают, — вставил солдат.

— Правильно! Значит, надо искать выход. И мы вот с товарищем Колодченко нашли место, где соль имеется… Речь идет об одном подлом человеке, пособнике фашистов, от которого надо избавить честных колхозников… И попутно захватить у него соль.

— Где же это? — поинтересовался Кухтин.

— Да здесь вот невдалеке село есть, а в нем один бывший кулак магазин содержит.

— Так в чем же дело? Прикажите — и все будет в порядке… — сразу выпалил Кухтин.

— Ты подожди, не горячись, — прервал его Черноусов. — Дело в том, что в этом селе большой гарнизон, а потом еще к магазину подведена сигнализация.

— Какая сигнализация?

— Кнопочка там у него под прилавком, что ли. И вот, скажем, чуть что почувствует неладное, нажмет ее, и гитлеровцы сразу знают, что в селе посторонние люди.

— Ишь ведь, гад, до чего додумался!

— Вот я и хочу знать твое мнение. О том, что старик наш враг, — уже ясно. Ясно также и то, что его следует обезвредить. Но как это сделать, надо подумать.

— А чего тут особенно думать! Прикажете — и его возьмем и соль прихватим.

— Как? — спросил Черноусов.

— Ну этого я вам сразу сказать не могу. Здесь вот как раз и придется пошевелить мозгами Придумаем что-нибудь, товарищ майор.

— Ну ладно! Иди. Расскажи об этом деле Сидорову, вместе подумайте и, когда разработаете план, приходи ко мне.

— Слушаюсь!

Кухтин ушел. Колодченко, посмотрев ему вслед, сказал майору:

— Похоже, что хлопец знает себе цену.

— Да, в этом вы не ошиблись. И думаю, что, если поручу это дело ему и Сидорову, старик будет у нас.

— Так в чем же дело? Поручай. Я тебе в помощь своих хлопцев выделю, и пускай они сегодня же займутся этим вопросом. Кстати, дочь этого кулака очень порядочный человек. С нами связь держит, и вообще на нее можно положиться. Так что учтите и это обстоятельство.

— Что вы говорите! — оживился Черноусов.

— Да, это так. Она человек с характером. И если нужно будет, с отцом сделает все, что скажем. Но я противник этого. Она женщина впечатлительная, ну и… Заходи ко мне вечерком. Потолкуем еще. Есть у меня один хлопец. Он вам здорово поможет в этом деле.

Село Сахновка, где жил дядя Никиты Назаренко, большое, красивое, богатое. Летом оно все утопает в зелени. Хаты здесь добротные, под железом, чисто выбеленные, улицы — широкие, прямые. Возле каждого дома палисадник и высокие пирамидальные тополя. Они ровной линией выстроились через все село, и кажется, что зеленой аллее нет ни начала ни конца.