Испытание властью. Повесть и рассказы - Виктор Семенович Коробейников

вокзал с корзинкой свежих огурцов, которые забрасывал в открытые двери пролетающих солдатских вагонов. Однажды, возвращаясь с железной дороги, он увидел около крохотного домика леспромхозовской парикмахерской несколько знакомых мальчишек. Было заметно, что они чем-то озабочены. Валька подошел и увидел сидящего на завалинке старого парикмахера Иосифа Шмаевича, который негромко причитал, плаксиво говоря о себе в третьем лице.

– Бог ты мой, и что изделал Ося? Он нарушил казенное ружо. Оно теперь не будет стрелять. Завтра придет товарищ участковый милиционер и спросит: «Что ты изделал, Ося, с ружом?» Осю заберут и увезут в лагерь, чтобы пилить лес. Ося не умеет пилить. Ему не дадут кушать, и он умрет! Бедный Ося, что он наделал, что с ним теперь будет? Горе мне, горе! Ай-я-яй!

Страдальчески вскрикивая, Иосиф Шмаевич поднимал руки и склонял голову то на одну, то на другую ладонь. Собравшиеся около него мальчишки шепотом оповещали подходивших о том, что Мишка Баримбаум брал у парикмахера берданку для охоты и потерял в болоте затвор. Пацаны долго советовались и, наконец, решили: «Оську надо спасать». Они задумали идти за десять километров на станцию Иковка, где складировали, сортировали на поле привезенное с фронта непригодное оружие, и попросить затвор от русской винтовки. Часа через два парни уже были там. В переговоры вступил Валька, но два охранника, национальность которых никто не знал, но все деревенские жители называли их западниками, предъявили высокую цену, потребовав пару булок хлеба и литр молока. Валька предложил рыбу, но они отказались:

– Ни-и! Принесете мелкоту, як головастиков. Одни кости. Ни-и! Рыбы не трэба!

Мальчишки отправились обратно ни с чем и по дороге решили пролезть ночью на поле без спроса. Тайно от охраны. Валька забрался на сосну и высмотрел место, где были уложены в штабеля винтовки. Ему и поручили пацаны проникнуть внутрь охраняемой зоны. На следующую ночь Валька с Мишкой Баримбаумом вновь в темноте подошли к колючей проволоке, окружающей поле.

По середине поля проходил железнодорожный тупик, слабо освещенный электролампами. Слева, на невысокой сторожевой вышке, время от времени вспыхивал тусклый луч прожектора. Болезненно вздрагивая, он проползал по кучам военного металлолома. Валька надел через плечо тряпичную сумку и пополз в зону. Мишка завалился в куст тальника и стал ждать. Периодически он тихо посвистывал, давая ориентир ползущему другу. Лес, как опущенный в воду, был погружен в давящую на уши тишину. Мишка напрягал слух, таращил глаза, но все было так спокойно, что он задремал. Незаметно прошло около двух часов.

Возвращался Валька, когда уже забрезжил рассвет и вокруг, как на проявляющейся фотографии, стали вырисовываться размытые очертания кустов и деревьев. Раздвигаемая руками трава, казалось, шелестит так громко, что звук этот могут услышать далеко в поселке, где монотонно, глухо рокотал мотор электростанции. Валька постепенно осмелел, а когда до забора оставалось метров десять, встал на ноги и побежал к кусту на краю зоны. Вдруг навстречу ему метнулась тень.

– Стой, ни с мэста! Стрелять буду! – услышал он и обмер от испуга, увидев перед собой охранника со вскинутой на изготовку винтовкой.

– Хо! То це ты, вчерашний хлопчик! Все ж залез, голова твоя бедова! Видать, больно нужна вам туя железяка проклятая. Нашел ее, чи шо?

Валька упал на колени и, готовясь расплакаться, собрался, ничего не скрывая, рассказать все о старом парикмахере и казенной берданке. Он уже был готов отдать охраннику добытый с таким трудом и страхом затвор, как вдруг прожектор на вышке дрогнул, и луч его зловеще пополз в сторону говорившего. С вышки донеслось.

– Ты шо тамо гуторишь, Таврило? Ктой-то е?

– Та ни! Померещилося здеся. Туман грае!

Когда слепяще-белый луч отвернулся в сторону и стал ощупывать горы металлолома, солдат снова зашептал:

Ползи отсюда, пацан, а то счас пулю сглотишь. Беги, говорю, пока жив, что рот-то разинул? Да чтоб больше тебя здеся не было. И всем накажи, чтоб не появлялись, а то, мол, застрелят тама.

Валька, не помня себя, подкатился под колючую проволоку ограды, прополз еще метров десять, вскочил и побежал. Сердце его колотилось так, что, казалось, разобьется о ребра, дыхание вырывалось со стоном, рубаха прилипла от пота к спине. На ходу он пощупал сумку, там все было на месте. Тогда он упал на землю, разбросил руки и ждал, когда успокоится дыхание. Вскоре подошел Мишка, и они отправились в обратный путь. Через несколько шагов Валька, все еще с испугом озираясь, проговорил:

– Смотри-ка, я чего нашел там.

Он сунул руку в сумку и вытащил из нее отливающий вороненой сталью револьвер.

– Прожектор зашарил, я спрятался в танке. Через нижний люк залез, смотрю, а он под сидением лежит. И, главное, полный барабан патронов.

Друзья без конца играли найденным оружием, пока не дошли до своего поселка. Расходясь по домам, договорились, никому не рассказывать о своем походе и, тем более, о нагане. Однако уже вечером на третий день в углу центрального сада, в кустах, сгрудилась целая стайка мальчишек. Оттуда слышалось.

– Валяша, ну покажи. Чего ты жмешься? Жалко, что ли? Дай подержать.

А когда совсем стемнело, в саду прогремели три выстрела. После этого ребятня, довольная, разбежалась по домам. Деревенские секреты хранятся не долго, особенно в детской среде. Каждому пацану хочется показать, что и он приобщен к какой-нибудь тайне. Утром следующего дня в дверь барака вошел участковый милиционер. Он сел к столу, снял фуражку, протер платком лоб, шею и, не глядя на стоящего перед ним Вальку, сказал:

– Где наган? Давай, неси его сюда. Да поторапливайся, некогда мне.

Валька, опустил голову и полез на чердак. Через минуту он протянул оружие милиционеру. Тот быстро разрядил его, пересчитал патроны.

– Сколько раз, говоришь, стреляли вчера? А гильзы где? Нету, говоришь? А вот они!

Он достал из кармана три стреляные гильзы и поставил их на стол рядом с четырьмя заряженными патронами.

Ну вот! Теперь все здесь. Больше нету... Давайте все трое, кто стрелял: ты, Мишка Баримбаум и