Легендарь - Александр Силецкий

— Да ладно, чего там, — послышалось со всех сторон. — Ты уж не обижайся, приятель. Ну, смолол кто-то чепуху — мало ли еще глупостей услышишь?! Забудь, дружище, не сердись… На-ка, выпей еще.

Фини-Глаз благодарно крякнул и единым духом опростал предложенный стакан киселя, после чего заметно приободрился, напыжился, щелкнул зубами и гаркнул так, что надоедливая муха, бившаяся об оконное стекло, рванулась, описала в воздухе бессильную дугу и замертво свалилась на подоконник:

— Спорим, что полечу! Ну, спорим!

— Хорошо-хорошо, — поспешно закивали отовсюду, — только не заводись. Пусть будет по-твоему. Давай спорить.

— А условия?

— Да хоть такие: не слетаешь с Земли на Луну — один, на плохонькой ракете, как легенды повествуют, — не видать тебе Спигоны целый год!

— Куда же она денется? — мигом всполошился Фини-Глаз. — Вы что, спрятать ее от меня хотите? Украсть у меня маленькую Спигону?!

— Ну-ну, угомонись, приятель, — ободряюще похлопали его по плечу. Никуда она не денется. Ведь сам затеял спор! Вот мы и решили сообща: проиграешь пари — целый год к Спигоне ездить не будешь.

— Ишь, чего надумали, шутнички!.. — дошло наконец до Фини-Глаза — А уж я-то испугался. Думал… Ладно, будь по-вашему, согласен. Только… ничего у вас не выйдет. Потому как нечего Спигоне без меня делать. Усохнет от страданий, а к другому — не переметнется. Второго такого мужчины, как я, во всей округе ей не сыскать.

_ Вот это уж ты брось, — оскорбленно загудели все разом, будто растревоженный улей. — Совесть надо иметь. Хотя… Проиграешь — тут мы и посмотрим… К тому же у тебя — жена, не забывай! Ведь если что…

— А подумаешь — жена! — нагло ухмыльнулся Фини-Глаз и высморкался в дальний угол ресторана. — Сами-то, небось, не лучше. Конечно, люблю я свою Фантипулу, так ей при случае и передайте, но Спигона!.. Да, вторая молодость у меня, братишки, новое дыхание открылось, пора возмужания, любовь — нежная и чистая!.. Яички — кипятком бурлят!

— Эх, смотри, Фини-Глаз, бросишь ты ее, Спигону эту, — заметил кто-то. — В первый, что ли, раз? Нехорошо ведь получается… Ты вспомни! Вон, пленительная Дыда — утопилась, а Стадулия и вовсе очумела… Прастакудия паскудством занялась… А все из-за кого?

— Подумаешь!.. — пренебрежительно пожал плечами Фини-Глаз. — Как будто мало дур на свете! Было б о ком вспоминать!.. Естественно! Надоест — и брошу. Да! И вас не спрошусь. Но сейчас… Истома, братцы, кровь стучит. Пропеллер в сердце! Ведь на Землю улетаю!

— На звездолет не опоздай, — спохватились вдруг. — А то, знаешь…

Фини-Глаз выдернул из заднего кармана позитронные ходики с репетицией — стариннейшей фирмы «Слава Павлик Морозов-Бурда» — и, щурясь, уставился на циферблат.

— Кажется… уже — опоздал! — с непонятной радостью сообщил он.

— Брось! — мгновенно загалдели все. — Не может быть! Мы этого так не оставим! Ну-ка!..

Они дружно извлекли свои хронометры — надежные, в делах проверенные, ну, а кое у кого и вовсе суперточные, с астральным кукованием и барабанным перестуком, — и, шевеля губами, морща лбы, с усердием взялись подсчитывать — конечно, округленно, — сколько времени осталось до отлета.

— Главное, не паниковать, — рассудительно сказали сразу несколько голосов. — Главное, держаться молодцом. До старта еще о-го-го! Час! Или полчаса. С минутами… Или чуточку побольше… В общем, все нормально. Панику отставить, живем себе в радость!! И потом, дружище, у тебя ж билет в кармане! Разве может звездолет без тебя стартовать? Они же там знают, кто летит этим рейсом — все должны быть на местах, иначе зачем огород городить?! Ты не волнуйся. Мы тебя в обиду не дадим. Они подождут. А то мы такое им учудим!.. Вот только кликни. Да, ребята?

— Спасибо вам, — вконец растроганный, поблагодарил Фини-Глаз. — Век не забуду. Но я все-таки пойду. С билетом на руках опоздать неудобно. Скажут: некультурный. Ну, зачем?.. Вот вернусь — тогда…

— Про спор не забудь! — напомнили ему.

— Я о таких вещах не забываю никогда! — гордо ответил Фини-Глаз. — Погодите, обо мне еще в газетах напишут! Только и разговоров будет…

— Силен! — поразились вокруг. — Ай да Фини-Глаз! Куда махнул!.. На-ка, выпей на дорогу.

Фини-Глаз, признательно кивнув, опрокинул последний стакан киселя, сладко потянулся — и тут ни с того ни с сего полез драться.

Все моментально шарахнулись в стороны, но кто-то все же угодил под пудовый Фини-глазов кулак да гак и остался лежать на полу — без чувств, с подбитым глазом и с блаженною улыбкой на губах.

А скандал разгорался…

— Выходи! — орал Фини-Глаз, искусно молотя пустоту перед собой и задом зачем-то пытаясь своротить литую стойку бара. — Выходи один на один! Я не трону!.. Жалкие трусы! Где вы все? Давай-давай!..

Пробоксировав минуты три, а может быть, и все четыре, он повернулся к стойке лицом, как следует прицелился, вцепился в нее руками, страшно загоготал, рванул что было силы на себя и вдруг, сдвинув стойку с места, протаранил ею дальнюю стену кабака, так что все графины, вазы и фужеры, жалко зазвенев, дружно посыпались на пол и разлетелись вдребезги, выскочил на улицу, споткнулся обо что-то, перелетел через стойку и хлопнулся на землю.

Дружки, попрятавшись кто где, упорно не желали покидать своих укрытий.

Некоторое время Фини-Глаз, полный обиды и негодования, ошарашенно таращился по сторонам, но потом все же встал, потирая ушибленный бок.

— Ну, вы тут — как хотите… — смиренно произнес он. — Я, пожалуй, пойду. Неудобно опаздывать!..

13. Дармоед

Никакой предвоенной паники, столь подробно, столь хорошо, столь часто и со вкусом описываемой во всевозможных исторических романах, что доводилось читать Крамугасу, в городе не наблюдалось.

То ли доблестные горожане еще не знали о предстоящем тотальном побоище, то ли уже знали, но дипломатично делали вид, будто им на это совершенно наплевать, — во всяком случае в скверах, на улицах и площадях, на всех самопарящих уровнях царила полнейшая безмятежность, более того, преступная какая-то игривость и самоуспокоенность, что возмутило Крамугаса не на шутку.

Война есть война, как ты к ней ни относись, соображал он, усиленно припоминая разные умные слова из прочитанных книг, и если я обязан сей же час сломя голову мчаться на неведомый мне Пад-Борисфен-Южный и сочинять денно и нощно какую-то там завиральную статью, причем для их же блага — ведь не для себя! — то какого черта эти самые горожане…

Что они сейчас должны усердно вытворять, он понятия не имел, но это его ничуть не смущало.