Девяностые. Север. Повести - Владимир Маркович Гринспон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы всё равно сидим взаперти, впереди серьезные экзамены. Так давайте потратим это время с пользой и гарантированно, ВСЕ! сдадим экзамены.
Публика меня сначала не поддержала, но потом логика взяла верх. Я предложил каждый билет ответить по одному разу, по очереди, каждому из нас у доски. Нас было человек 35, и я здраво рассудил, что один раз ответив на билет и более 30-ти раз прослушав ответ на него, каждый просто не сможет на экзамене плохо отвечать.
Так оно и вышло. Ответы так крепко засели в головах, что приемная комиссия, ставя пятерку за пятеркой, просто диву давалась такой сверх подготовке. Обе наши группы сдали четыре экзамена всего с тремя четверками. Остальные сплошь «отлично»! Успех был невиданным за все годы работы военной кафедры. С тех пор я твердо знаю, что лучше всего запоминается материал, который ты сам выучишь и обязательно объяснишь другому. Ну и «повторение — мать учения» здесь подтвердилось в полном объёме.
Во время двухмесячных военных сборов твердо заученные знания помогли нашим группам отлично стрелять из пушек, водить танки и работать на локаторах и приборах управления огнем. Порядок действий на каждом номере боевого расчета был забит в мозг крепко и надолго.
Диплом
После военных сборов и преддипломной практики мы съехались в Одессу, чтобы дописать и дочертить в основном уже готовые дипломные проекты, получить заключения руководителей, отзывы оппонентов и подготовиться к защите. Вот тут-то и обнаружилось, что у нашего «комика из АССР» Витька Безгодова нет никаких материалов к диплому. Чем занимался во время практики, он рассказать нам вразумительно не мог. До защиты оставалось 10 дней! Пришлось помогать ему всей группой. Мужская часть разобрала по одному — два листа чертежей, а девушки писали пояснительную записку. Чертежей на полный лист ватмана надо было начертить минимум восемь, а пояснительная записка состояла из 100–120 рукописных листов формата А4. Успели благополучно, в срок.
И 24 февраля 1968 года вся группа, с первого захода, защитила дипломы. Так что потерь на всем пути в нашем дружном коллективе не было. На следующий день, 25 февраля мне исполнялось 23 года, а моему папе (у нас с ним Дни рождения в один день) исполнялось ровно 50. Я спешил попасть к нему на юбилей и уехал на поезде в Измаил, даже не дождавшись результата защиты. Договорились, что ребята сообщат мне оценку телеграммой. На следующий день в разгар юбилейного застолья почтальон принес телеграмму с одним словом — ОТЛИЧНО!
В Норильск
Остались в прошлом студенческие годы. Надо было отдавать Родине долги за обучение. Система бесплатного высшего и среднего-специального образования в СССР (платного тогда вообще не было) предполагала обязательную отработку после окончания ВУЗа по распределению, то есть там, где запланировало государство использовать обученного за его деньги специалиста. Правда, был некоторый выбор. На группу студентов приходила разнарядка на 3–4 десятка рабочих мест. Каждый студент выбирал из имеющегося списка, причем, первым выбирал тот, у кого лучший средний бал успеваемости за всё время учебы. Наш список предприятий был большим, география его была от Мончегорска и Норильска на Крайнем Севере до Душанбе на юге и от Минска на западе до восточного порта Находка. Я давно мечтал попасть в Норильск. И вот удача! Одно место в списке было. Я шел четвертым в группе по успеваемости. Передо мной желающих попасть за Полярный Круг не было. Так мы с Таней стали норильчанами. Ей, как замужней выпускнице, был предоставлен «свободный диплом» — право ехать с мужем и устраиваться на работу самостоятельно.
Пролетели счастливые дни отпуска после окончания института. Получили мы «подъёмные» — деньги на билеты и первые дни трудоустройства. Немного денег дали наши родители. Улетали мы из Измаила в День Дурака — первого апреля. Помню, что в эти дни вовсю цвели абрикосы и яблони. Было тепло — за 20 градусов. Перелет в Одессу на ЯК-40, 45 минут, в Москву на ТУ-104 около часа. Вечером погрузились в ИЛ-18 и через пять с половиной часов сели в аэропорту Алыкель — одинокий двухэтажный аэровокзал с башней диспетчера наверху, взлетная полоса со стоянкой для самолетов и вокруг бескрайняя белая тундра. Ни заборов, ни охраны… По земле метет поземка, мороз — 22. От самолета до аэровокзала пешком метров 400. Тут — то мы и почувствовали, что одеты не по северному. У Тани модные тогда ажурные синтетические колготки всем своим узором впились в кожу, а мохеровый шарфик на голове, поверх прически, не мог согреть горевшие уши. Отогревшись в аэровокзале, мы вместе с другими прилетевшими пробежались еще немного по морозцу до прибывшей электрички из пяти-семи вагонов. До города ехать было 50 километров и два часа. Ехали медленно, с частыми остановками. Автомобильной дороги до аэропорта тогда еще не было, а электричка ехала медленно потому, что, как я узнал впоследствии, путь, проложенный по вечной мерзлоте, был плохого качества. Прибыли мы на конечную станцию, практически, на центральную площадь, где не было ни перрона, ни вокзала. Просто рельсы заканчивались. В ста метрах от остановки располагалась шикарная гостиница, где нам объявили две новости, плохую и хорошую. Плохая, что нас здесь не ждали, если бы было командировочное удостоверение и бронь, тогда бы еще…Хорошая новость, что для таких как мы существует, и недалеко, транзитное общежитие для вновь прибывших. Там нас приняли, дали мне место в просторной мужской палате, коек на двенадцать. В такой же, но женской, поселили Таню. В этом старом двухэтажном доме собрались люди со всего Таймыра. Военные с семьями и без, добирающиеся до своих точек в тундре, геологи, строители… На общей кухне жены стряпали обеды, по широким коридорам носились дети, играли в войну и катались на велосипедах. В душевых стирали и купали младенцев.
Мы думали перекантоваться в этом «пересыльном лагере» денек — другой и потом поселиться в приличном общежитии. Нам уже рассказали
