И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

– Нет, княже. Кто ж будет жить в этих хоромах, – опять печник.

– Если переедешь, один твой будет.

– Зимой дров не напасёшься на такую хоромину.

– Топить будем горючим камнем. Слышали про такой.

– Слышать-то слышали, только, вот, где его взять? – недоверчиво почесал затылок мастер.

– Я знаю, где взять. Это не всё. В отцовых сёлах, деревушках и починках стоит 165 дворов, рядом со старым домом нужно будет построить точно такой же дом со всеми конюшнями и коровниками и баньками. Вот теперь, наверное, всё.

– Что же, у тебя и крестьяне будут в этих доминах под крышей из черепицы жить? – пооткрывали рты плотницкие старшины.

– И с двумя печами, в дому топящимися по белому? – вторил им печной мастер.

– Ну, да, – спокойно выдержал их непонимающие взгляды Пётр.

– Княжич, – после долгого молчания первым начал тот самый здоровенный косопузый, – Ты ещё вьюноша и, может, не понимаешь, сколько это стоить будет?

– Сколько вам нужно задатка, чтобы вы начали строить?

– Ну, плотогонщикам надо заплатить, лесорубам опять, на такую прорву работы топоры бы новые заказать, – начал перечислять один из косопузых.

– Сейчас получите пятьсот рублёв, начинайте работы завтра же, первым надо строить кельи для монашек и мой терем. Но вас ведь много. Разбейтесь на бригады и стройте со всей возможной скоростью. Не бойтесь, работы ещё будет много. Думаю, вы и сами захотите перебраться в Вершилово.

Событие двадцать третье

Воевода Нижнего Новгорода князь Василий Матвеевич Бутурлин приехал из села Вершилово будто окрылённый. На следующий же день он устроил стрелецкой полутысяче сбор в кремле. Там, собрав сотников и их командира полутысячника Ивана Прокопова, объявил, что завтра будут воинские учения. Проходить они будут так. Полный десяток, без всякого исключения на больных и немощных, бежит две версты. Победитель заносится в особливый список. Стрельцы поворчали, повозмущались, что, дескать, враг у ворот, а они как дети малые бегать будут. Ничего, на смутьянов прикрикнули, те поворчали ещё чуток, но пробежали. Дальше, чудней. Пятьдесят стрельцов, что оказались в особливом списке, подвергли ещё одному испытанию. Устроили пальбу из пищалей по мишеням с пятидесяти саженей. Каждый стрелял три раза. Десять худших отсеяли. Затем оставшимся сорока стрельцам выдали учебные тупые сабли и устроили им попарно схватки. Победителей занесли в следующий особливый список, а проигравшие ещё раз рубились на саблях между собой. Десять победителей добавили к последнему особливому списку и обрадовали, что из них сформировали показательный отряд. Теперь они каждый день кроме понедельника будут бегать по две версты. В понедельник будут стрелять по мишеням, и рубиться на учебных саблях. И не дай бог, кто в понедельник будет с трясущимися руками с похмелья. Высекут. Народ начал возмущаться.

Князь построил три десятка лучших своих стрельцов и объявил, что им, как лучшим полагается от князя награда – один рубль серебром. Недовольство поуменьшилось. Но через неделю снова нашлись недовольные. Тогда князь снова собрал лучших и объявил, что по истечению трёх месяцев пробежек и других тренировок, пять лучших получат ещё по рублю, а победитель забега аж три рубля. Но и это ещё не всё, среди оставшихся 470 стрельцов через три месяца снова проведут состязания по бегу и десять победителей получат по рублю, а самый лучший два.

Когда княжич Пожарский уговаривал его, пойти на эту авантюру, воевода не очень верил в успех. И что же он увидел через неделю. Все его стрельцы, как оглашенные целые дни носятся взапуски, как мальчишки. Прекратили практически пить и бузотёрить. Требуют огненного зелья на тренировки и рубятся до синяков и шишек на учебных саблях. Все предсказания Петра сбылись, да ещё и с избытком. Воевода нарадоваться не мог. Если же прибавить, что деньги были не его, а Пожарского, то вообще – красота.

Второе, что сделал князь – это посетил острог. Вместе с двумя десятками татей, что привёз Пётр Пожарский, в остроге сидело без малого пятьдесят воров и душегубов. Воевода собрал их во дворе острога и объявил, что теперь они будут хлеб себе добывать трудом. Им выдадут кувалду и камни. Эти камни нужно будет разбить в крошку. Кузнецы по команде воеводы изготовили два сита. Вечером все надроблённые камни просеивали. Те, что оставались на первом сите, отправляли назад на дробление, те, что застревали на втором грузили в телеги и отправляли в Вершилово. Ну, а то, что просыпалось сквозь второе сито, тоже насыпали в телеги и отправляли в Вершилово. Пайки же душегубам и татям улучшили за счёт закупаемых на деньги княжича продукты и улучшили серьёзно.

Государев дьяк Фёдор Фёдорович Пронин тоже был доволен. Нашлась работа возчикам, они подвозили камень к острогу и вывозили получившуюся крошку в Вершилово. Получившие задаток плотники полным составом укатили в Вершилово, но заказали кузнецам сто новых топоров, причём из хорошего шведского железа. Кузнецы кинулись к купцам за железом. Печники заказали обжигальщикам огромное количество извести. Песок повезли в Вершилово возами. Город просто опустел. Создавалось впечатление, что весь Нижний Новгород работает на Петра Пожарского.

Событие двадцать четвёртое

У Петра кончились деньги. Ну, строго говоря, кончилась мелочь. С наличными монетами вообще была полная, с точки зрения генерала Афанасьева, неразбериха. Существовал талер, монета весом чуть меньше 30 грамм, из истории бывший генерал помнил, что весила она 27 грамм и вес этот не случаен, так как золото относилось к серебру как примерно 1 к 11, а золотая монета весила 2,5 грамма. Вот и получилось 27 грамм. Рубль, на который все мерилось на Руси, как монета не существовал, была четверть гривны, такая серебряная палочка весом примерно в те же 25 – 27 грамм.

Из захваченных у атаманов Сокола и Медведя (зверинец, блин) неправедно нажитых богатств серебряных рублей и талеров было около полутора тысяч. Было ещё почти три тысячи золотых монет. Кроме маленьких серебряных палочек достались Петру и большие, как пояснили ему стрельцы это гривна. Весили гривны около 200 граммов, и бывший генерал никак не мог понять, почему, если рубль это четвёртая часть гривны, то он должен весить 50 с лишним грамм, а весит грамм 25 – 27. Оказалось, что рубль это четвёртая не новгородской и киевской гривны, а московской. Тёмный лес.

Нужно было платить плотникам и печникам. Он уже вбухал в строительство больше тысячи рублей, и конца этому не было. Скорее всего, его по чёрному обманывают, как и всех Буратин. Так дело не пойдёт, решил Пётр, и, забрав все золотые монеты и гривны, поехал в Нижний Новгород.

Взял с собой княжич десяток стрельцов, пана Заброжского (только уговорил его переодеться в стрелецкий парадный кафтан), подьячего Замятия Симанова и старосту артели печников. Золото и серебро везли на двух телегах, вес получался приличный.

По дороге Пётр выспрашивал у подьячего, есть ли в Нижнем ювелиры и ростовщики. Оказалось, что есть и как ни странно все они немцы. Оказывается, в Нижнем Новгороде существует немецкая слобода. Живут там бывшие пленные поляки, шведы, немцы, чехи и даже итальянцы и евреи. Ну, не только пленные, есть и сами по себе переселившиеся. Несмотря на различия в религии и национальности все они, один чёрт, прозывались немцы. От слова немец, то есть не владеющий великим русским языком. Язык эти немцы выучили, но немцами быть не перестали. И не нужно было гадать, чем все эти немцы занимаются. Основная масса спаивала Русь матушку. Водку делали немцы, пиво варили немцы, кабаки держали немцы. Остальная часть тоже наживалась на лопоухих русичах. Все ростовщики были немцы, все менялы тоже немцы, все ювелиры опять немцы.

Ладно, решил Пётр, подождите, герры, я вам Россию спаивать не дам. Я её сам спаивать буду. В планах Пожарского было налаживания перегонки и очистки спирта и изготовления хорошей русской водки. Но пока руки не доходили.