Убей-городок (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Если не спишь, то снова и снова в голову лезут всякие мысли, а вместе с печенью, ноет и совесть. Хотя, совесть-то тут при чем? Но все равно, получается, я был не совсем откровенен с Митрофановым, который меня опрашивал на предмет ранения. Опрашивал, а еще и легонечко "колол«.Да-да, именно что колол. Вы думаете, Джексон задал вопрос о том — красивая ли баба, из-за которой меня пырнули, по доброте душевной или из любознательности? Как же. Женька, мент прожженный и оперативник от бога. А оперативников, которые задают потерпевшему праздные вопросы, таких не бывает. Потерпевшие (слова «терпила» еще не появилось), они на то и существуют, чтобы скрывать от уголовного розыска правду. И, неважно, кто тут перед тобой, случайный ли человек, или твой приятель. А мы еще даже и приятелями не стали.

Но дело-то еще и в том, что кроме сомнений, мне рассказывать было не о чем. Да и ситуация, если честно, была такая, что я в палате не очень-то хорошо соображал — где я вообще нахожусь, откуда здесь взялся молодой Митрофанов, которому уже почти семьдесят? Так-то вот.

Что ж, теперь о сомнениях. В году этак э-э восемьдесят седьмом, а то и в восемьдесят восьмом, точно уже и не вспомню,но я уже майором был, подполковника ждал, разговаривал я со своим коллегой из СИЗО. Должность у него — заместитель начальника по оперативной работе, в просторечии именуется как «кум».

В показателях оперов СИЗО есть количество явок с повинной, полученных от сидельцев. Повинки жулики пишут самые нелепые, и их принимают. Нельзя пренебречь. А пишут и от скуки, и от желания создать о себе хорошее мнение, и ради желания отомстить ментам хоть по мелочи— задать им работы. А еще бывает, что из желания совершить побег, если пишут про себя и будет проверка показаний на месте.

Естественно, что мы, оперативники, работавшие на «земле», поддерживали контакты с оперчастью. Их задача выявлять латентные преступления, а наша — их раскрывать.

И вот, некий подследственный (фамилию я уже и не помню)пишет, что «Твердо решив встать на путь исправления, сообщаю об известном мне преступлении, совершённом моим знакомым по кличке „Босой“ примерно десять лет назад. Он упоминал в разговоре, что порезал какого-то милиционера из-за ружья, и ему за это ничего не было. Фамилию этого „Босого“ я не знаю, но мне известно, что он умер за пару лет до Олимпиады».

Он даже фамилии не помнил, звал либо по кличке, либо Серегой.

Никакая это была на самом деле не повинка, а «заклад» какого-то своего приятеля — поступок совсем не поощряемый в тех стенах. И поступить так мог только сиделец авторитетный, не боящийся разборок, узнай сокамерники о таком поступке. Или у него была какая-нибудь отмазка. Одна из них или даже две были очевидны: личность фигуранта повинки получалась неизвестной, да и был он уже, как говорится, в лучшем мире. Так что ищите, граждане менты, ищите, стирайте мозги и ноги до мозолей, а мы посмеёмся. Или всё сообщение было совершеннейшей лажей, рожденной по каким-то соображениям, нам вообще не известным.

Так что вроде и появилась надежда на раскрытие, но не факт, не факт. Во-первых, преступление случилось давно, прошло больше десяти лет. Если и раскроем, так сроки давности, скорей всего, истекли. Надо бы посчитать, а я уж и не помнил, по какой статье было возбуждено уголовное дело. А во-вторых, а это самое главное — преступник (ну да, он пока не преступник, суда-то не было, но так удобнее), совершивший преступное деяния умер.

Вот, собственно-то говоря, и вся информация.

А мне Владимир Иванович поведал лишь потому, что знал, что меня когда-то подрезали. Все-таки, нашего брата бывает, что и режут, да и стреляют, но не настолько часто, как это показывают в кино. Но так бывает, если кто-то осмелел по пьяни, или на семейном скандале. А вот чтобы так, чтобы кто-то сидел в засаде, или отслеживал милиционера от самого дома, такое никто припомнить не мог. Даже среди самых отпетых бандитов дураков нет. За умышленное убийство сотрудника милиции или дружинника светила «вышка».

Так что, получил я информацию, принял ее к сведению, но не более того. А что бы я стал делать? Нет, теоретически я мог бы поднять архивы, отыскать — а кто же такой Серега, да чтобы он меня настолько возненавидел? Но это, на самом-то деле, возможно только теоретически.

Только, зачем мне все это? Этот гражданин давно умер, его могилу я бы искать не стал. Да и за давностью лет уже и подзабыл о том случае. Нет, не то, что забыл, но уже как-то все утряслось, улеглось. Возможно, если бы этот человек и был жив, то я бы с ним и поговорил. Но опять-таки — зачем? Пристыдить? Да упаси боже. Вот, если бы он меня насмерть убил, тут да.

Но нынче, если принять за основу, что мое сознание переместилось в мое же собственное, пусть и подраненное тело, все складывается несколько иначе. Мой, скажем так, обидчик, он еще жив. И вполне реально его найти. И что, сообщить Митрофанову? Мол — пришла из астрала весточка? Так не поверит, ему факты нужны. Кто тебе рассказал? А что ты видел? А почему раньше молчал?

А фактов-то у меня и нет. И слово астрал пока неизвестно. Надеюсь, при перемещении сознания мозги я не растерял. (Образно я, прежние мозги должны в старом теле остаться).

Но одна зацепка есть. И даже не одна, а целых две. Во-первых — кличка. Но выявлять злоумышленника по кличке — не самый легкий способ. Город у нас большой, ищи хоть босых, а хоть и обутых — замучаешься.

А вот вторая зацепка, она более перспективная. Коли порезал из-за ружья, то этот Сергей, любитель охоты. А кто у меня на участке охотник с таким именем? Не помню. А если и есть, то тоже не помню — что я такого успел сделать?

Нет, охотника-то я вычислю мигом, надо только до опорного дойти, там все данные есть. Но все равно, что-то бы я должен вспомнить. Но это, если «злодей» с моего участка. А он может оказаться с соседнего, а то и вообще из Заречья.

Думай голова, шапку куплю.

Ученые говорят, что человек никогда ничего в этой жизни не забывает. Все, что он когда-то видел и слышал, он помнит. Другое дело — как вытащить из глубин сознания нужную информацию? Это вам не записная книжка, не компьютер.

Так и то, книжки и компьютеры не безупречны.Если забьете в поисковик запрос, он вам сразу выдаст нужную информацию? Нет, выдать-то выдаст, только все равно, искомое придется поискать среди прочих ссылок. И с записными книжками тоже не всегда гладко. Вот, предположим, листаешь и натыкаешься на Шмалько Александру Валентиновну, почему-то записанную на букву «н», вместо «ш». Думаешь — а с чего бы вдруг? Вроде, я стараюсь записи вносить аккуратно, а тут, на тебе. Пытаешься доискаться до причины. Может, эта Александра Валентиновна нотариус, налоговый инспектор, потому и попала на «на»? Память поднапряжешь, вспомнится, что она стоматолог. И какая связь? А потом тебя осенит, что когда записывал ее данные, то очень спешил, и книжку открыл не там, где положено, а где та открылась.

Вот и с человеческой памятью так. Что-то открылось, а потом вдруг такое вылезло, что и вспоминать не захочешь. Вспомнилось, как та же Аллочка губки кривила, когда я ее в кино приглашал. Намекала — дескать, в ресторан бы неплохо, а потом можно и куда-то еще. Но на ресторан у меня денег не было, а намеков я тоже не понял. М-да...

Значит, Серега, обиженный мною охотник. Нет, все равно не припомню. Стоп. А если плясать от печки? Из-за ружья он меня порезал... Обиженный, блин. Чем можно обидеть охотника? А тем, что ружье это у него отобрать. А вот это-то я как раз и мог сделать. Ну да, вполне себе мог. Скажем — получил человек срок, а то и «административку», или он подозреваемый по уголовному делу, то по закону огнестрельное оружие у него следует изымать. А кто изымает? Правильно, участковый инспектор. Так, уже теплее. Но пока еще не горячо, потому что ружей изъятых... Не скажу, что их тысячи, даже не сотни, но какое-то количество наберется. И какое ружье и когда изымал — тут я не вспомню. И, добро бы, коли изымал только на своем участке, но в дежурные сутки приходилось выезжать и по адресам.