Циклоп в корсете - Дарья Калинина

Навстречу нам вышел щупленький мужчина лет сорока. Высохшая, словно пергамент, кожа туго обтягивала его кости. Худышка начал тут же вопить что-то по-испански, возмущенно приплясывая на месте и брызгая слюной. Зрелище было, прямо скажем, жутковатое. Представьте, на каменных ступенях в наступающих сумерках прыгает длинноногое и длиннорукое существо, похожее на скелет, рвет на себе волосы и горестно вопит. Лично я решила, что случилось какое-то страшное несчастье.

– Он говорит, что женщин не нужно, – сказала моя Мариша, успевшая за два дня нахвататься достаточно испанских слов и некоторые ей удалось даже запомнить. – Ему мужчины нужны, чтобы грузчиками работать.

В ответ на вопли хозяина Родриго увещевательно произнес несколько фраз, назвав нервного психа Маноло. В ответ тот снова начать корчиться на ступенях, но Родриго стоял словно скала, отказываясь забирать нас обратно. И бедному нервному Маноло пришлось уступить. Он обреченно махнул рукой и что-то крикнул. В ответ из дома появилась симпатичная женщина, слегка мулатка, и пригласила нас войти. Женщина немного говорила по-английски, чем мы с радостью и попытались воспользоваться, сунув ей фотографию Милы.

– Yes, – сказала негритянка и повела нас по дому, рассказывая по пути, что Маноло ее муж, что живут они тут уже восемь лет и что ее муж большой человек, думаю, что она явно имела в виду не рост.

Внутри все тоже было стилизовано под Средневековье. Массивные ставни на окнах, скульптуры, старинная мебель и гобелены на стенах (фальшивые, я думаю). Мы прошли по длинному коридору и оказались в служебной части. Тут Средневековьем и не пахло, все было очень чистенько и современно.

Мы прошли по еще одному извилистому коридору и в результате оказались в небольшой спальне, рассчитанной на четверых, – тут стояли две двухъярусные кровати. Но наша провожатая ткнула пальцем в нижние кровати, заявив, что они наши. К тому же на верхнем этаже не было ни матрасов, ни белья, из чего мы заключили, что жить мы тут будем вдвоем. Стулья и стол тут тоже были из белой пластмассы, а на окне стояло какое-то растение в горшке.

Мы бросили свои вещи и выскочили следом за нашей провожатой. Она еще не успела уйти далеко. Мы догнали ее перед поворотом на кухню и повторно сунули ей под нос фотографию Милы. На этот раз мы не удовольствовались коротким «Yes». Мы желали знать, где именно мы можем найти девушку с фотографии и когда это будет. Наша настырность очень не понравилось негритянке. Но мы стояли на своем. Мариша даже намекнула, что мы будем бойкотировать ужин, если нам не скажут, где найти нашу знакомую. Не уверена, что негритянка все верно поняла, потому что английский она знала лишь немного лучше, чем мы испанский.

– Other there, – наконец сказала негритянка и махнула рукой в сторону ворот.

Это уже становилось интересным. Мы снова взялись трясти мулатку – в прямом и переносном смысле, и наконец нам все-таки удалось узнать, что сегодня Мила работает в городе. И в отель вернется только поздно вечером. Мы уже знали, что вечер у испанцев длится до полуночи, значит, поздний вечер – это вообще глубокая ночь по-нашему. Так как узнать адрес фирмы, где Мила крутила какое-то колесо (во всяком случае, мы именно так истолковали жест нашей мулатки), нам не удалось, то мы решили, что еще несколько часов ожидания ничего не изменят, и отправились на ужин в столовую.

Собственно, это место, куда нас привез Родриго и где правил Маноло, нельзя было в полном смысле слова назвать отелем. Дом принадлежал христианской организации. Тут проводились съезды этих самых христиан, тут они останавливались, когда приезжали на свои тусовки. А в остальное время тут жили отдыхающие, которых и обслуживали бывшие наркоманы, твердо ставшие на путь исправления. То есть были тут и обычные вольнонаемные работники, но в основном преобладали бывшие наркоманы. Благодаря этому общество собиралось колоритное. За ужином мы успели в этом убедиться.

Справа от меня сидел какой-то шестидесятилетний старец, который вел себя с резвостью пятнадцатилетнего подростка. Он весело прыгал на стуле, громко хохотал, швырялся хлебными мякишами, свернутыми в шарики, и в итоге подлил соседу острого соуса в кофе, расшалившесь до предела.

Ужасно толстый мужик, сидевший слева, время от времени хлопал меня по плечу в знак своего расположения и твердил, что его зовут Пако. В промежутках между хлопками он что-то монотонно бормотал себе под нос. Карманный словарик подсказал мне, что толстяк скорей всего твердит, что он сумасшедший, и мне стало как-то неуютно.

Еще в столовой ужинали китаец, негр и двое самых настоящих индейцев. Маноло в столовую не явился. Из женщин за столом сидела жена Маноло – Сита, а также одна симпатичная итальянка лет тридцати и мы с Маришей. Можно было смело считать, что женская половина человечества тут была представлена слабо. Напрасно Маноло кипятился, требуя мужчин.

Ужин состоял из нескольких блюд – жареные колбаски с гарниром из свежих овощей, копченая рыба, отварная рыба и салат с какими-то моллюсками. К рыбе полагались лимон и жареная картошка. Был еще зеленый салат, хлеб и различные соусы и приправы в маленьких симпатичных глиняных горшочках. В конце ужина, когда все потягивали маленькими глоточками кто кофе, кто молоко, кто сок, дверь открылась, и (я чуть не подавилась куском апельсина) на пороге возникла Мила.

– Вета! – обрадовалась Сита. – Иди сюда. Ты голодна?

Мила кивнула, с любопытством глядя на нас, а Сита бросилась с тарелкой к плите, горкой накладывая все подряд.

– Вы русские? Вы откуда? – тихо спросила у нас Мила по-русски, опасливо покосившись на спину Ситы.

– Оттуда, – мрачно и многозначительно сказала Мариша.

Девушка вздрогнула и замолчала, так как в этот момент Сита вернулась к ней с полной тарелкой, а вокруг начали роиться уже сытые мужики, воспринявшие появление Милы в качестве десерта.

– Встретимся в час ночи возле цветника, – улучив момент, шепнула мне Мила.

Я передала ее слова Марише, и мы ушли к себе. К цветнику, который отделял служебную часть от той, что принадлежала постояльцам, мы пришли значительно раньше назначенного срока. Было тепло, пахло цитрусовыми и еще чем-то неуловимым. Если бы я не была твердо уверена, что курить в отеле запрещено всем без исключения, то сказала бы, что пахло табаком. Но в это время на дорожке послышались легкие шаги, и из темноты возникла Мила.

– Спасибо, что согласились встретиться, – сказала она. – Вас Аполлоша послал? Решил проверить, как я слово держу? Как видите, в бега пока что не пустилась, да, честно сказать, и не тянет. Тут по сравнению с нашей питерской жизнью настоящий рай. Так Аполлону и передайте, пусть не волнуется, его денежки не пропали даром.

– Мы не от него, – сказала Мариша.

– Нет? – удивилась Мила. – А от кого?

Лицо у нее при этом вытянулось.

– Мы по поводу вашего мужа, – сказала я.

– Степы? – еще больше удивилась Мила, мне показалось, что она с облегчением перевела дыхание. – А он откуда знает, где меня искать? Неужели Аполлон проболтался? Или… А, знаю, эта старая грымза – моя соседка растрепала Степке. Вот ведь калоша, я же ей строго-настрого велела: только маме, и все, больше никому.

– Она ему при всем желании ничего не успела бы разболтать, – сказала я. – Дело в том, что вашего мужа убили.

Реакция вдовы была сверхбурной. Мила распахнула рот, выпучила глаза и начала судорожно хватать ртом воздух. Если она хотела симулировать изумление, то ей это удалось как нельзя лучше. Я лично ей поверила.

– Степа?! – наконец выдавила из себя Мила. – Но кому понадобилось его убивать?

– Вот и мы хотели бы это узнать, – доставая свою красную книжицу, которая нагло притворялась милицейским удостоверением, сказала Мариша.

– Не представляю, – в полной растерянности произнесла Мила. – Ничего не понимаю. Когда я утром с ним попрощалась, он был жив, здоров и вполне доволен жизнью.

– Значит, он знал, что вы уезжаете?

– Знал, – кивнула Мила. – То есть не то, что именно сюда. Я ему сказала, что здоровье мое расшаталось, и я еду в санаторий. Адрес ему оставила. А через двадцать дней, когда он меня хватится, я уже буду далеко. А так как Аполлоша смастерил мне фальшивые документы, то Степе искать пришлось бы меня до второго пришествия.

– А с чего это такая спешка с отъездом? – спросила я.

– Никакой спешки не было, – уверенно ответила Мила. – Все было подготовлено заранее. Визу оформили за месяц, билет купили в то же время. Наоборот, я оттягивала момент расставания как можно надольше. Думаете, легко было оставить мужа? Хоть он и беспутный, но я его все равно любила.

И женщина всхлипнула, затем еще и еще. Рыдания могли длиться целую вечность – Мила начала вспоминать, какой Степа был хороший, потом плавно перешла на воспоминания об их светлых днях и минутах, которые они пережили вместе и которым уже больше никогда не суждено повториться, и окончательно расстроилась.