Цветы для бога любви - Барбара Картленд

Сэр Теренс приложил все старания и явно использовал свои служебные связи, чтобы в последний момент обеспечить для Рекса и Квинеллы две лучшие каюты, соединенные между собой маленькой гостиной.

Как только они поднялись на борт, Рекс сразу же понял, что Квинелла такой же бывалый путешественник, как и он, и вспомнил слова сэра Теренса о том, что ей приходилось много разъезжать по белу свету с отцом.

Она внимательно осмотрела их каюту и попросила стюарда принести какие-то недостающие мелочи. Быстро и без колебаний она отобрала из багажа все, что ей могло понадобиться в дороге, а остальные вещи передала на хранение.

Затем, предоставив мужу заниматься всем остальным, она закрыла дверь в свою комнату с такой тщательностью и решительностью, что Рексу стало ясно, что она не впустит к себе ни его, ни кого-либо другого, кто посмеет побеспокоить или испугать ее.

По дороге в Саутгемптон он раздумывал о том, что по милости принца их семейная жизнь началась почти со скандала и что это никак нельзя считать добрым предзнаменованием.

С другой стороны, им удалось вовремя овладеть ситуацией, не позволив его королевскому высочеству заявить что-нибудь такое, что могло бы привести к скандалу, и они недвусмысленно дали ему понять что он уже никак не может рассчитывать на какое-то место в жизни Квинеллы.

Но при всем при этом — каким бы это ни казалось невероятным — Рекс не мог избавиться от необъяснимого ощущения вины перед принцем.

По выражению его глаз Рекс понял, что все его существо, все чувства и помыслы были обращены к Квинелле.

Это было как болезнь, как наваждение: он уже не мыслил вернуться в свою обычную, повседневную жизнь, потеряв ее.

А поскольку Рекс прекрасно изучил мужчин и понимал их психологию, он знал, что это значило для принца, лишенного всякого воображения немца, сброшенного со своего пьедестала тем, что он считал любовью.

Принц готов был отбросить в сторону чувство собственного достоинства и забыть обо всем, кроме того, что он желает во что бы то ни стало получить эту женщину, а после таких переживаний остается след на многие годы, если не на всю жизнь.

Трудно понять, даже принимая во внимание необыкновенную красоту Квинеллы, как она смогла внушить принцу такое чувство, не делая никаких усилий со своей стороны.

Может быть, думал Рекс, причиной было ее полнейшее равнодушие и безразличие, ее сдержанность и холодность, которые, распаляя самолюбие принца, привели его на грань безумия.

Но как бы там ни было, Рекс все-таки надеялся, что этот случай не положит начало бесконечным происшествиям и неприятностям, которые сделали бы их жизнь просто невыносимой.

Они прибыли на корабль за час до обеда, а за пять минут до звона колокола, извещающего пассажиров о начале трапезы, Квинелла вышла из своей комнаты в гостиную.

Рекс уже успел навести там порядок: отправил на хранение лишний багаж, распаковал и разложил по местам свои книги и документы.

На столе стояли цветы и фрукты, которые сэр Теренс прислал им на корабль, а в ведерке со льдом их ожидала бутылка шампанского.

Когда Квинелла появилась в гостиной, Рекс увидел, что она успела переодеться к обеду, что было довольно необычно для первого вечера на корабле.

Но он отметил про себя, что Квинелла правильно поступила, не надев настоящего вечернего туалета — это было бы расценено обществом как незнание этикета. На ней было очень милое платье из темно-синего кружева, а к корсажу были приколоты две лиловые орхидеи из свадебного букета.

— Мне кажется, вы не отказались бы от бокала шампанского, — сказал Рекс.

— Как мило с вашей стороны, — ответила Квинелла, — но только полбокала, пожалуйста.

Он подал ей бокал и спросил:

— Вам уже лучше?

Она вскинула брови, будто удивляясь такому вопросу.

— Едва ли вам удалось сегодня остаться спокойной, — объяснил он, — после формальностей с женитьбой да еще после встречи с вашим царственным и страстным обожателем.

На мгновение ему показалось, что его слова вызовут у нее раздражение, но она рассмеялась:

— Да, это был не совсем обычный день в моей жизни.

— В моей тоже, — откликнулся он, — так давайте выпьем за более спокойное будущее, по крайней мере пока мы не прибудем в Индию.

Когда они сидели внизу за ужином, каким-то образом избежав места за капитанским столом, Квинелла попросила:

— Я хотела бы, если это, конечно, возможно, чтобы, пока мы в пути, вы рассказали мне об Индии и, может быть, что-нибудь дали почитать.

Не дожидаясь ответа, она добавила:

— Я взяла с собой несколько книг, но в них может не быть того, о чем я хочу узнать.

— А что вы хотите знать?

— Прежде всего я хочу понять народ, которым вы будете управлять. Вам, может быть, покажется, что для меня это слишком сложная задача, но ведь нужно же когда-нибудь начинать!

— Я с вами совершенно согласен, — сказал Рекс. — Удивляюсь, что ваш отец никогда не брал вас в Индию.

— Папа делал деньги в других частях света, — ответила Квинелла.

Она глянула на Рекса из-под длинных ресниц и добавила:

— Трудно даже представить себе двух братьев, менее похожих друг на друга, чем мой папа и дядя Теренс.

— В чем же они так сильно различались?

— Папино честолюбие распространялось на материальную сторону жизни, а дядя Теренс, как я понимаю, посвятил себя служению идее.

«Вполне разумно», — подумал Рекс и, помолчав, добавил вслух:

— Да, это правда, а из книг об Индии вы среди всего прочего узнаете, что есть очень много людей, и англичан, и индийцев, для которых идеалы значат больше, чем все остальное.

— Именно это я и хочу найти в книгах и в ваших рассказах. Я понимаю, это трудное дело, но, мне кажется, Индия займет большое место в моей жизни.

— Почему вы так думаете?

Помолчав некоторое время в нерешительности, она ответила:

— Меня всегда тянуло к этой стране, к буддизму. Я кое-что об этом читала и уверена, на Востоке есть некая тайная мудрость, о которой Запад ничего не знает.

Рекс был поражен.

Ему приходилось разговаривать об Индии со многими женщинами, но ни одна из них, насколько он мог припомнить, не проявляла интереса к тому, что его больше всего восхищало: Веды (Священные книги древних индусов), санскрит, который изучают лишь ученые-филологи, и вся та сложная религиозная система, на которой держится жизнь в Индии во всех ее изменчивых и живописных проявлениях.

Но вслух он сказал лишь:

— Я взял с собой несколько книг, думаю, они вас заинтересуют. А там, в Индии, вам легко будет найти людей, которые смогут рассказать вам и о различных религиях, и о легендах, на основе которых они зародились.