Записки охотника Восточной Сибири - Александр Черкасов

К началу осени степь совершенно изменяет свой характер, вся роскошная ее растительность увяла, засохла, пожелтела и приклонилась к земле, ароматность весеннего воздуха давно исчезла — скучно и грустно становится в степи любителю природы, весело и радостно страстному охотнику. Давно он дожидал этого времени. В августе пошли мелкие ситнички, в воздухе опять стало сыро и туманно, везде показались утки, а в сентябре полетели гуси и лебеди; там и сям выступают по степи длинноногие журавли и сторожко расхаживают целыми стадами степные куры (дрофы) — настала настоящая осенняя охота. До невероятности жирные тарбаганы едва бегают около своих норок и приготовляются к зимней спячке. Туземцы, не обращая внимания на гусей и уток, по целым дням, с раннего утра до позднего вечера, разъезжают верхом с винтовками по пожелтевшей степи и бьют хитрых тарбаган десятками, сотнями, в запас на голодную зиму… Но вот и прилетная дичь оставила свободную степь и улетела в теплые края; еще скучнее стало в степи, даже тарбаганы испугались приближающейся зимы и залегли в своих подземельях. Только кочующие туземцы остались еще в степи; ежась и корчась, попрятались они в свои холодные юрты от сильных осенних ветров, которые, безгранично властвуя степью, зашумели и засвистели кругом, оголили пожелтевшие корни степной растительности и волнистою зыбью покрыли всю степь и как бы неведомой силой повлекли ее с собою. Вся степная поверхность кажется движущейся, волнующеюся, как море куда-то несущеюся!.. При сильном солнечном освещении такое зрелище для непривычных глаз сначала ново и поразительно, никакое течение воды нельзя сравнить с ним, но потом своим однообразием оно скоро утомляет зрение, производит даже головокружение и наводит безотчетную тоску, какое-то уныние на душу…

Наконец наступает зима. Степь, как белою скатертью, покрывается снегом. Ослепительная белизна ровной поверхности поражает непривычного путешественника, а в яркий солнечный день становится даже невыносимою для глаз, особенно при противном ветре. И тут картина, достойная кисти художника. Бывало, едешь по степи в это время и нигде не можешь найти темного предмета, чтобы развлечь утомленное зрение и дать отдых глазам. Все бело, серебристо и ослепительно, чисто и опрятно, только кое-где виднеются около замерзших озер и речек почерневшие стога сена и закоптелые юрты туземцев, которые в это время перекочевывают с широких открытых мест в более узкие, закрытые от ветров. Явилась зима. Все бледно и мертво стало в степи. На всем снеговой саван! Пошли дикие и лютые сибирские морозы. Жестокие пурги с порывистым ветром, неся и крутя падающий снег, с вихрем подымают его с ровной степной поверхности, вьют в воздухе и с визгом и воем несут его по голым равнинам, заметают дороги, заметают туземные юрты и пасущийся беззащитный скот. Там, где лежали груды снега, образуются плешины, а где были плешины или степные торные дороги, там являются непроходимые сугробы… Вся степь превращается в кипящий снежный прах, который на нескольких саженях утомляет несчастного путника, леденит его члены, затмевает путь и скрывает неумолимое небо!.. Такова наша даурская степь в продолжение года, таков ее обычай, такова природа.

Пройдет скучная зима с трескучими морозами, не станет страшных метелей, весеннее солнышко исподволь сдернет со степи снежное покрывало, испещренное во всех направлениях следами волков, лисиц, корсаков, зеренов, хорьков — словом, всего живущего в степи и зимою. Настанет весна, опять новая жизнь, опять воздух наполнится различными мотивами прилетевших певцов. Снова весело зашевелилась вся степь, снова роскошная растительность цветет и улыбается!..

Однако ж пора поговорить и о жителе степей — тарбагане.

Альпийский сурок, сходный с забайкальским по фигуре, нраву, обычаю, величине, резко отличается выбором места своего жительства. «Альпийский сурок поселился на самых высотах Альп, на их самых высоких скалистых отлогостях, там, где не встречаются уже более ни рогатый скот, ни коза, ни овца, даже на скалистых островах посреди обширных глетчеров». Забайкальский же сурок, по-сибирски тарбаган, занял обширные степи Даурии и в Южном Забайкалье нигде не встречается в хребтовых местах, а тем более в лесистых отлогостях гор. Мне только дважды случилось найти двух блудящих тарбаганов в лесистых покатостях около Алгачинского рудника, в Heрминском горном округе, в местности, граничащей с началом обширных степей Забайкалья. Впрочем, я слышал, что якутские тарбаганы, известные у нас под именем баргузинских, живут по горам и в лесах. Они больше забайкальских, покрыты более длинною пушистою шерстью, а цветом чрезвычайно подходят к еноту.

Все это взвешено торговым людом и на самых верных весах коммерции, и потому меха баргузинских тарбаганов{45} ценятся несравненно дороже наших забайкальских.

Нельзя не сделать вопроса такого рода: кто не видал, бывши в Швейцарии, маленьких и красивых альпийских сурков, которые летом так весело играют между каменьями, разбросанными по высоким горным лугам Альп, и которых мальчики-савояры носят по деревням и городам, забавляя их незатейливыми штуками малых и взрослых детей? Кто, быв Забайкалье, не видал сибирских тарбаганов, тяжело и неуклюже бегающих по нашим равнинам, уморительно сидящих на сурчинах (бутанах) или боязливо выглядывающих из своих подземных жилищ и резко, сиповато посвистывающих на проезжих?..

Над альпийскими сурками сделано много наблюдений относительно их природы и образа жизни. Наши тарбаганы во многом подходят под эти выводы и заключения. Хотя тарбаганы и принадлежат к отряду грызунов, но образом своей жизни разительно отличаются от своих товарищей, живущих с ними на одной поляне. «В нем нет ни проворства мыши, ни быстроты и ума зайца».

Тарбаган, обреченный природою преимущественно на подземное существование, довольствуется самою неразнообразною и скудною пищею, которую он находит около своей норы. Он питается исключительно растительностию; на свободе охотнее всего ест питательные даурские травы (которые так любит здешний рогатый скот), а в особенности так называемый здесь вострей. В неволе тарбаган скоро привыкает к человеку и ест всякого рода капусту, разные коренья, но никогда не ест мяса, молоко же пьет в большом количестве. Некоторые туземцы говорят, что тарбаганы изредка поедают яйца, даже самых птенцов небольших степных птичек, которые вздумают сделать себе гнездо около тарбаганьей норы. Не знаю, насколько это справедливо; могу только утвердительно сказать, что мне никогда не случалось находить в их помете каких-либо остатков косточек или перышков, как это видно в каждом помете лисицы, и что, содержимые на дому, они никогда не нападали на цыплят и дворовых утят. Тарбаганы необыкновенно скоро прогрызают самые толстые деревянные помещения и уходят из неволи, поэтому за ними надо наблюдать очень пристально, если держать дома, тем более потому, что они проворно и легко залезают на стены.