Станция Араминта - Джек Вэнс

— И что мы имеем? Дерзкие Львы появляются то там, то тут. Кеди храбро марширует в одиночку, патрулируя вдоль забора. Намур, уйдя из «Старого дерева» танцует павану со Спанчеттой, Арлес, надувшись, пьянствует в «Старом дереве». Пока я два месяца сидел в гробнице Заб Зонка, я думал о многом. И вот одна мысль показалась мне тогда интересной и удивительной. Тогда мы внимательно проверили все записи. Когда мы нашли изображение Арлеса, то не стали смотреть дальше. В то время нам казалось, что этого вполне достаточно. Это была первая трещина в расследовании. Мы попытались длинную историю сделать покороче. Но вернувшись на станцию Араминта, я посмотрел записи дальше. Я обнаружил еще одну крадущуюся тень. Она поспешно появляется из-за «Орфея» за несколько минут до полуночи и почти убегает по проспекту Венсей. Он должен успеть на патрулирование до того, как появится смена. Флорест тоже подстегнул мою память, когда вспоминал про свою труппу. Он упомянул, что Кеди сходил с ума по Сессили. Сессили не хотела иметь никакого дела ни с Арлесом, ни с Кеди. А как же быть с патрулем? Мне пришло на память, как Кеди заявил, что он не подчиняется приказам, которые считает дурацкими и бесполезными. Кеди очень высоко себя ставил, он считал себя уникальным и полагал, что обычные правила и законы написаны не для него. Приказ патрулировать вокруг общежития йипи он считал дурацким и бесполезным. Как только Арлес ушел, Кеди тоже решил уйти. Он последовал за Арлесом в гардероб труппы и взял второй костюм первобытного человека, теперь он был свободен! Он беспрепятственно мог идти куда хотел. А больше всего он хотел посчитаться с Сессили, показать ей свою могучую страсть и наказать за невнимание! Идея показалась ему привлекательной и он последовал ей. Это был самый великий момент его жизни.

Глауен сделал паузу. Все искоса поглядывали на Кеди, который сидел с каменным выражением лица.

— Все это очень хорошо, — резко сказал Намур, — я к этому не имею никакого отношения, но где же ваши доказательства?

— Они на видеозаписи, — сказал Глауен, — Он спешит скорее попасть на место патрулирования и здесь допускает ошибку. Мы видим, как он бежит вдоль проспекта Венсей своем костюме первобытного человека, и в том, что это он нет никаких сомнений.

— Это все ложь, — заявил Кеди, — Здесь лживо каждое слово.

— Значит ты ничего из сказанного не признаешь? — поинтересовался Бодвин Вук.

— Я не могу признать ложь.

— И ты до конца находился в патруле?

— Конечно. Глауен всегда ревниво относился ко мне, так как я тот, кто есть, настоящий Вук, в то время, как он какая-то полукровка.

— Ларк Диффин, — без всякого выражения сказал Бодвин Вук, — выйдете вперед, пожалуйста.

— Если вы со мной закончили, — жалобно простонал Намур, — так может я могу откланяться.

Бодвин Вук взглянул на Глауена.

— У тебя есть еще вопросы к Намуру?

— В данный момент — нет.

— Тогда можешь идти.

Ни говоря ни слова, Намур вылетел из комнаты. Айзель Лаверти выждал некоторое время и последовал за ним. А тем вперед вышел Ларк Диффин; высокий молодой блондин с приятными манерами и любезным выражением лица.

Бодвин Вук обратился к собравшимся.

— Все присутствующие, несомненно, знакомы с Ларком Диффином, лейтенантом милиции. Он должен был заступить в патрулирование сразу же после Кеди и Арлеса. Лейтенант, повторите, пожалуйста, то, что вы уже рассказывали мне.

Ларк Диффин подул в усы и смущенно посмотрел в сторону Кеди.

— Я расскажу только факты, потому что факты есть факты, и мой рассказ их не изменит. В последний день Парильи, я вышел на патрулирование на десять минут раньше, чтобы случайно не опоздать. На патрульном посту я не нашел ни Кеди, ни Арлеса; но к своему удивлению, я нашел, что все записи уже заполнены заранее, что, конечно, строго запрещено правилами. Записи говорили о том, что все обходы были совершены вовремя, в то время как последний обход, явно еще не производился. Через несколько минут появился Кеди, он был одет с нарушением формы, точнее на нем был костюм, который здесь называют костюмом первобытного человека. Он мне сказал, что только что отошел в гардероб труппы, чтобы переодеться в костюм, так как не хотел после смены терять время. По его словам, Арлес сделал тоже самое. Я как можно строже, указал им на то, что оба они и Кеди и Арлес, фальсифицировали роспись обходов, что являлось вопиющим нарушением правил. Я сказал, что мне надо бы было написать рапорт по поводу этого нарушения, но так как ничего страшного не произошло и все прошло гладко, то я этого делать не буду. Вот так все и было, я больше об этом не вспоминал до тех пор, пока Глауен не начал задавать мне вопросы. Теперь, когда я вспоминаю ту ночь, то могу с уверенностью сказать, что Кеди пришел ни со стороны гардероба, а со стороны проспекта Венсей.

Глауен взглянул на Кеди:

— Ну что, Кеди? Опять все ложь?

— Я ничего больше не скажу. Я сам пройду своей дорогой. Всегда весь мир был против меня.

— На сегодня все, — резко сказал Бодвин Вук, — Это не формальное слушание и тебе пока не предъявлено никакого обвинения. И все же, не вздумай покинуть станцию. Я проконсультируюсь с моими помощниками и мы решим что нам делать дальше. Полагаю, что ты найдешь адвоката, который будет представлять твои интересы.

Глауен в одиночестве пообедал в «Старом дереве», и не найдя лучшего занятия спокойно сидел и допивал оставшееся в графине вино, в то время как Сирена медленно ползла по небу. Время перевалило за полдень и Глауен уже не мог больше ждать. Он пошел в тюрьму, где его без всяких вопросов Маркус Диффин сразу же провел в камеру. Флорест сидел за столом и писал черными чернилами на оранжевой бумаге. Он взглянул на Глауена и коротко кивнул.

— Я только что закончил.

Он вложил бумаги в плотный конверт, на котором сверху написал: «Не вскрывать до захода солнца!».

Он заклеил конверт и бросил его Глауену.

— Я выполнил свои обязательство. Но ты должен выполнить мое указание.

— Я не понимаю его смысла, но сделаю так, как ты велел.

Глауен аккуратно засунул конверт в карман.

— Завтра, или даже раньше, — по волчьи оскалился Флорест, — мои мотивы будут вам известны. Наш договор с моей стороны теперь выполнен, и ты должен отказаться от своих претензий.

— Все зависит от того, что находится в этом конверте. Если там ничего, кроме очередной болтовни, то я заберу все твои деньги до последнего динкета. Так что подумай хорошо, Флорест, и если надо, то внеси пока не поздно исправления.

— Мне нет смысла надувать тебя, — грустно покачал головой Флорест, — Я кое-что знаю о твоем характере. Ты безжалостен!