Крещение огнем. «Небесная правда» «сталинских соколов» (сборник) - Иван Черных

— Сейчас, сейчас. — Техник испуганно шарахнулся к мотору, стал открывать капот. К нему подошел механик. Но вместо помощи изо всей силы толканул его плечом, и они вместе кубарем покатились под плоскость.

Пикалов запоздало выстрелил.

— Давай на тот самолет, — махнул он Александру на соседний бомбардировщик, где недавно работали моторы.

Он еще на что-то надеялся…

Александр поднялся из кресла и услышал треск мотоцикла: по стоянке к их самолету мчался Петровский.

Пикалов выстрелил в него. Мотоцикл вильнул в сторону и скрылся за капониром.

Едва хлопнула крышка нижнего люка штурмана — Пикалов все же решил пробиваться к соседнему бомбардировщику, — снизу от хвоста прозвучал предупредительный выстрел, и механик крикнул:

— Сдавайся, Пикалов! Брось пистолет!

— А ты иди, возьми у меня! — отозвался Пикалов зло, истерично и выстрелил в направлении голоса. Потом вдруг юркнул в люк, метнулся к пулемету. Воспользовавшись этим, Александр вывалился из кабины и скатился по плоскости на землю. Механик схватил его за руку и втащил в «мертвую зону».

— Дайте пистолет, — попросил у него Александр. — Мой без патронов.

— Я сам. — Механик пополз вперед. Выстрелил.

— Не надо, — посоветовал Александр. — Он никуда не денется.

— А если вытащит пулемет?

— Не так-то это просто…

Сзади подкатил Петровский. Соскочил с седла и, держа пистолет наготове, пополз к носу самолета, где уже находился механик. Александр двинулся за ними. Сквозь плексиглас он увидел Пикалова, в бессильной злобе пытающегося вырвать пулемет из гнезда крепления.

— Хватит, Пикалов, сдавайся! — властно потребовал Петровский.

Пикалов бросил пулемет, высунулся из астролюка. Сказал насмешливо:

— Подойди ближе, капитан.

Петровский сделал несколько шагов. Пикалов вскинул руку с пистолетом. Первым выстрелил Петровский. Пикалов дернулся, рука вяло опустилась. Пистолет глухо ударился о землю.

11

2/XI 1943 г. …Боевой вылет с бомбометанием по порту г. Севастополя…

2 ноября полк перелетел на Украину. На аэродроме самолеты встречал сам комдив полковник Лебедь в новеньком, поскрипывающем кожей реглане, в новой, по заказу сшитой фуражке, возбужденный, торжественный. Праздничное настроение было у всех: дела на фронте шли успешно, наши войска форсировали Днепр, подходили к Киеву; Южный фронт готовился к освобождению Крыма.

Дивизия за лето совершила ряд блестящих налетов по вражеским объектам — аэродромам и переправам, крупным штабам и сосредоточениям войск и техники; всем трем полкам было присвоено звание гвардейских. Шли разговоры, что Лебедь вот-вот станет генералом.

Едва бомбардировщики приземлились и рассредоточились по капонирам, сооруженным еще немцами, как комдив приказал командиру полка со своими заместителями и командирами эскадрилий собраться у КП — привезенной откуда-то сравнительно большой будке, уже оборудованной телефонами и радио.

Капитан Туманов временно исполнял обязанности командира 3-й эскадрильи вместо не вернувшегося еще от крымских партизан капитана Проценко — и пошел вместе со всеми.

Комдив, выслушав рапорт подполковника Омельченко, окинул всех довольным взглядом и сразу приступил к делу.

— Знаю, что устали. Знаю, что тылы еще не подоспели и нет ни стартеров, ни тягачей, ни прожекторов. Но вам не привыкать включаться в боевую работу без них. Боевая задача: нанести этой ночью бомбовый удар по укреплениям и причалам Севастополя. Там, по сведениям разведки, скопилось много кораблей. Техническому составу готовить самолеты, летному — пообедать, отдохнуть и в 18.00 построиться здесь на последние указания…

Когда командиры были отпущены, Лебедь попросил Туманова задержаться.

— Хотите ко мне в дивизию? — без обиняков спросил полковник. — Инспектором по технике пилотирования.

Лебедь всегда вызывал восхищение у Туманова: смел, решителен, непреклонен; служить под началом такого командира не только почетно, но и поучительно. И все-таки уходить из полка, в котором провоевал с первых дней войны, с людьми которого сдружился, сроднился, было нелегко.

Комдив догадался, что заставило задуматься капитана, и дружелюбно хлопнул его по плечу:

— Понимаю. Но подумай о будущем. В общем, ответ жду завтра утром.

12

…В течение 2 ноября в районе между рекой Днепр и побережьем Каркинитского залива наши войска продолжали преследовать отступающего противника и с боями овладели городом Каховка, городом Скадовск, районными центрами Николаевской области Горностаевка, Каланчик, а также заняли более 70 других населенных пунктов…

В 18.00 после небольшого отдыха и ужина полк выстроился на последние указания.

Омельченко, узнав о предложении Лебедя Туманову, в полет Александра не запланировал, назначил его руководителем полетов.

— Привыкай к руководящей работе, — шутя сказал он.

Александру и ранее приходилось дежурить на КП, быть помощником руководителя полетов и нередко исполнять функции руководителя. На первый взгляд дело спокойное и нехитрое: сиди себе да подсказывай по радио «подтянуть», «уголок убавить» или «газок подобрать». Но это на первый взгляд. На самом же деле, когда с маршрута одновременно возвращались несколько машин почти с сухими бензобаками, изрешеченными осколками, с истекающими кровью членами экипажа, а фашистские самолеты подстраивались к ним и сыпали на аэродром бомбы, посадить их было нелегко, и дежурный расчет подвергался не меньшей опасности, чем в воздухе над целью, — КП, как и самолет, в эту ответственную минуту не покинешь.

На последние указания Лебедь приехал со своим заместителем подполковником Меньшиковым. Комдив оставался таким же возбужденным, как и при встрече полка, голос его звучал возвышенно и торжественно:

— Командование 4-го Украинского фронта и лично товарищ Толбухин, от которого я только что, поздравляют вас с новыми успехами на фронте. Нам, гвардейцам, доверена важная задача: нанести сокрушающий удар по укреплениям и причалам Севастополя…

Рядом с комдивом стояли подполковник Меньшиков в потертой летной кожанке и полковник Баричев, инженер дивизии, в замасленной технической куртке; и полковник Лебедь в новеньком черном реглане возвышался над ними на целую голову.

Слушали его внимательно, и торжественность, приподнятость речи зажигала людей; лица их светлели, наполнялись решимостью. Александр в душе порадовался за своего будущего непосредственного начальника.

Лебедь закончил и повернулся к Меньшикову:

— Ты скажешь что-нибудь, Федор Иванович?

Меньшиков пожал плечами:

— Собственно, последние указания пора…

— Точно, пора, — кивнул Лебедь.

На середину строя вышел подполковник Омельченко. Он напомнил, что за полком, который поведет он, пойдет соседний полк нашей дивизии. Поэтому строгое выдерживание режима исключительно важно для всех. Он зачитал порядок, время взлета и эшелоны следования экипажей к цели, напомнил меры безопасности и способы отражения атак истребителей, маневры в зоне ПВО противника. Последние указания затянулись, и Лебедь, не выдержав, подошел к командиру полка. Тот понял, в чем дело, и кивнул метеорологу:

— Давай погоду.

Младший лейтенант Клюско, маленький, тщедушный «кудесник погоды», стал обстоятельно и пространно объяснять синоптическую обстановку:

— Погода нашего района будет определяться областью повышенного давления…

Лебедь оборвал его:

— Чем она будет определяться, девицам своим, метеонаблюдателям, расскажешь, а летный состав интересует прогноз погоды.

— Есть, прогноз погоды, — вытянулся Клюско и заторопился: — Погода по маршруту и в районе цели ожидается малооблачная и безоблачная. После полуночи в нашем районе возможно образование тумана.

— Чего-чего? — круто согнул Лебедь шею и подошел к младшему лейтенанту вплотную, отобрал у него синоптическую карту. — Какой туман, откуда?

— Радиационный, — неуверенно пояснил Клюско. — За счет выхолаживания. Воздух очень влажный, а небо, — он посмотрел вверх, — ясное.

— Чепуха! Нигде никакого тумана, — ткнул Лебедь в карту. — Привыкли перестраховываться. — И решительно повернулся к Омельченко: — Давай команду разведчикам погоды на взлет.

То, что ожидается туман, Александр слышал в штабе дивизии полчаса назад, когда заходил туда, чтобы узнать о запасных аэродромах. Оперативный дежурный ответил ему, что как только они сами выяснят, так сразу позвонят на аэродром. Но уже заканчивались последние указания, а звонка не было. И Александр посчитал своим долгом напомнить комдиву: