Избранное - Григорий Горин

Несколько воинов и телохранителей Соломона стояли вдоль стен и напряженно вглядывались в лица собравшихся. Старшим над ними был сегодня чернокудрый юноша по имени Элиав – внук Ванея, старейшего военачальника.

Первыми перед царем предстали старый купец-ассириец и его темнокожий слуга-эфиоп. Суть дела изложил эфиоп:

– О, великий царь!.. Хозяин обманывает бедный эфиоп… Вместе мы шли, вместе нашли кувшин с золотом… Сто монет. Хозяин сказал: половина отдам. Недель прошел – не отдает.

Соломон перевел взгляд на ассирийца. Тот слушал эфиопа с усмешкой, опершись на большую резную трость.

– Все – ложь, великий царь! – сказал ассириец. – Отдал я ему половину денег. Отдал при свидетелях.

– Кто свидетели?

– Жена…

– Не разрешено, – сказал Соломон. – Жена ни в пользу мужа, ни против свидетельствовать не может.

– Тогда, кроме богов, у меня нет свидетелей.

– Кто твои боги?

– Астарта и Ваал.

– Хорошо, – сказал Соломон. – Клянись им при всех. Сейчас! Но помни, язычник, если солжешь – то Ваал испепелит тебя огнем, а Астарта возьмет в жертву детей твоих…

Ассириец вздрогнул, с ненавистью посмотрел на эфиопа:

– Из-за тебя, дурака, искушаю богов небесных… – Он даже замахнулся тростью на слугу, но, поймав строгий взгляд Соломона, сдержался, швырнул трость под ноги эфиопу: – Подними!

Испуганный эфиоп поднял трость.

Ассириец достал из-за пазухи две маленькие золотые фигурки идолов, поставил их на ступеньку и задвигался, закружил вокруг них, запричитал:

– О, Ваал, бог солнца, и ты, великая Астарта, богиня ночи… Свидетельствуйте в мою защиту… Отдал я деньги… Под взглядом вашим неусыпным отдал… А если не так, то пусть гнев ваш падет на мою седую голову и кровь моя утолит вашу жажду…

Он начал в истерике царапать свое лицо, потом упал на пол и задрожал в конвульсиях.

Соломон внимательно наблюдал за ним.

– Остановись! – наконец произнес царь, и ассириец послушно затих. – Ты сказал правду, но ты нечестен!

Он поманил к себе эфиопа. Тот послушно подошел к царю. Царь взял из рук эфиопа трость, оглядел ее.

– Тебе отдали деньги, – с улыбкой сказал царь и разломил трость пополам.

Золотые монеты со звоном посыпались на пол. Эфиоп с изумлением уставился на них.

– Собери, они твои! – сказал царь. – А трость пусть вернется к хитрому купцу… Ударом – за каждую спрятанную монету!

Царь кинул обломки трости одному из воинов. Двое других подхватили под руки упирающегося ассирийца и, сопровождаемые одобрительными возгласами публики, вынесли его из зала…

И тогда место на ступенях, ведущих к трону, заняла бедно одетая женщина с глиняной чашей в руках. Лицо ее было темно от печали, глаза заплаканы.

– Я ищу справедливости, царь! – сказала она. – Много бед свалилось на меня… Умер мой муж. Каменщик… Заболели дети… А сегодня на последние два динария я купила вот эту чашу муки и понесла домой. Но вдруг подул сильный ветер и развеял муку… Денег нет, а дети голодные…

– И кого ты винишь, женщина?

– Не знаю, – вздохнула вдова. – Если Бог наслал ветер – пусть платит, если это – проделка Дьявола, пусть он вернет муку или деньги. А к тебе, царь, я пришла потому, что ты мудр.

– Не знаю, мудр ли я настолько, чтобы отвечать за все, что происходит под небом? – улыбнулся царь. – Подожди моего решения, женщина, я должен подумать.

Вдова сошла со ступенек и встала в толпе, ожидая решения своего дела.

Затем на ступеньку поднялся бородатый мужчина с маленьким свертком в руках.

– Меня зовут Адонирам, – сказал мужчина. – Я – сборщик податей. И в моем ведении твои виноградники, что на склонах горы Ватн-эль-Хав, где ты любишь гулять в одиночестве, о великий царь!

– Я знаю, где мои виноградники, – строго заметил Соломон. – Переходи к делу!

– Прости, что занимаю драгоценное время, – сказал Адонирам, – но от твоего слова зависит судьба одной девочки… Она работает на виноградниках. И у нее в руках я сегодня увидел вот такую вещицу…

Адонирам развернул сверток и показал всем скрепку из темно-зеленого золота в форме свернувшегося крокодила.

Соломон напрягся и чуть скосил глаз в сторону трона, где сидела мать. Но Вирсавия, казалось, дремала и не обращала внимания на происходящее.

– Это – дорогая скрепка из чистого золота, – продолжал Адонирам, – она достойна царского туалета. И я подумал, не обронил ли ты ее случайно? И если это так, то девочка обязана ее вернуть.

– А что говорит девочка? – спросил царь. – Ведь я мог и подарить ей эту безделушку.

– Конечно, конечно, – забормотал Адонирам. – Великий царь волен кого угодно награждать подарками… Но в том-то и дело, что девочка говорит, будто скрепку ей подарил не великий царь, а кто-то из его охранников по имени… Соломон. Я спросил Элиава, начальника стражи, и он мне сказал, что человека с таким именем нет среди охранников.

Царь повернулся к Элиаву, и тот кивком головы подтвердил слова Адонирама.

– Следовательно, – продолжал Адонирам, – либо девчонка врет, и тогда ее место в тюрьме, либо при твоем дворце появился самозванец, и поэтому я, верный слуга царя, посчитал своей обязанностью…

– Где девочка? – резко прервал его Соломон.

– Здесь пока… – Адонирам сделал жест, и его слуги вывели из толпы Суламиту.

Она была бледна, дрожала и боялась поднять взгляд на царя.

Толпа зашептала, разглядывая девушку.

Даже Вирсавия открыла глаза и посмотрела на Суламиту с нескрываемым любопытством.

– Как тебя зовут? – спросил царь.

– Суламита! – сказала девушка.

– А того, кто подарил тебе эту скрепку?

– Соломон… Но он дал это не мне, а братьям… Они бросили, я подняла. Потому что мне очень дорога память о нем… О Соломоне.

– Он похож на меня? – спросил царь.

– Не знаю, – тихо сказала Суламита и посмотрела в лицо царю. – Наверное… Трудно сказать… Ты далеко на троне, он был рядом.

– Так, может, это и был я? – улыбнулся Соломон.

– Нет, – твердо сказала Суламита. – Он сказал, что он из свиты царя, что он – твой телохранитель…

– А ты не допускаешь, девочка, что царь мог пошутить? – неожиданно громко спросила Вирсавия.

Соломон, вздрогнув, недовольно посмотрел на мать, потом повернулся к Суламите.

– Конечно… – медленно произнесла Суламита. – …Царь мог пошутить. Но тот, с кем я была сегодня утром… ОН НЕ МОГ СОЛГАТЬ!

Соломон встал с трона, взял из рук Адонирама золотую скрепку и передал ее Суламите:

– Возьми, Суламита! Это – подарено тебе, и никого не слушай! Влюбленные всегда говорят правду, даже если постороннему она кажется невероятной! – Он повернулся и добавил, обращаясь ко всем: – Да! У меня есть телохранитель, которого зовут Соломон… И он похож на меня… И об этом не все обязаны знать… Даже моя глубокоуважаемая мама! – Соломон склонил голову перед Вирсавией, и она, недовольно фыркнув, закрыла глаза.

– Ты же, Адонирам, будь осмотрительней в своих подозрениях! – добавил Соломон, обратившись к сборщику податей. – Умеешь подглядывать, умей и видеть суть… Иначе есть опасность ослепнуть!

– Я не подглядывал, о великий царь! – забормотал испуганно Адонирам. – Да и что можно было увидеть в винограднике. Сегодня с утра был такой ветер…

– Ветер! – засмеялся Соломон. – Ну, конечно… Как я мог забыть про ветер? С него-то все и началось!.. Где эта несчастная вдова каменщика?..

– Я здесь, царь! – Вдова вышла из толпы.

– А есть ли здесь в зале купцы, чьи корабли отплыли сегодня из Иаффы?

– Есть, о великий царь! – Двое купцов вышли из зала и подошли к ступеням, ведущим к трону. – Наши корабли с товарами отплыли сегодня в Финикию.

– Молили ли вы небо, чтоб оно даровало кораблям попутный ветер?

– Да, царь! Мы принесли жертву своим богам, и ветер с утра надул паруса…

– Но тот же ветер развеял всю муку у бедной женщины! – сказал царь, указав на вдову каменщика. – Разве не будет справедливо возместить ее потерю в счет вашей удачи?

– Конечно! Справедливо! – зашумели зрители, а купцы поспешно высыпали свои кошельки в глиняную чашу вдовы.

– И от меня получи! – весело крикнул какой-то человек, бросая вдове деньги. – У меня – мельница. И ветер с утра помог мне намолоть много муки…

– И от меня – подарок! – сказал царь Соломон и, сняв с пальца один из перстней, бросил на блюдо вдове. – Сегодня ветер с утра подсказал мне прекрасные слова… «Поднимись ветер с севера, повей с юга, повей на сад мой, – и польются ароматы его…» Я запишу их на папирусе и назову… Я еще не знаю как… Может быть, «Песнь песней»… – Он повернулся к Суламите, пристально смотревшей на него, и добавил: – Ступай домой, Суламита! Твой возлюбленный придет к тебе, раз пообещал… Твой возлюбленный лучше тысячи других… Голова его – чистое золото… кудри его волнистые… Глаза его как голуби при потоках вод…

– Да… Да… – зашептала Суламита, как завороженная слушая слова царя, и вдруг продолжила: – Щеки его – цветник ароматный… Губы его – лилии, источающие мирру… Уста его – сладость!