Монтаньяры - Николай Николаевич Молчанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внезапно его прерывают. К трибуне подбегает Тальен и возбужденно выражает негодование тем, что вчера один член правительства выступал от своего имени, сегодня — второй. Это отражает какие-то раздоры! Тальен требует разорвать завесу, скрывающую их. На трибуну бросается Бийо-Варенн и объявляет, что накануне в Якобинском клубе друзья Робеспьера грозили изгнать из Конвента неугодных им людей. «Пропасть разверзлась под нашими ногами, — кричит Бийо. — Мы должны без колебаний заполнить ее своими трупами или же восторжествовать над изменниками». Неужели не было иного выхода и вопрос стоял так, что либо погибнут Робеспьер и его сторонники, либо их враги? Конечно, ожесточенность конфликта делала примирение очень маловероятным. Робеспьер создал такую атмосферу, когда политические разногласия привыкли решать только кровавым путем террора. И все же компромисс допускался, причем его считал возможным даже такой крайний террорист, как Сен-Жюст. Ему казалось, что существует третий путь. В тексте подготовленного им доклада он пошел на то, что осудил честолюбие Робеспьера и предложил прекратить его диктатуру без насилия и государственного переворота. Он хотел предложить Конвенту декрет, предписывающий «создать такие учреждения, которые, не отнимая у правительства его революционной силы, лишали бы его возможности тяготеть к произволу, покровительствовать честолюбию и угнетать или узурпировать национальное представительство».
Если бы Сен-Жюста не лишили слова, то не исключалось мирное решение, которое вело к прекращению массового террора, к введению в действие республиканской конституции. Но заговорщики сами хотели продолжения террора, предпочитали кровавый конфликт. Поэтому Сен-Жюсту не дали договорить до конца…
На трибуне снова Тальен. Он размахивает обнаженным кинжалом и объявляет, что тиран Франции составил проскрипционный список, но что он готов пронзить своим кинжалом тирана, если у Конвента не хватит мужества вынести против него обвинительный декрет.
Робеспьер поднимается на трибуну, чтобы ответить, но громовый крик едва ли не всех депутатов заглушает его голос: «Долой тирана! Долой тирана!» Тальен требует ареста робеспьериста Анрио, командующего Национальной гвардией, чтобы лишить Робеспьера поддержки за стенами Конвента. Тальен обвиняет «человека, который должен быть защитником угнетенных в Комитете общественного спасения, который должен был находиться на своем посту, но покинул его на четыре декады. И в какое время!.. Когда все спасали отечество, он начал клеветать на Комитет… Именно в то время, когда Робеспьер ведал общей полицией, совершались особые акты жестокости…».
«Это ложь!» — кричит Робеспьер, но никто не слушает. Он снова требует слова, но председатель отказывает. Робеспьер обращается к монтаньярам с призывом защитить свободу трибуны. Но здесь все, буквально все от него отворачиваются. Тогда он взывает к Болоту: «Я обращаюсь к вам, чистые люди Равнины, а не к этим разбойникам!» Естественно, он вспомнил, что обращаться к партии Горы, которую он решил ликвидировать, смешно, и он ищет поддержку у «болотных жаб». Но от них он тоже слышит одни проклятия. Он снова спрашивает Колло д'Эрбуа: «Председатель убийц, ты предоставишь мне слово?» Но вот в председательском кресле его сменяет дантонист Тюрио и заявляет Робеспьеру: «Ты получишь слово только в свою очередь». С ним словно говорит великая тень Дантона. Робеспьер задыхается от негодования. Другой дантонист кричит ему: «Тебя душит кровь Дантона!» Напрягая последние силы, Робеспьер кричит: «Так это за Дантона хотите вы отомстить! Трусы, почему вы не защитили его?» Чудовищный вопрос из уст убийцы Дантона! Робеспьер 11 раз просил слова, уже поднимался на несколько ступенек к трибуне, но тщетно. Каждое его движение только усиливает ярость зала. Видимо, сам Робеспьер поражен столь единодушной ненавистью. Только Сен-Жюст неподвижно, молча стоит у трибуны, скрестив руки, не произнося ни слова, как статуя.
Наконец вносится предложение об обвинительном декрете против Робеспьера. «А я требую смерти!» — кричит Робеспьер. «Ты заслужил ее тысячу раз», — слышит он в ответ. Единогласно принимается решение об аресте Робеспьера, Сен-Жюста и Кутона. Огюстен заявляет, что хочет разделить участь брата. К ним присоединяют еще и Леба. Жандармы уводят их в помещение Комитета безопасности.
Теперь решающие действия перемещаются в Ратушу. Не было еще и трех часов, как здесь узнали о том, что произошло в Конвенте и приступили к ответным мерам. Известие об аресте Робеспьера не было полной неожиданностью. Накануне в Якобинском клубе уже обсуждалась возможность нового 31 мая. Руководители Коммуны сами вчера участвовали там в стачке с Бийо-Варенном и Колло д'Эрбуа. Мэр Парижа Флерио-Леско и национальный агент Пейан призвали членов Генерального совета идти в свои секции, трубить сбор всех частей Национальной гвардии, бить в набат. Анрио приказал начальникам легионов прислать к Ратуше по 400 вооруженных людей и канониров с пушками. Однако полной уверенности в том, будет ли выполнен этот приказ, не было. Дело в том, что почти одновременно из Конвента поступило распоряжение не выполнять приказов Анрио.
Если бы Коммуна и секционные организации сохранили такое положение, в каком они находились до конца 1793 года, то дело Конвента можно было бы считать проигранным. Однако сейчас обстановка в городе другая. Робеспьер добился замены старого руководства Коммуны, выбранного народом, назначенными сверху чиновниками. Они были очень исполнительны, но народ их не очень поддерживал. Деятельность секций резко ограничили. Драма Жерминаля, казнь Эбера, Шометта, кордельеров, арест Паша и других вождей санкюлотов подорвали в народе авторитет Неподкупного. Социальные меры в пользу буржуазии, такие действия, как введение максимума на зарплату,
