Хроники Сиалы: Крадущийся в тени. Джанга с тенями. Вьюга теней - Алексей Пехов

Холодно-холодно-холодно-холодно-холодно…

Со временем мне стало казаться, что в животе поселился клубок прожорливых пиявок, которые рождали страшную, ни с чем не сравнимую боль. Если бы не холодный вихрь остро жалящих снежинок, постоянно отвлекающих меня от углей, разгоравшихся в животе, боль свела бы меня с ума. О том, чтобы посмотреть, что когти Посланника сотворили с моим животом, не могло быть и речи. Я опасался, что если хотя бы на миг увижу это, то наверняка потеряю сознание.

Боль пульсировала, росла, двоилась и множилась во мне, словно бесконечные отражения в зеркальном лабиринте сна. Она распускала острые лепестки по всему телу и доводила меня до безумия. Теперь я знаю, какова самая страшная пытка.

В бесшумном хороводе огненных снежинок раздавался мерный стук, и я не сразу смог догадаться, что это мои зубы выбивают дробь, отдавая дань хозяину этого мира — огненному снегу, несущему ледяную смерть.

Проснувшийся ветер мрака, ветер, ранее приносивший мне сны прошлого, сны жизней давно умерших людей, эльфов, гномов, орков и многих других существ, швырнул острые кристаллики ледяного огня мне в лицо.

Я попытался увернуться или хотя бы закрыться от снежинок руками, но этой жалкой попыткой лишь разозлил пиявок боли у себя в животе. Они сразу же почувствовали, что я занят другим делом, что перестал с ними бороться, бросил их контролировать, и вцепились мне в кишки. Я взвыл от боли и ужаса.

Они пульсировали в унисон, дышали, но если знаешь, что они не всесильны, то их можно победить.

Но холод безжалостен, бездушен и безучастен ко всему живому, а потому слишком опасен. Эта штука пытается усыпить, принести ложное тепло и спокойствие, унести сознание в бесконечную реку забвения и снов, впадающую в море Смерти.

Холодно! Сагот, как же мне холодно!

Огненные снежинки закручивались во мраке гигантским огненным столбом, падали на руки и таяли, превращаясь в багровый дымок.

В черном Ничто магии, мире снов и призраков прошлого, совсем другие законы.

— Здравствуй, Танцующий!

Я, как и в прошлый раз, пропустил тот краткий миг, когда они появились передо мной. Ко мне скользнули старые знакомые — живые тени, хозяйки Ничто. Про себя я называл их Первой, Второй и Третьей. Три тени, три подруги, три сестры, три любовницы… Они ничуть не изменились с момента нашей последней встречи, нашего последнего танца, благодаря которому в прошлый раз я смог выбраться отсюда. Может, и в этот раз с их помощью мне удастся выкарабкаться на волю?

— 3-здравствуйте, лед-ди. — Зубы стучали друг о друга, и слова давались мне с большим трудом.

— Разве ты не знаешь, Танцующий, что некоторые сны так же опасны, как явь? — В голосе Второй слышалась печаль.

— Сны опас-сны? — Мне вспомнились все кошмары о прошлом, которые я видел за последний месяц. — Д-да, пожалуй, з-знаю…

— Тогда зачем же ты призываешь их к себе, Танцующий? Пророчества и судьба не всегда смогут защитить тебя!

Первая и Третья молчали.

— Я не хотел появлятьс-ся в вашем мир-ре сна, — попытался оправдаться я. — Я даже не з-знаю, как оказался с-среди этого багр-р-рового снега!

— Ты считаешь наш мир сном? — удивилась Первая тень. — Это ошибка, Танцующий. Наш мир гораздо реальнее твоего — ведь он был первым из появившихся. Мир Хаоса послужил основой для тысяч других, когда такие, как ты, стали строить и уничтожать тени. Он не сон, и мы не сон, и ты сейчас находишься не во сне…

— И ты умираешь, Танцующий! — вклинилась в разговор Третья. — Ты на самом деле умираешь, потому что слишком часто бродишь в снах, которые пока для тебя опасны.

— Я не пон-нимаю, о чем вы… — Холод убаюкивал мое сознание.

— Сны могут убивать, — прошелестела Первая. — Достаточно поверить, что сон — это явь и ты не только видишь его, но и начинаешь жить в нем… Как тогда, он становится опасен! Тот, кто сделал тебе это, был в твоем сне…

— Или ты в его… — перебила Первую Вторая.

— Это уже не важно. Ты поверил и поэтому получил такую рану…

Тюрьма Хозяина — сон?

Напоминание о ране и нескрываемое сочувствие, которое слышалось в голосе тени, заставили меня посмотреть на живот.

Лучше бы я этого не делал! И это называется «Посланник промахнулся»! Отчего до сих пор я еще был жив — не знаю. С такими ранами гарантированно отправляются в свет без всяких шансов вернуться под синее небо.

Пиявки боли принялись грызть меня с удвоенным усердием, и я не смог сдержать крика.

— Вот видишь, Танцующий, как могут быть опасны неконтролируемые сны?

— К-как… Как я с-сюда попал? — просипел я, преодолевая боль.

— Это мы должны спросить у тебя — ты попал в наш дом по своей воле.

— Я не хотел с-сюда приходить! Я хотел ддо-до-мой!

— Теперь и навсегда твоим домом станет наш мир. На Сиале ты уже давно бы испустил дух. Только здесь ты сможешь жить!

— Мне н-нужен свой!

— Свой?! — Третья, разогнав искрящийся занавес багровых снежинок, закружилась вокруг меня. — Чем он лучше этого? Разве там можно сделать вот так?

Третья придвинулась ко мне почти вплотную, на миг передо мной мелькнуло женское лицо. Затем она слилась со мной, и я почувствовал, как сквозь тело прокатывается теплая волна и пиявки боли с разочарованным скрежетом разжимают присоски и уплывают во мрак, искать для себя более слабую и покладистую жертву.

Миг — и Третья опять находится рядом с сестрами, а я со все возрастающим изумлением смотрю на то место, где всего лишь секунду назад зияла страшная рана.

Ничего. Никакой раны. Лишь порванная окровавленная рубаха является единственным напоминанием об ударе Посланника.

— Способен ли твой мир на такое, Танцующий?

Я лишь ошеломленно качаю головой. Никто, даже Орден, не сможет сделать так, чтобы вместо дырки величиной с кулак, из которой хлещет кровь и вываливаются кишки, вновь оказалась целая и здоровая кожа. На Сиале такие фокусы могли проделывать только боги.

— Тогда зачем же ты в него так стремишься?

— У мен-ня дела, — буркнул я. — К тому ж-же здесь слишком хол-лодно.

Первая засмеялась, и, отвечая ее смеху, снежинки лопнули и превратились в огоньки. Холодный ветер поспешно скрылся, уступив место разрастающимся огонькам. Они слились друг с другом и превратились в голодного хищного зверя, имя которому — пламя, которое за один удар сердца сожрало мрак и окружило нас плотным жарким коконом.

Тени оставались такими же черными и непроглядными, как и раньше.

— Ну что, Танцующий, так теплее? — насмешливо спросила Первая.

— Да… — Сил удивляться уже давно не было. Насколько всесильна эта троица? И почему у них такой интерес к моей персоне?