Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

К сожалению, с Альфридом возникали проблемы. Конфликт между Густавом и его старшим сыном, таким же упрямым и властным, был только вопросом времени. Правда, в политике и в работе они полностью сходились во взглядах. И когда 11 августа 1937 года Гитлер назначил нового представителя династии Круппов, на равных с его отцом, руководителем оружейного производства, старый Густав воспринял это с удовлетворением. Трудность заключалась в личной жизни Альфрида. Еще в 1926 году, когда ему было восемнадцать лет, он стал объектом родительского гнева. По своему собственному признанию, Густав обвинял его в несерьезном поведении, в том, что мало внимания уделяет подготовке к экзаменам и попусту тратит время «в праздных загулах в Мюнхене». Альфрид нарвался на первую ссору, когда хотел получить гоночный автомобиль; после долгих препирательств отец дал ему деньги. В Мюнхене он носился по старому городу в красном «симпсоне», а потом в Ахене, сторговавшись, заменил его на более мощный австрийский «даймлер», на котором и примчался в Берлин. Лето и осень 1935 года Альфрид провел, объездив в гоночном автомобиле значительную часть Западной Европы. Наверное, он устал от бесконечных тренировок, а может быть, ему наскучила рутина банка. Как бы то ни было, его тогда видели на курортах Южной Европы, в Париже и в фешенебельных ночных клубах португальского побережья. Не пристало вести себя так эсэсовцу, а тем более Круппу. Негодование Густава росло.

Загул был кратким, и, по-видимому, даже Альфрид о нем пожалел. Еще до того, как наступила зима, он уже вернулся в Рур и, поздравив Макса Ина с новым назначением шефом контрразведки фирмы, корпел над чертежами подводной лодки на своем новом рабочем столе. Все последующие годы жизни на нем будет лежать бремя ответственности. Однако, к несчастью для семейной гармонии, он заронил семя, а то, что из него выросло, трудно было выкорчевать. В Берлине он влюбился в Аннелизе Бар, скромную белокурую дочь гамбургского торговца, и решил жениться на ней. На этот раз ему пришлось противопоставить свою волю воле матери. Берта была так непримирима к разводам, что даже настояла на увольнении одного из директоров Круппа, бросившего свою жену. Она заявила, что каждый раз при виде его испытывает раздражение. Когда Берта узнала, что Аннелизе уже побывала замужем, она наотрез отказалась дать свое согласие на брак. А Густав тем временем осторожно навел справки, и выяснилось одно крайне неприятное обстоятельство: сестра Аннелизе вышла замуж за еврея и уехала с ним в Латинскую Америку. Неужели Альфрид хочет породниться с подобными людьми? – спросил он негодующе. Альфрид хотел. Юридически родители не могли воспрепятствовать его намерениям: во имя чистоты расы другим эсэсовцам не дозволялось вступать в брак без разрешения Гиммлера, но обладателей номерных повязок со свастикой это правило не касалось, и 11 ноября 1937 года, согласно семейным архивам, Альфрид женился на Аннелизе в берлинском пригороде Визенбурге. 24 января 1938 года новобрачная родила в Берлине сына. Что по этому поводу сказала новоявленная бабушка, неизвестно. Мальчик получил имя Альфрид Арндт Фридрих фон Болен унд Хальбах: в честь, во-первых, своего отца, во-вторых, первого Круппа и, в-третьих, отца свекрови Аннелизе. Но Берту это не смягчило. Так же как когда-то Фрица и Марго, молодоженов и их младенца поместили в малом доме замка. По общим отзывам, они были очень счастливы. Вот свидетельство одного из слуг: «Только в те годы я видел Альфрида улыбающимся. А когда он был рядом с фрау Аннелизе, то улыбался все время». Но любви не все подвластно. Они были в тупиковой ситуации. Обитатели большого дома оставались непреклонными, а из замкнутого мирка рурских промышленников бежать некуда. Распространялись оскорбительные шутки о происхождении фрау фон Болен. На самом деле оно вполне респектабельно. Ее отец – бывший кавалерийский капитан, ее союз с первым супругом был недолгим и у них не было детей. Если бы новую фрау фон Болен приняли в большом доме, ее принимали бы и повсюду. А так ее не принимали нигде. Ее репутацию безжалостно чернили. Грубо каламбуря по поводу ее девичьей фамилии, ее называли Bardame – дамой из бара. Будущее выглядело безнадежным, и возникла угроза, что Альфрид может лишиться наследства, а оно, несомненно, значило для него очень много. Он как-то сказал: «Я уверен, что должен следовать воле своего прадеда, при том даже, что ему сейчас было бы сто лет». Не могло быть сомнения, что Альфред желал бы, чтобы сын его внучки руководил его «Гусштальфабрик», и в результате через четыре года Альфрид и Аннелизе капитулировали. После развода она переехала в Баварию, на озеро Тегернзее, и там воспитывала маленького Арндта. Его отец, нелюдимый и опять уединившийся в своих апартаментах с кожаными стенами, еще глубже ушел в себя. Его взгляд стал холоднее, а поведение – еще официальнее. Тило казалось, что в его отношении ко всему – и даже к национал-социализму – сквозил «иронический сарказм». Сам он говорил: «Моя жизнь никогда от меня не зависела, она зависела от хода истории».

История и его карьера шли к полному соединению. Зная об этом, он целиком посвятил себя работе. И хотя Густав пытался превзойти старого Альфреда, ему мешала его роль аутсайдера. В свои тридцать с небольшим лет Альфрид не только выглядел как кумир семьи, он и говорил как кумир. Он презрительно говорил о слабости акционерных компаний, подчеркивал ответственность крупповцев перед своим нанимателем и, размышляя над приближающейся битвой за Европу, озвучил замечание в духе энергичного Альфреда: «Единственный способ остановить нас – это поубивать нас всех». В овладении деталями цеховой жизни и в технической компетентности он быстро оставил отца позади, а тот, кстати, никогда не поднимался выше своего дипломатического опыта. Альфрид проникся традициями Дома. Вскоре гордые инициалы «АК» снова появятся на приказах по фирме, и он хотел быть достойным их. Однажды посетитель, глядя на транспортный поток Альтендорферштрассе, спросил: «Почему ваше учреждение расположено на главной улице?» Не отрываясь от бумаг, Альфрид ответил: «Потому что учреждение моего прадеда располагалось здесь».

Руководя оружейными заводами фирмы в период, когда назревал величайший конфликт, он имел на руках козырь, которого не было у того «АК».

Когда Роон весной 1866 года попросил Круппа не поставлять никаких пушек Австрии без согласия королевского правительства, все, что смог сделать Альфред, это заверить его, что Берлин будут держать в курсе дела о каких-либо отправках грузов для Австрии. Он с радостью обменял бы все венские заказы на обслуживание долгосрочных планов военного министерства, но Роон, Мольтке и даже Бисмарк и Вильгельм I были бы разгневаны при мысли о том, что они делятся военными секретами с дилетантом. Гитлер не гневался. Он понимал, что его борьба была также и борьбой Круппа и что чем больше тот узнавал, тем реальнее становились шансы на победу. Поэтому протоколы тайного совета его кабинета тут же направлялись в главное управление. Крупп с готовностью отвечал. 12 октября 1937 года Макс Ин поручил администратору по имени Зонненберг регулярно встречаться с морским капитаном, представляющим военную разведку (Abwehr) или Верховное командование вермахта (OKW), для передачи докладов от агентов Круппа за рубежом, а взамен получая информацию стратегического характера. 29 декабря 1938 года OKW выдвинуло и передало через Зонненберга предложение сформировать совместный комитет по созданию агентства для «подрыва промышленности и торговли противника» – одним словом, для саботажа. Крупп не просто согласился; у фирмы были за рубежом силы в состоянии боеготовности. Например, в Соединенных Штатах крупповцы действовали из города Уилмингтона с 1920-х годов. Через веймарского посла в Вашингтоне и бывшего крупповского директора Отто Видфельдта американские кредиты, предназначавшиеся для того, чтобы поднять послевоенную экономику Германии, переправлялись в компанию «Крупп-Нироста», получившую лицензию в соответствии с законами штата Делавэр. (В январе 1940 года ее название было сокращено до «Нироста», а в качестве прикрытия была сделана попытка отнести ее к швейцарской собственности. «Нироста» была бесценным звеном в аргентинском аппарате нацистов до событий у Пёрл-Харбора, когда все время державшее ее в поле зрения ФБР ворвалось в здание и опечатало офисы.)