Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 14 - Вальтер Скотт

— Послушай, Кристиан, вот потеха! — сказал его светлость. — Я побился об заклад с сэром Чарлзом Сэдли и выиграл у него целую тысячу, клянусь всеми святыми.

— Рад, что вам сопутствует удача, — ответил Кристиан. — Но я пришел к вам по серьезному делу.

— Серьезному? Вряд ли я когда-нибудь буду серьезным, ха-ха-ха! Что же касается удачи, то тут она ни при чем. Остроумие да изобретательность — вот и все. И если бы я не боялся оскорбить Фортуну, подобно одному древнему полководцу, то сказал бы ей прямо в лицо: твоей доли в этом деле нет. Знаешь ли ты, Нед Кристиан, что умерла старая Кресуэл?

— Да, говорят, дьявол уже прибрал ее, — ответил Кристиан.

Ты неблагодарен, — сказал герцог. — Насколько мне известно, ты ей обязан не меньше других. Право же, старушка была благожелательна и во многом полезла, И чтобы ей не пришлось остаться без напутствия, как какой-нибудь еретичке, я побился об заклад — слышишь? — с Сэдли, что напишу к ее похоронам надгробную проповедь, что каждое слово там будет ей в похвалу, что при этом о ней будет сказана чистая правда, что епископ, однако, не сможет запретить Куодлингу, моему маленькому священнику, прочитать эту проповедь с кафедры.

— Я вполне могу оценить трудности этой задачи, милорд, — ответил Кристиан, который отлично знал, что не добьется внимания ветреного вельможи до тех пор, пока тот не выскажет всего, что в эту минуту занимает его ум, и потому в собственных же его, Кристиана, интересах дать герцогу поскорее выговориться.

— Ну вот, — продолжал герцог, — я заставил Куодлинга сказать примерно следующее: «Что бы ни говорили дурного о жизни этой достойной женщины, чьи останки мы предали сегодня земле, само злословие не сможет отрицать, что она хорошо родилась, хорошо вышла замуж, хорошо жила и хорошо умерла, ибо она родилась в Шедуэле, вышла замуж за Кресуэла, жила в Кэмберуэле и умерла в Брайдуэле…» [103]На этом кончилась речь, а с нею и честолюбивые мечты Седли, который намерен был перехитрить Бакингема. Ха-ха-ха! Итак, мистер Кристиан, что вам нынче угодно мне приказать?

— Во-первых, я должен поблагодарить вашу светлость за внимание: вы приставили к вашему бедному другу и слуге грозного полковника Блада. Черт побери, он так горячо принял к сердцу необходимость спровадить меня подальше от Лондона, что хотел добиться этого при помощи шпаги, а потому мне пришлось сделать этому наглецу небольшое кровопускание. Вашим фехтовальщикам, милорд, что-то не везет последнее время, и это странно — ведь вы всегда выбираете самых лучших и самых неразборчивых в средствах.

— Ну, ну, Кристиан, — сказал герцог, — не рано ли ты возликовал? Великий человек, если я могу назвать себя так, велик даже в неудачах. Я сыграл с тобой эту невинную шутку, Кристиан, чтобы показать тебе, как я интересуюсь твоими намерениями. Но я вижу, негодяй осмелился напасть на тебя с оружием? Этого я никогда ему не прощу! Как! Подвергать опасности жизнь моего старинного друга Кристиана!..

— А почему бы и нет, милорд, — хладнокровно сказал Кристиан, — коли этот старинный друг заупрямился и не хочет, как послушный мальчик, покинуть Лондон, когда вашей светлости угодно в его отсутствие развлекать у себя в доме его племянницу!

— Как так? Мне было угодно развлекать твою племянницу, Кристиан? — воскликнул герцог. — Но эта молодая особа отнюдь не нуждается в моих заботах — если не ошибаюсь, она должна была стать предметом благосклонного внимания короля.

— Однако ей пришлось пробыть в вашем монастыре чуть не двое суток. К счастью, милорд, отец настоятель как раз отсутствовал, а так как с некоторого времени монастыри у нас не в моде, то, когда он вернулся, птичка уже улетела.

— Кристиан, ты старый плут! Я вижу, тебя не перехитришь. Значит, это ты похитил мою хорошенькую пленницу, оставив ей заместительницу, на мой взгляд — гораздо более интересную. Ах, если бы она сама не отрастила себе крыльев и не упорхнула на них, я посадил бы ее в клетку из чистого золота! Впрочем, не бойся, Кристиан, я прощаю тебя, прощаю!

— Ваша светлость сегодня на редкость великодушны, особенно принимая во внимание то, что обижен я, а не вы. Мудрецы говорят, что обидчик труднее прощает, нежели обиженный.

— Что верно, то верно, Кристиан, — сказал герцог, — и, как ты правильно заметил, это нечто совершенно новое во мне: мое великодушие действительно выглядит удивительным. Ну, я отпустил тебе твой грех; когда же я снова увижу мою мавританскую принцессу?

— Когда я буду совершенно уверен, что каламбуры, пари и надгробные речи не вытеснят ее из памяти вашей светлости.

— Все остроумие Саута, или Этериджа, или даже мое собственное, — быстро сказал Бакингем, — не заставят меня позабыть мой долг перед прелестной мавританкой.

— Оставим хоть на минуту эту прекрасную даму. — сказал Кристиан. — Клянусь, в свое время ваша светлость ее увидит и убедится, что она— самая необыкновенная женщина нашего века. Но пока забудем ее, милорд. Давно ли вы получали известия о здоровье вашей супруги?

— О здоровье герцогини? — удивился герцог. — Нет… гм… Она была больна… но…

— Но теперь уже не больна, — заключил Кристиан. — Двое суток назад она скончалась в Йоркшире.

— Ты в дружбе с самим чертом! — вскричал герцог.

— Для человека с моим именем это было бы неприлично, — ответил Кристиан. — Но за то короткое время, пока новость, известная вашей светлости, еще не стала всеобщим достоянием, вы успели, кажется, просить у короля руки леди Анны, второй дочери герцога Йоркского, и получили отказ.

— Гром и молния! — вскричал герцог, вскакивая и хватая Кристиана за ворот. — Откуда ты знаешь об этом, негодяй?

— Уберите руки, милорд, и я, быть может, отвечу вам, — сказал Кристиан. — Я человек простой, старого пуританского склада и не люблю рукоприкладства. Отпустите мой ворот, говорю вам, не то я найду средство заставить вас сделать это.

Герцог держал Кристиана за ворот левой рукой, а правую не спускал с рукояти кинжала, но при последних словах Кристиана отпустил его, правда очень медленно и нехотя, с видом человека, который только откладывает исполнение своего намерения, а не отказывается от него. Кристиан с величайшим спокойствием поправил платье и продолжал:

— Вот теперь мы можем говорить на равных правах. Я пришел не оскорблять вашу светлость, а предложить вам средство отомстить за оскорбление.

— Отомстить? — воскликнул герцог. — В нынешнем моем состоянии духа для меня нет ничего сладостнее этого слова. Я жажду мести, я стремлюсь к мести, я готов умереть, чтобы отомстить. Черт бы меня побрал! — продолжал он почти в исступлении, безостановочно шагая взад и вперед по комнате. — Я старался изгнать из моей памяти этот отказ тысячью разных глупостей — думал, что никто о нем не знает. Но он известен, причем именно тебе, самому заядлому распространителю придворных сплетен. Кристиан, честь Вильерса в твоих руках! Говори, исчадье лжи и обмана, кому обещаешь ты отомстить? Говори! И если твои слова совпадут с моими желаниями, я охотно заключу с тобой договор, так же как и с самим сатаною, твоим господином.