Чародеи (сборник) - Андрей Смирнов

Чем все закончится, к чему придет?… Не будучи прорицателем, Дэвид Брендом, конечно, не мог ответить на этот вопрос. Ему вспомнились слова, сказанные Дильбрегом кен Аунбланом на прощание: о том, что, заканчиваясь, одна глава дает начало следующей — и в этой банальности содержалась своя истина. Он не мог знать, что предстоит ему в будущем, но знал, что один из больших и важных этапов его жизни подошел к концу. Отчего–то у него возникло чувство, что в Академию он никогда уже не вернется.

Да и вернется ли он вообще когда–нибудь в Нимриан? Дэвид не знал ответа.

Клубились лиловые сумерки, и — вздумай в этот час из–за туч выглянуть кто–нибудь из богов… тех немногих богов, до которых не добрались ещё хеллаэнские «умельцы»… фигурки трех всадников показались бы означенному богу или великану игрушечными фигурками, ползущими по хрупкому, неспешно дрейфующему в пустоте, лучу серебристо–стального цвета.

Источник волшебства

1

Серебристая лента Моста тянулась в бесконечность; сумерки между мирами казались вязким клубящимся хаосом, в котором роились световые блики. Бездна окружала дорогу со всех сторон, и Дэвиду Брендому приходилось прилагать усилия, чтобы не слишком засматриваться на завораживающие водовороты теней и бликов в беспредельной пустоте. Свет за пределами дороги становился медленным, текучим; искажаясь, он раскрашивал межреальность тусклыми и обманчивыми цветами.

Сивая лошадка была умнее своего хозяина: после того как первоначальный испуг прошел, она быстро свыклась с обстановкой и не обращала решительно никакого внимания на переливы призрачных радуг, тщившихся скрыть бесформенную наготу пространства между мирами. Возможно, она вовсе не видела этих переливов или воспринимала их как–то иначе; во всяком случае, от монотонного движения вперед и вперед по серебристо–стальному лучу пути цветовые искажения ее никак не отвлекали.

Что–то непонятное творилось здесь не только с пространством, но и со временем. У Дэвида довольно быстро появилось чувство, что путешествуют они по Мосту уже целую вечность. Не было ощущения длительности, ничего не менялось, казалось, они пойманы в нигде и время замкнулось в кольцо… Чтобы избавиться от неприятных ассоциаций, Дэвид иногда поглядывал на своих спутников. Это отрезвляло. Ненадолго возвращало все на свои места, и иллюзия бесконечного бессмысленного путешествия улетучивалась, как дым. Идэль правила лошадью уверенно и властно; движения и посадка выдавали в кильбренийской принцессе умелую наездницу. Прямая спина, скупые жесты, левая рука – на поясе. Лицо – застывшая маска, невидящий взгляд устремлен в никуда. Губы плотно сжаты, от всей фигуры веет решимостью и волей. Раньше, до того как пришло это злосчастное письмо, Дэвид ни разу ее такой не видел.

…Волосы Идэль заплетены в косу, которая, извиваясь, мягко лупит наездницу по спине в такт движениям мышастой кобылы. Позвякивают крошечные серебряные колокольчики, вплетенные в волосы.

За все время пути принцесса ни разу не обернулась к Дэвиду. Ни разу. Она погружена в свои мысли, кажется, что вся ее фигура излучает холод.

…Когда Дэвид смотрел в другую сторону, то видел высокого мужчину в серой одежде; поверх кожаной куртки на плечи наброшен темный дорожный плащ. Острый подбородок, чуточку длинноватый нос. Мужчину звали Мирек–атта–Кион. Пока Идэль училась в Академии, он привозил ей письма из родного мира, но на простого курьера походил мало. Оружием ему служили два меча, короткий и длинный, и десяток тяжелых метательных игл, закрепленных на поясе. Похоже, что своими клинками Мирек пользоваться умел, – хотя у Дэвида еще не было возможности это проверить, и его оценки строились на общем впечатлении. Оружие нисколько не мешало Миреку двигаться – значит, он привык к нему и носит постоянно, а кто еще, кроме воина, станет это делать? Пластика, телосложение, быстрая реакция – все свидетельствовало о том, что это профессиональный воитель, которому поручили отвозить письма, а не почтальон, прихвативший с собой в дорогу пару клинков для вида.

Близкого контакта с Миреком Дэвид за эти дни установить не сумел, хотя и пытался несколько раз разговорить его. Мирек оставался замкнут и немногословен. Приказам Идэль он подчинялся беспрекословно, Дэвида же, скорее, воспринимал как некое бесплатное приложение к принцессе, своего рода предмет обихода, которым Идэль пользовалась. Мирек был готов заботиться о спутнике принцессы так же, как заботился бы о ее домашнем питомце, игрушке или новых туфлях, – но он не замедлит выкинуть на помойку туфли в тот момент, когда они разонравятся госпоже. Понятное дело, Дэвиду такое отношение понравиться не могло, но он понимал: было бы сущей нелепостью идти из–за этого на конфликт. Качать права в Хеллаэне мог лишь тот, кто был готов подтвердить свои права реальной силой, те же, кто это простое правило усвоить не удосуживались, в метрополии просто не выживали. Начав конфликт, следовало быть готовым идти до конца, до собственной смерти или смерти противника; иначе не стоило и начинать ссоры. Дэвид это правило усвоил – и вот теперь, в случае с Миреком, он совсем не считал, что стоит убивать курьера или умирать самому только из–за того, что Мирек как–то неправильно о нем думает. Пусть думает, что хочет, Дэвиду мысли курьера малоинтересны; вел же себя курьер достаточно вежливо, а большего от него и не требовалось. Попытки разговорить его Дэвид предпринимал не потому, что хотел завязать с Миреком приятельские отношения: ему нужна была информация о мире, куда они направлялись, и Мирек, не считая саму Идэль, пока являлся единственным человеком, который мог бы ее предоставить. Хоть в минимальном объеме. Но здесь Дэвида, как уже говорилось выше, ждала неудача, Мирек держал рот на замке, и становилось ясным, что все необходимые сведения придется получать уже прямо на месте, по ходу дела. Кое–какую информацию землянин раздобыл в ИИП, но времени на то, чтобы хорошенько покопаться в планетарном банке данных, не было: сначала готовились к отъезду, затем – восемь–девять часов скачки, после которых хотелось только поесть и лечь спать… предварительно наложив лечебное заклинание на отбитую в седле задницу.

На Мост между мирами они вступили, миновав колдовской форт в Нимриане. Путь в Кильбрен открывался лишь в строго определенное время, когда происходило так называемое «сопряжение миров» – резонанс метамагических полей метрополии и ее сателлита. Чтобы не заглядываться на сумеречный хаос межреальности, Дэвид старался смотреть вперед – туда, где в конце концов должен был появиться еще один форт, через который они попадут в Кильбрен. В пределах видимости дорога была совершенно прямой, ее окружал мягкий белый свет. Истончаясь, путь в конце концов сводился к точке, пропадавшей в сумерках. Не было ни указателей, ни перил, ни каких–либо иных объектов, дорога казалась совершенно однообразной в обоих направлениях. Именно поэтому, обнаружив впереди какое–то изменение, Дэвид приободрился – решил, что это и есть второй форт.

Но это был не форт. Чуть позже темная точка распалась на несколько крошечных пятнышек, затем – стало видно, что это всадники, скачущие им навстречу. Расстояния на Мосту выкидывают странные шутки: только что всадники были где–то далеко впереди, и вот они уже сближаются с принцессой и ее двумя спутниками – две женщины в сопровождении шести вооруженных мужчин. Несколько заводных лошадей с тюками, тонконогую мышастую кобылу с пустым седлом ведут в поводу.

Обе группы остановились. Бородатый мужчина могучего телосложения, который казался по виду капитаном отряда, склонив голову, приветствовал Идэль; остальные повторили его поклон, но молча. В том, что он говорил, Дэвид разобрал лишь несколько слов, да и то с трудом – это был какой–то необычный вариант айтэльского. Чуть позже он вспомнил, что Идэль в письме обещали дать соответствующий эскорт; он понял, что прав, когда Идэль тронула лошадь и поехала дальше, а отряд быстро перегруппировался. Предводитель ехал теперь справа от принцессы и чуть позади, следом за ним – женщины (как позже выяснилось – служанки), далее – солдаты, с которыми Мирек слился так быстро и так естественно, что подозрения Дэвида относительно настоящей профессии курьера переросли в уверенность. Землянин ехал в арьергарде. На него никто не обращал внимания, Идэль, казалось, вовсе о нем забыла. Дэвиду это не нравилось, но…

«А на что я рассчитывал? – подумал он. – Что ко мне начнут относиться как к принцу только потому, что я сплю с принцессой? Я для них чужак, и мне еще придется доказать, что я чего–то стою, прежде чем требовать к себе какого–то особого уважения…»

Прежде всего нужно было изучить язык. Для этого существовало специальное заклинание, которое он освоил давно, еще в замке своего учителя, Лорда Лэйкила кен Апрея. За последние годы его способность оперировать тонкими структурами значительно улучшилась; Дэвид не сомневался, что не будет ни головной боли, ни ощущения, что заклинание будто бы «вбивает» слова ему в голову – как тогда, в Хешоте, когда он в первый раз применил эту магию самостоятельно. Однако, когда он стал накладывать на себя чары, то вдруг почувствовал накатывающую слабость: заклинание словно высасывало из него все силы. Дэвид растерялся, хотя и не настолько, чтобы сбиться с ритма – сил для завершения плетения должно было хватить, и он не хотел рисковать, останавливая заклинание на полуслове. Когда закончил, то чувствовал себя так, как будто весь день выполнял тяжелую физическую работу. Он не мог понять, в чем дело. Почему магия стала даваться вдруг с таким трудом? Что происходит?.. Рефлекторно он вызвал Око – и едва не потерял сознание: простейшее заклинание колдовского виденья стало настоящей черной дырой, пожирающей немногие еще оставшиеся силы. Он поспешно изгнал Форму и прижался к лошади; несколько минут он мог думать только о том, чтобы не вывалиться из седла. Понемногу стало легче. Дэвид попытался проанализировать свои ощущения, разобраться хотя бы – проблема в нем или в окружающем мире… в мире?.. В уме будто бы зажглась лампочка. Он понял, в чем дело.