Число и культура - А. Степанов

Аналогичная картина – на последних, 1999 года, президентских выборах в Украине. Во втором туре действующий президент Леонид Кучма вышел победителем из схватки с лидером коммунистов Петром Симоненко со счетом почти 57% против 37% [303]. По вопросу "Кучма – не Кучма" в душах украинского избирателя развернулась действительно острая борьба (57% – "жесткая гонка"). Напротив, в границах конкретной пары "Кучма – Симоненко" расклад превращался в совершенно иной. Значение а/с в этой проекции составляет 57 / (57 + 37) = 60,6%, недалеко от пропорции золотого деления. Для всех – и для жителей Украины, и для независимых наблюдателей – не составляло загадки, кому достанется венок по итогам второго тура голосования, однозначный приговор журналистов звучал: "Симоненко – самый выгодный для Кучмы соперник".

Навряд ли в носящем семантический характер исследовании есть смысл умножать количество образцов. Попробуем вместо этого дополнительно разобраться с теоретической схемой.

Частое обращение математики и других точных наук к различным способам вывода одних и тех же уравнений и формул обязано не бескорыстной любви к манипуляции значками и цифрами. Поиск новых путей к одним и тем же результатам служит более многостороннему раскрытию смысла последних, выяснению предпосылок и логических сил, которые за ними стоят. Поэтому небезынтересно познакомить читателя с еще одним выводом пропорции (15), поскольку это способствует лучшему пониманию коллективно-психологических процессов, отвечающих за конкуренцию двух политических акторов, их аттитюды.

Предположим, что мы имеем дело с несколько отличным, чем прежде, составом действительных целей и ценностей субъектов a, b. Пусть актор а , с одной стороны, как и ранее, стремится к овладению целым с (условие "экспансии"), а с другой – не только уверен в себе, но и подчеркнуто ценит, любит свое наличное достояние, свое благополучие. Сам по себе второй аспект означал бы, что главной целью и ценностью актора а является он сам и в ходе предвыборной гонки он занят сохранением достигнутых рубежей, удержанием собственной идентичности. В этом смысле актор а стремится к самому себе, т.е. к а. Следовательно, речь идет уже не о посвящении всего себя без остатка борьбе, а в известном плане – о почивании на лаврах, когда ни на минуту не забывается собственная высокочтимая персона. Допустим, кроме того, что субъект а внутренне не вполне определился, что составляет главный предмет его вожделений: то ли овладеть целым с, то ли, как сказано, "не забыть о себе" (поскольку априори он – лидер, постольку "я" и "победа" едва не синонимы, настолько они неразделимы). Если однозначный выбор между двумя целями не совершен, на практике выступает нечто среднее, в простейшем случае среднее арифметическое. По-прежнему имеется в виду психологическая установка не только самого претендента а, но и его электората. Последний несколько снисходительно, иронически взирает на соперников: куда уж им, как бы они ни старались. Среднее арифметическое от двух целей с и а составляет (с + а)/2, и если придерживаться прежней гипотезы, что каждый получает сообразно своим фактическим целям и ценностям, величина а должна быть прямо пропорциональна значению (с + а)/2.

Субъект b пусть, как и в самом начале (разделы 3.1 – 3.6), психологически ориентирован на фаворита, т.е. величина b прямо пропорциональна а. Второе условие совпадает с таковым из игры, приводящей к золотому сечению, но отличается от недавнего условия жесткой, "ревнивой" гонки, см. (14). Стремиться преодолеть разрыв, отделяющий от фаворита, в существующей обстановке по сути бессмысленно, настолько безнадежной, практически неразрешимой представляется такая задача, и субъект b ограничивается подражанием. Описанный случай отвечает в целом более благодушной обстановке предвыборного соревнования. Первый субъект, со своей стороны, не стремится "выскочить из собственной кожи", не рвется к электоральному целому с ("абсолютному результату"); нет, он, как сказано, не забывает и себя, вносит ноту уверенности, самообладания и спокойствия. Но и второй претендент не пытается "вывернуть себя наизнанку", чтобы во что бы то ни стало наступить на пятки соперника, овладеть разрывом между ним и собой. Поскольку, как всегда, a + b = c , выпишем все условия:

a ~ (c + a) / 2

(17)

b ~ a

a + b = c.

Процесс решения аналогичен прежнему. Сначала составляем пропорцию:

b / a = a / [ (c + a)/2 ].

После перекрестного умножения числителей и знаменателей:

2а2 = b (c + a).

Подстановка в правую часть выражения b = c – a и простейшие алгебраические преобразования приводят к равенству

3а2 = с2, т.е. (а/с)2 = 1/3.

Тогда а/с = 1/√3.

Таким образом, мы пришли к той же величине (15), исходя из кардинально отличных предположений об актуальной обстановке предвыборного соревнования. Что это может означать? – Лишь то, что указанное соотношение действительно не только при ранее рассмотренном сочетании целевых установок основных участников, но и при только что названном. Это расширяет наше представление о психо-логическом фундаменте, на который оно опирается. Новый математический вывод равносилен новому варианту "герменевтического" толкования. Но не станем далее коллекционировать выводы (хотя два приведенных не исчерпывают списка возможных, и значит, аналитику президентских и т.п. выборов еще есть где развернуться).

Возможно, назрел момент для маленького шага назад, чтобы попытаться яснее представить, каковы резоны у расчетов подобного сорта: приводящих к золотому сечению, к пропорции 1 : √3, впоследствии и к другим. В конце концов на что опирается право брать за основу цели и ценности политических акторов, т.е. вещи идеальные, и выводить из них реальные, "физические" проценты? Не возникает ли тогда своеобразный аналог алхимии, также любившей подмешивать к вполне материальным химическим веществам и реакциям различного рода психические факторы, наподобие духовной установки человека, проводящего опыты, произнесения заклинаний, черчения графических символов, привлечения магических формул? И тоже, кстати, придававшей важное значение числам и цифрам. Вместо того, чтобы поступать как все нормальные исследователи, т.е. объяснять позитивную реальность позитивными же факторами (истоки действительных процентов партий и лидеров – в классовой структуре, экономической и социальной обстановке, сложившихся репутациях партий, степени удачности подбора риторики"), автор рисует едва ли не мистическую, вдобавок подозрительно примитивную картину. – Ответы, к счастью, лежат совсем рядом и в принципе давно и отлично известны. Дело прежде всего – в специфике природы политики.

В "Нулевой степени письма" Ролан Барт отмечал, что в случае "политического письма задача состоит в том, чтобы в один прием соединить реальность фактов с идеальностью целей" (курсив мой. – А.С.). На аналогичные особенности указывали Б.Рассел, К.Поппер ("language of political demands and proposals"), в сходной плоскости ссылается на них и С.Золян [132, c. 96]. Но только ли письмо обладает в политике указанной чертой, не свойственна ли она политическим процессам по существу? – В избирательных кампаниях обещания, программы, намерения политических субъектов настолько тесно сливаются с реальными действиями, что одно практически невозможно отделить от другого. Значит, и у соответствующего теоретического сцепления – надежная объективная платформа, не нуждающаяся в услугах "алхимического" ракурса. Анализируя сказки, М.-Л. фон Франц замечала, что психическая реальность является ни внешней, ни внутренней, но тем и другим одновременно [349, c. 97], аналогично дело обстоит и с политической реальностью, когда перед нами – виртуальная действительность, среда политических сказок.

При этом наша модель оперирует не политическими ценностями, целями как таковыми, во всей их сложности и нюансах, а только их мерами. Мерами арифметически и алгебраически простейшими. Во многом таковы аутентичные критерии сознания современного, элементарно образованного общества, именно такая гипотеза подвергается испытаниям на протяжении всей книги. Пусть создатели идеологических доктрин закладывают в свои творения изощренную философию, не всегда понимаемую и обладателями элитарных дипломов, пусть нобелевские лауреаты пишут экономические программы, исходя из многоэтажных систем уравнений, а сонмы вдохновенных имиджмейкеров и спичрайтеров заворачивают VIP- клиента в созданные по хай-технологиям изысканные фантики, – коллективное восприятие конечного продукта в любом случае оказывается до обидного тривиальным. Исход же в эпоху масс определяется массами – такими, каковы они есть. Поэтому не целям эпатажа служит настоящий "редукционистский" подход, он, представляется, отвечает сути происходящего. Иными словами, "урезана" не модель, а фактические механизмы современного социума; о простых же вещах и говорить подобает просто.