Пыль Снов - Стивен Эриксон

— Быстрый Бен…

— Разумеется, я разболтался! Слушайте! Там Т’лан Имассы! — Дикий взгляд резко остановился на Араникт. — Пыль будет танцевать! Кто приказываем им? Чего они хотят? Знаете, что я хочу сделать с вашей грязью? Выбросить подальше! Кто желает знать ответы? Не я!

— Т’лан Имассы, — сказал Бутыл, — склонились перед Императором. Он взял себе Первый Трон и вряд ли освободил.

— Точно!

— Нас обкладывают. Пора поговорить с Таворой. Сейчас же.

Но Верховный Маг покачал головой: — Бесполезно. Она уже все решила.

— Насчет чего? — повысил голос Бутыл.

— Решила, что сможет их обхитрить. Знаешь, она была талантливым ученым во времена жизни Келланведа, Танцора и Дассема. Ты не знал? Прежде чем стать Адъюнктом. Даже прежде чем стать главой Дома Паран. Она изучала войны, имперские войны. Завоевания — не только тактику, но мотивы Императора и его когорты безумцев. Их жизни. Сухарь, Тук Старший, Амерон, адмирал Нок, Угрюмая, даже Тайскренн… зачем, ты думал, она таскается с Банашаром? Пьяный дурак — ее потенциальный посланник к Тайскренну, если тот решит наконец что-то сделать.

Бутыл был явно потрясен откровениями Быстрого Бена. — Обхитрить их? Обхитрить Повелителей Теней?

Оскаленные зубы Бена блестели в трепещущем свете свечей, словно золотые. — Не решаюсь сказать.

— Не верите, что мы будем держать рты на замке?

— Нет. И почему бы мне верить? — Он ткнул длинным пальцем в сторону Бутыла: — Ты первый сбежишь в холмы, если я…

— Если всё так плохо, почему вы еще здесь?

— Потому что Драконус изменяет все, а я единственный, способный устоять против него.

Бутыл раззявил рот. Голос его был хриплым: — Вы?

— Не на миг не думай, что я сделаю это ради Темного Трона и Котиллиона. Не думай, что я сделаю это ради Адъюнкта. Время внутри Драгнипура… оно изменило его. Никогда он раньше не был таким тонким — вообрази, вежливое приглашение поговорить — идиотами нас считает? Но постой… — он развел руками, — это было бы тонко, если бы не было так очевидно! Почему мы не подумали сразу?

— Потому что это чепуха… проклятый дурак!

Верховный Маг не отреагировал на выходку Бутыла. — Нет, он действительно желает поговорить! Слишком тонко для тебя! Ну, разве мы не можем быть тонкими? Разговор? Ни шанса! Ну, поглядим, что он теперь сделает.

Араникт провела пальцами по волосам, поискала трубку на поясе. Склонилась, взяв одну из свечек Бена. Начала разжигать траву — и случайно заметила, с каким оцепенелым видом смотрит на нее Верховный Маг.

Бутыл грубо хохотнул: — Она уже не стыдится, а? Хорошо. Теперь у нас есть настоящая Атри-Цеда. Как и хотел Брюс.

За пеленой клубящегося дыма глаза Араникт подозрительно сузились. Она не спеша вернула свечу на пол, в озерцо расплавленного воска. Брюс? О чем это они?

Верховный Маг метнул Бутылу удивленный взгляд. — Это невежество, не бравада.

— Бравада обычно порождается невежеством, — буркнул Бутыл.

— Склонен согласиться. Но ты прав, — вздохнул он, — нам всем надо быть такими же хладнокровными.

Араникт фыркнула: — Хладнокровными? Надеюсь, вы этим словом не меня описываете?

— Может, и нет, — ответил маг, — но вы очень убедительно всё сыграли. Свеча, вынутая из круга защиты… вы открыли путь Драконусу. Он тут же ощутил, но…

— Не воспользовался, — сказал Бутыл.

— Не воспользовался.

— Тонко.

— Ха, ха, Бутыл. Ты прав и даже правее, чем думаешь. Суть в том, что она заставила нас обсудить самый важный вопрос, не так ли?

— Сама не желая.

Быстрый Бен бросил на нее взгляд — озадаченный, недоверчивый.

Араникт пожала плечами: — Мне нужен был огонь.

Ответ, кажется, позабавил обоих, однако на разный манер. Она решила не продолжать. Какой смысл в объяснениях, что она не понимает ни слова? Все упомянутые быстрым Беном имена — даже Драконус — ей не знакомы. Ну, почти. Драконус. Он — тот, кто пришел во тьме, сотворив врата в половину неба, тот, кто держит в руке оружие темноты и холода, чернейшего льда.

«Жеваные мозги Странника, я среди них лишь потому, что втюрилась в Брюса Беддикта. Как и тысяча других женщин».

Быстрый Бен сказал: — Атри-Цеда, ваш командир, Брюс…

Араникт виновато вздрогнула. «Неужели он прочел мои мысли?»

— Он ведь однажды умер?

— Что? Да, так говорят… то есть он умер.

Верховный Маг кивнул: — Лучше поглядеть, как он. Возможно, требуется ваша помощь.

— Моя? Почему?

— Потому что Худ ушел, — сказал Бутыл.

— И что это означает для Командора Беддикта?

Бутыл посмотрел в глаза Быстрому Бену, кивнул и лишь потом ответил: — Мертвые никогда не одолевают путь назад полностью, Араникт. Ну, так было, пока у мертвых был бог. Возможно, Брюс сейчас… пробудился. Став таким, как прежде. Ему будет что сказать Атри-Цеде.

— Еще увидимся, — добавил Быстрый Бен. — Или нет.

«Они отсылают меня. Ну ладно». Она повернулась кругом и покинула палатку. Помедлила, оказавшись в душной темноте лагеря. Глубоко затянулась, пошла к далеким укреплениям летерийцев.

«Я нужна Брюсу. Что за сладкая мысль».

Улыба шлепнулась рядом с костром. — Дурацкие патрули. Там никого нет. Торговцы из Акрюна — одни скрипящие старики и мокроносые недоросли. — Она обвела взглядом круг сидящих у огня. — Видели деревню, которую прошли вчера? Полупустая.

— Нет воинов, — ответил Каракатица. — Все сражаются с Белолицыми. Акрюн больше не может контролировать Свободный Торговый Тракт, вот почему торговцы — драсильяны едут с юга.

Тарр хмыкнул: — Слышал я от гонцов, что они нашли место стоянки Баргастов — похоже, там была большая битва и похоже, Белолицым окровавили носы. Может, они вправду бегут, как рассказывали акрюнаи.

— Трудно поверить, — возразил Каракатица. — Я сражался с Баргастами, и это было совсем не весело. Говорят, Белолицые среди них самые крутые.

Улыба отстегнула и сбросила шлем. — А Корик где?

— Загулялся, — ответил Тарр, подбросив в костер еще один кизяк. — Снова.

Улыба прошипела: — Та лихорадка его пометила. На голову.

— Нужна добрая драка, — предположил Каракатица. — Тогда он быстро в норму придет.

— Долго ждать придется, — сказал Тарр. — Впереди недели и недели похода, а территория тут почти пустая. Да, мы быстро покрываем лиги, но за территориями равнинных племен лежат Пустоши. Никто не знает точно, сколько в них ширины и что ждет на той стороне. — Он дернул плечом. — Самый злой враг армии — скука. Мы сейчас точно под осадой.

— Корабб не вернулся? — Улыба покачала головой. — С ним были двое тяжелых. Наверное, заблудились.

— Кто-нибудь их найдет. — Каракатица встал. — Пойду поищу сержанта.

Улыба подождала, пока он не выйдет из круга света. Вздохнула. — Больше месяца не дралась на ножах. Остановка в Летерасе нас размягчила, а баржи и того пуще. — Она вытянула ноги к огню. — Ну, хотя бы мозоли перед маршем прошли. И мы снова в одном взводе.

— Новая забава нужна, — сказал Тарр. — Замечала здесь скорпионов?

— Как же, много. Но только двух видов: мелкие паршивцы и большие черные уроды. К тому же начни мы снова, люди будут подозревать, даже если мы придумаем ловкую отмазку. — Она поразмыслила и покачала головой: — Не пойдет, Тарр. Настроение не то.

Он покосился на нее: — Умно. Ты права. Как будто мы ушли слишком далеко и уже не вернемся назад. Забавно, но я тоскую по Семиградью и тому жалкому, бесцельному походу. Мы были сырым мясом, да — но мы пытались найти смысл. Вот в чем разница. В смысле.

Улыба фыркнула. — Дыханье Худа, Тарр.

— Что?

— Карак прав. Никакого смысла. Не было и не будет. Погляди на нас. Мы ходим и рубим людей, а они рубят нас — если могут. Погляди на Летер — да, теперь у них есть достойный король и народ может дышать свободно, жить как хочет… Но что в их жизни? Бьются ради очередной горсти монет, ради очередного ужина. Выскребают тарелки до дна, молятся треклятым богам о добром улове и спокойном море. Все ради чепухи, Тарр. Вот истина. Все ради чепухи.

— Та рыбацкая деревня, из которой ты вышла, была настоящей дырой?

— Не надо.

— Я и не стал бы, солдат. Ты сама вспомнила.

— Суть в том, что везде одинаково. Поспорим, ты сам был рад выбраться оттуда, откуда выбрался? Если бы там было все что тебе нужно, ты не был бы здесь. Так?

— Некоторые люди не изучают свою прошлую жизнь, Улыба. Я, например. Потому что ничего не ожидаю там найти. Хочешь смысла? Изобрети. Хочешь истины? Придумай. Для всех мир один. Солнце встало, солнце село. Мы видим восход, а закат, может быть, уже не увидим. Как думаешь, солнцу есть до нас дело?

— Нет, — ответила она. — Вот видишь, тут мы согласны.

— Не совсем. Я не говорю, что жизнь ничего не стоит. Наоборот. Ты создаешь миры, миры в голове и снаружи, но только те, что внутри, чего-то стоят. Там ты находишь мир и довольство. Достоинство. Ты… ты болтаешь о всеобщей бесполезности. Начиная с себя самой. Дурная это привычка, Улыба. Ты хуже Каракатицы.