Ангел-мститель (СИ) - Ирина Буря
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну, что ж — и в этом она права: мое появление с ней в издательстве несомненно сразу же насторожит мошенников. Вон и Сергей Иванович с Людмилой Викторовной побаиваются в моем присутствии на Татьяну откровенно давить. И эти в восточном отделе практически немедленно на мои просьбы откликаются — сразу чувствуют, что со мной лучше не связываться…
Я с облегчением вздохнул, почувствовав, что сделал все, что было в моих силах, для расширения своего участия в Марининой операции. И если — с какой стороны ни глянь — мне намного разумнее сосредоточиться на Татьяне, так я только за. Уважающий себя ангел-хранитель всегда отдает предпочтение основной работе.
По дороге домой я старательно выстраивал стратегию разговора со Светой. Как с Татьяной себя вести, понятно — раскрыть карты, как есть, и не забыть подчеркнуть, что с удовольствием сделал это при первой же подвернувшейся возможности. Как и обещал. В чем она сомневалась. Как всегда, беспочвенно. А вот со Светой хуже — ей же все не выложишь открытым текстом. Иначе сразу же можно начинать думать об аргументированной мотивировке очередного нестандартного решения. Если успею.
И, естественно, как только я подчинил все помыслы решению следующей серьезной задачи, в голову мне мгновенно пришла вполне ожидаемая гениальная мысль. А зачем мне вообще Свету успокаивать? Я могу эту почетную миссию Татьяне предоставить. И подчеркнуть, что с удовольствием сделал это при первой же подвернувшейся возможности. Как и обещал. С тем, чтобы она и от активных действий не чувствовала себя отстраненной. И заодно и дальше в них не лезла. Чтобы не злоупотреблять оказанным доверием.
Татьяна слушала меня очень внимательно. И, к моему удивлению, ни разу не перебила. Почему — я понял только в самом конце.
— Тоша ей первичные данные собирал?
— Да.
— А Максим этот ей юридическую поддержку обеспечивает?
— Да.
— А Стас общее наблюдение за ходом дела ведет?
— Да.
— А ты что делаешь?
Я растерялся — с Татьяной никто не может сравниться в умении лишить меня дара речи. Но ненадолго. Опять-таки сказались полтора года тесного общения с ней, каждый день в которых можно спокойно к десятилетию обычного ангельского пребывания на земле приравнивать. Признаться ей, что мне велено ее хоть в каких-то рамках удерживать, не могу (не хочется мне, чтобы атмосфера теплого взаимопонимания, сменившая, наконец, ту мрачную апатию, которая столь долго царствовала в нашем доме, слишком быстро переросла в вышеупомянутый эмоциональный вал) — значит, воспользуемся опытом общения с контрольной комиссией.
— Я осуществляю координацию всех действий, — уверенно произнес я, — и по мере необходимости устраняю возникающие психологические шероховатости.
Татьяна слегка потрясла головой — я понял, что пора переходить к наглядным примерам, пока она меня не попросила повторить сказанное — по слову. Могу в их порядке запутаться.
— Вот для того и с Тошей позавчера встречались… — Я мысленно охнул — сейчас спросит, почему ее только сегодня в курс дела ввел! — И сегодня, как только окончательные детали плана выработались, Марина его передо мной озвучила, чтобы я посмотрел, все ли стыкуется, как следует. — Она как-то странно глянула на меня. — И теперь нам с тобой нужно подумать, как — не сказав ничего лишнего — избавить Свету от волнений.
Как я и надеялся, последняя фраза оказалась беспроигрышной. Татьяна тут же расправила плечи и сообщила мне, что берет это на себя. Пришлось мягко поинтересоваться, в каком именно виде. И отредактировать представленную ею версию. И прорепетировать рожденный в долгом споре компромиссный вариант. Три раза. И настоять, чтобы она сразу же Свете и позвонила. Пока что-нибудь не забыла. И посидеть рядом (возмущенно заявив, что с меня хватит двух недель ее уклонения от общения). Чтобы просуфлировать то, что она забудет.
Вот сколько можно болтать, спрашивается? Договорились же — ввести Свету в курс дела в существенно ограничивших его рамках возможного, и все! Есть же хочется! Ей хорошо — целый день дома: можно немножко поработать, немножко перекусить, а я? И вот, кстати, почему я только сейчас узнаю, что Света собирается работу менять? И зачем ее отговаривать? Это кто сказал, что все уладится, когда бесчестных сотрудников уволят? Если за них Марина взялась, то там сначала всех посадят, а потом будут разбираться, кого можно на поруки выпустить! И я почему-то догадываюсь, на чьи именно поруки придется отпустить Свету!
Почувствовав, что еще немного — и я лишу-таки Марину шанса вывести мошенников на чистую воду за отсутствием рядовых сотрудников, необходимых для работы над ее произведением, я ушел на кухню. И вы знаете, когда она туда вернулась? Можете и не сомневаться — как только я весь ужин приготовил!
Моя предусмотрительность и умение держать себя в руках (временами приводящие в изумление даже меня самого) привели к тому, что на следующий день Марина заключила договор об издании своей книги. Я узнал об этом, когда она позвонила мне, чтобы выяснить, скрылись ли с ее горизонта мрачные грозовые тучи недовольства подруг. Я небрежно ответил, что пора бы уже и прекратить сомневаться в том, что на меня всегда и во всем можно спокойно положиться.
— Ну, и слава Богу! — рассмеялась Марина. — Так что теперь три недели живем относительно спокойно — в договоре на предпечатную подготовку отведено пятнадцать рабочих дней.
Я старательно пропустил мимо ушей это «относительно». Рядом с Мариной три недели даже относительного спокойствия — это просто дар богов. Которым я и постарался от всей души воспользоваться.
Потому что наконец-то, после нескольких недель бесконечной болтанки между мертвым штилем и беснующимся ураганом, я мог уезжать на работу действительно спокойно. Не холодея от ужаса при мыслях, куда ее там без меня может занести, и не взвывая от бессилия при приближении к двери, за которой меня встретит ее безжизненное лицо, равнодушно взирающее на меня целый вечер.
Нет, я, конечно, ей позванивал. На всякий случай. Время от времени. Не больше одного-двух раз в час. Но уже на второй день она рявкнула в трубку, что я постоянно отрываю ее от неотложных дел, и что Сан Саныч ждет от нее точной даты приезда Франсуа, с которым по этому поводу ей нужно срочно связаться. По телефону, который я все время занимаю. Я понял, что дело окончательно пошло
