Траектория судьбы - Елена Калашникова

Находясь в Болгарии рядом с памятниками, сооруженными в честь русских воинов, погибших в боях за свободу чужой страны, я задумался над тем, как же Россия должна им быть благодарна за ратный подвиг. Ведь они в Болгарии прославляли не себя, они прославляли страну, пославшую своих солдат умирать на чужбину. Здесь, в Болгарии, оборвалась не только их жизнь, но и связь с Родиной, с потомками. Кто знает, может быть, и мои предки покоятся тут: ведь родители родом из казацкой станицы, а казаки всегда были основой российского войска… Может, и погибшие во время Второй мировой войны мои братья, друзья, односельчане лежат здесь в братских могилах…

Никак не мог я в таких святых для русского человека местах считать себя ни Ивановым, ни Петровым, ни Сидоровым. Потому что именно я, Михаил Калашников, создавал надежное оружие для наших солдат. Чтобы ни при каких обстоятельствах не оставались они в чужой земле. Чтобы возвращались живые домой, в Россию, к матерям, женам и детям. А главное – чтобы таких обстоятельств никогда не возникало…

И опять мне вспомнилась картина Верещагина «На Шипке все спокойно». И опять как будто услышал набирающий силу голос старого крестьянина, с просветленным лицом читавшего наизусть стихи… Что же в них, подумал, такого, что заставило его забыть обо всем вокруг?

Дома в Ижевске я почти первым делом разыскал в библиотеке двухтомник Ивана Вазова, нашел стихи.

– Мама, мама!.. Вон взгляни!– Что там? – Ружья, сабли вижурусские! – Да, то они.Встретить их пойдем поближе!Это их послал нам Бог,чтобы нам помочь, сынок.Мальчик, позабыв игрушки,побежал встречать солдат.Словно солнцу рад:– Здравствуйте, братушки!.Едет генерал-орел,а за ним вслед эскадроны.Пахарь с пашни подошел,их встречает, изумленный:кажется, что это сон…Налетели – топот, звон,словно вихрь потряс верхушки.Пахарь шапку снял, глядит,с поля им кричит:– Здравствуйте, братушки!..

Побывать в другой стране, познакомиться с жизнью ее народа, с традициями и культурой всегда интересно. Поездка в 1963 году в социалистическую Болгарию стала для нас большим событием, большим подарком. Но рассказывать кому-либо об этом все-таки нам не рекомендовали. Даже наши дети догадались о том, что мы выезжали за пределы СССР лишь по привезенным нами болгарским сувенирам.

Вот такая была история: и чуть смешная, и грустная…

Еще одна история, связанная с Болгарией, произошла в 1966 году в мой строго «невыездной» период жизни. Зная, что мой автомат выпускают в Болгарии, я хотел попросить, чтобы меня направили в деловую командировку на завод в Казанлык. Все-таки не покидало меня желание своими глазами увидеть производство моих изделий за рубежом…

Начать разговор об этой командировке я решил сразу с Дмитрием Федоровичем Устиновым, который был в то время секретарем ЦК КПСС, курирующим оборонную промышленность.

Относился ко мне Устинов хорошо. Работать при нем было и легко, и приятно. Он был из тех руководителей, кто, схватывая все на лету, решения принимал не всегда быстрые, но зато твердые и никогда их потом уже не менял. На него можно было положиться: не подведет, не бросит на полпути, не покинет в трудную минуту… Когда он приезжал в Ижевск, искать встречи с ним не надо было: тут же находился сам. Уезжая, непременно напоминал: будешь в Москве – не забывай!

Хорошим расположением Устинова ко мне часто пользовались областные и городские власти.

Однажды, втроем пришли на прием к Устинову: я, секретарь Обкома и директор завода. Меня подтолкнули вперед. Стоило мне показаться в дверях, как Дмитрий Федорович встал из-за стола и, раскинув руки, пошел навстречу: «Дядя Миша приехал!..»

Я был на десяток лет его моложе, но какое это имело значение при той братской уважительной интонации, с которой он это говорил. Крепко обнял меня, и, не разнимая рук, покружил по кабинету. При таком приеме казалось, что ему переместить меня через государственную границу с Болгарией – пара пустяков.

Я еще не успел договорить о том, что мне надо бы посмотреть на оружейном заводе в Болгарии, как Дмитрий Федорович разом помрачнел и нахмурился. Потом негромко сказал: «Товарищ майор!»

Я был, как всегда, в штатском, но мне вдруг захотелось подняться с кресла и стать навытяжку: такой у Устинова появился тон.

Тут надо знать еще один нюанс: это было как раз то самое время, когда после газетной издевки американцев над тем, что «русский сержант» вооружил весь «Варшавский блок», меня стали стремительно повышать в звании. Можно сказать, утром узнаю, что я старший лейтенант, а к вечеру – уже капитан.

Ясно, что Дмитрий Федорович лично следил за моим «продвижением по службе»: теперь вот от него, от первого, узнал, что я, оказывается, уже стал майором…

Но положение дел это не меняло.

По спине у меня пробежал холодок, когда Устинов очень выразительно произнес: «Вы мне этого не говорили. Я от вас этого не слышал. У вас – все?»

Через четверть века все-таки осуществилась моя мечта – дважды я побывал в Болгарии с деловым визитом – в 1993 и 1995 годах. К тому времени у меня уже имелся достаточный опыт заграничных поездок.

В Болгарию я приезжал по приглашению руководства завода «Арсенал», выпускающего «родственников» моих автоматов и пулеметов. Несмотря на официальный повод моих визитов, встречи и приемы были очень радушными, праздничными.

Я ходил по «арсенальским» цехам почти как по родному заводу: совершенно свободно общался с инженерами и техниками, с рабочими. Они с полуслова понимали меня, а я – их. Разговаривали мы при помощи с детства знакомых общих славянских слов и понятных нам всем общих оружейных терминов.

При посещениях заводского тира обязательно устраивались стрельбы. Когда болгарские хозяева в первый раз попросили меня пострелять, я вдруг вспомнил и рассказал им про свою поездку в их страну в 1963 году. И пошутил, громко обратившись к себе самому: «Не подкачай, Иванов! Не промахнись, Петров! Стреляй, Сидоров!»

Стреляю я, слава Богу, как бывалый солдат. И сам остался доволен, что оправдал надежды, и болгары тоже: автомат хорош по кучности боя.

В Болгарии мне было приятно встретить знакомого тульского конструктора-оружейника Н. И. Коровякова, жившего в те годы в Софии. В Туле его работы широкого признания не нашли, скорее всего, его там «не поняли», а в Болгарии удостоили звания академика. Весомый факт признания его творческих заслуг. И я сердечно пожелал Николаю Ивановичу дальнейших успехов.