Траектория судьбы - Елена Калашникова

На следующее утро мы посчитали своим долгом посетить могилы наших друзей и поехали на кладбище военных ветеранов неподалеку от той базы военно-морских пехотинцев в Куантико, на которой в мае 1990 года мы были вместе.

Сначала подъехали к могиле Юджина Стоунера. Захоронения здесь были совсем недавние, и трава на этом участке еще не успела прочным ковром укрыть землю. В последнем ряду, около леса, мы увидели могилу, где на памятнике было высечено: «Юджин Моррисон Стоунер, капрал военно-морских пехотинцев, Вторая мировая война, Ноябрь 22 1922, Апрель 24 1997». И никакого упоминания об его конструкторской деятельности. Здесь он – просто капрал Второй мировой войны. Признаюсь, меня это очень удивило – как будто бы он умер молодым капралом пятьдесят лет тому назад…

Но таков на этом кладбище порядок и никто не может его изменить! Почтив память своего коллеги, талантливого конструктора-оружейника Юджина Стоунера, я положил цветы на его могилу.

Затем мы направились к месту захоронения Эдварда Изелла. Здесь было по-другому – не было щемящего душу вида свежих могил, царили смирение и покой. Среди зелени подстриженной травы белели невысокие памятники. Вокруг поляны, под деревьями, стояли скамейки для отдыха. Сквозь громкое пение птиц слышно было отдаленную стрельбу из каких-то орудий. Мы присели на траву около памятника Эда и помолчали. Наверное, каждый из нас вспоминал что-то свое, особенное об этом человеке.

Я поинтересовался у Джинни, что означает слово на памятнике Эда? Оказалось, что это слово – «Ориентации» – название любимой книги Эда.

Я никогда не спрашивал доктора Изелла о его возрасте и сейчас был очень удивлен, прочитав: «Эдвард Клинтон Изелл, Ноябрь 7 1939, Декабрь 23 1993». Да, очень мало прожил этот человек, казавшийся мне столь близким не только по интересам и знаниям, но и по жизненному опыту.

Еще одно обстоятельство поразило меня. Оказалось, что Изелл, я и Стоунер родились в одном месяце, в ноябре: 7, 10 и 22! А я раньше и не знал о том, что мы родились под одним знаком Зодиака…

Зарубежные поездки

Болгария

Мой первый выезд за рубеж был почти что «нелегальным». В 1963 году нас с женой включили в список туристов, выезжающих на отдых в Болгарию, но с условием: никто не должен знать, кто я такой, где работаю, чем занимаюсь.

Для многих советских граждан поездки в социалистические страны в 1960-1970-х годах уже стали весьма привычным делом – были бы деньги. Решили и мы с Екатериной Викторовной отдохнуть на Золотых Песках. Страна, в которую мы собирались, была дружественная, близкая по славянскому духу, но все же…

Перед выездом меня попросили зайти в соответствующие органы для инструктивной беседы, которая была серьезной и достаточно долгой. Ее содержание мне не вспомнить, но главный смысл был примерно следующий: группе туристов предстоит побывать в городе Казанлык, где расположен оружейный завод, выпускающий автоматы Калашникова… Так вот, при любых встречах и там, и в Болгарии вообще, я не должен вступать в разговоры об этом ни со своими спутниками, ни тем более – с иностранцами. Я для них должен быть Ивановым, Петровым или Сидоровым. Но только никак не Калашниковым!..

Находясь в Болгарии, я постоянно себя контролировал: кто я такой? – Иванов…

Понятно, что оказавшись в Казанлыке, я особенно четко соблюдал эти пожелания и, вспоминая о заводе, только вздыхал: вот бы хоть одним глазком глянуть…

По особому вниманию к себе я чувствовал, что в нашей туристической группе, конечно же, есть люди, которые не воспринимают меня как рядового путешественника и о чем-то догадываются… Но я говорил себе: не обращай внимания, Иванов! Это тебе, Петров, только кажется… Не можешь, что ли, несколько дней побыть Сидоровым?

Но однажды я обо всем этом забыл… И стал сам собой: конструктором-оружейником… Это случилось во время одной из экскурсий, когда по крутой лестнице с каменными ступенями мы поднялись на знаменитый горный перевал Шипка.

Собираясь в Болгарию, я кое-что прочитал о русско-турецкой войне 1877–1878 годов, в том числе о кампании на Балканах, о той помощи, которую Россия оказала тогда Болгарии, много веков страдавшей от османского ига. Именно в этих местах русские офицеры и солдаты под командованием славных генералов Скобелева, Гурко, Драгомирова плечом к плечу с болгарскими добровольцами, с патриотами, только мечтавшими тогда о регулярной армии, насмерть стояли против превосходивших их по численности, имевших больше пушек отрядов Сулеймана-паши и других турецких военачальников.

Я знал, что в той войне погибло около 200 тысяч наших соотечественников, и мне вдруг вспоминалась знаменитая картина художника Верещагина «На Шипке все спокойно». Еще не убранные после боя трупы солдат в снегу, околевшие лошади, замерзающий часовой… – вот цена того «спокойствия»…

Мы молча стояли около величественного памятника Свободы, как вдруг за своей спиной я услышал негромкое бормотание, которое все усиливалось, становилось и внятнее, и ритмичнее… Стихи?..

Обернувшись, я увидел чуть поодаль от нашей группы одиноко стоящего старого крестьянина. На нем были баранья шапка, несмотря на жару, безрукавка на простой холщовой рубахе, грубые кожаные постолы. В руках – длинная палка, очень похожая на пастушью. Словно не замечая ничего вокруг, этот человек смотрел на памятник и все говорил, говорил… Вид у него был совершенно отрешенный, глаза блестели – он как будто молился.

Я хотел выждать момент и подойти к нему с переводчицей, но наша группа уже начала спускаться. Сопровождавшая нас молодая болгарка лишь коротко пояснила: «Это стихи нашего поэта Ивана Вазова, он жил как раз в то время, когда русские нас освободили. Стих называется «Здравствуйте, братушки!».

Ближе к подножию горы мы остановились перед сказочно красивым храмом, похожим на терем с розовато-белыми стенами и золотыми куполами. Вид у него был таким родным, таким благостным! Притихшие, мы вошли внутрь… На стенах храма увидели темные лики русских и болгарских святых на старинных иконах и большие мемориальные доски с именами погибших. Там же висели списки с именами жертвователей на строительство храма. Везде были и русские фамилии, и болгарские…

Внимательно мы слушали объяснения гида: болгарский креститель святой Борис… святой Владимир – креститель русских. Совместный славянский пантеон. Создавался при содействии комитета граждан обеих стран, в него входили жена генерала Скобелева, первый губернатор Болгарии генерал Игнатьев. Церковь носит имя Рождества Христова, наверное, потому, что самые жестокие бои и самые тяжелые жертвы здесь были в рождественские да крещенские зимние дни… Строительство закончили в 1901 году, а в 1944-м здесь была установлена еще одна памятная доска: с именами советских солдат, погибших при освобождении Болгарии от немцев.