Голод Рехи - Мария Токарева

– Легко отделались! Я бы их в клетку посадил и скармливал Саату по частям! – с омерзением пробормотал Рехи, но его опять никто не услышал.

Для лилового жреца в тот миг все перестало существовать. Его мир разрушился до основания. Рехи объяло чужое отчаяние.

Жрец глядел на пустую комнату: вместе с телами врагов растворилась и оболочка Мирры. Осталась лишь обугленная тиара и два сморщенных от жара золотых кольца. Лиловый упал на колени, бережно поднял их и горько застонал. Слезы не хлынули из остекленевших глаз, ведь плачут те, кто еще на что-то надеется. Плачут живые, а он умер вместе с Миррой. Лиловый жрец навеки растворился, остался Страж почерневших линий.

Рехи парил рядом, не находя слов, чтобы утешить. В тот миг он ненавидел и Двенадцатого, и Митрия, и Сумеречного Эльфа. Где они были в такие мгновения? Почему допускали подобные страдания? Почему разрешали мучить безвинных? Мирра не заслужила смерти, тем более такой. Никто не заслужил.

Где-то шел бой, но это не имело значения. Жрец стоял на коленях, бессильно целуя тиару. Он опоздал на несколько минут – и на целую вечность. Лучше бы умер, лучше бы задохнулся в башне, никогда не зная великой мощи. Для чего она теперь, когда некого защищать?

– Вставай, Страж. Защищай мир! – тут же не к месту напутствовал Двенадцатый. Он прорвался сквозь пение и крики белых линий, которые лопались и постепенно темнели. Рехи понял, откуда началось Падение, но все еще не узнал ответов.

– Защищать? Кого? Зачем? – взвился жрец, яростно сдавливая линии. Послышался стон боли, вскрикнул сам Двенадцатый, бессильно прохрипев сквозь кашель:

– Не смей! Не делай так!

Но жрец его не слушал, крича в пустоту:

– За что, Отец, за что?

– Я найду того, кто достоин этой силы. Ты не Страж Мира, раз не умеешь заботиться обо всех! – страшно прогремел Двенадцатый. И по линиям прошла волна, которая опрокинула Рехи, но не взбешенного жреца. Он устоял и отразил ее, послав обратно. Двенадцатый вновь вскрикнул, а по стене замка прошла трещина, и вскоре на месте камней образовалась обугленная дыра.

– Обо всех? Я хотел защитить город! – взвивался гневом обманутый жрец, трепетно прижимая к груди тиару.

– Ты выбрал сторону, не думая о том, кто прав и кто виноват. Ты не пытался достичь мира! – убеждал его Двенадцатый.

– Я не хотел этой войны!

– Но ты выбрал в ней сторону и даже не пытался помирить враждующие лагеря.

Лиловый жрец безумно рассмеялся:

– Я выбрал сторону, да! Потому что я родился и вырос на этой стороне.

– Именно поэтому Страж Мира отказывается от семьи и всех, кем дорожит. Нельзя выбирать сторону, а они заставляют! Но ты должен служить всему миру!

«Да я бы сам тебя прихлопнул за такие слова!» – подумал Рехи, кое-как вставая и цепляясь за дверной косяк, чтобы не улететь невесомым облаком. Волнение линий создавало ветер, как в самый сильный шторм. Вокруг предметы и обломки стены поднимались в воздух, лопались еще уцелевшие стекла. И за ними на остриях высоких башен закручивались снопами искр появившиеся из неоткуда молнии.

– Как служить всему миру?! Как, ответь мне? Забывая о тех, кто дорог? – рычал лиловый жрец. – Не выбирая сторону? Никого не любя? Они бы все равно не помирились! Не прав был брат моего короля. Я выбрал сторону тех, на ком не было вины алчности и предательства. Это неверно? Я не знал, как прекратить войну. Почему ты не подсказал мне верный путь? Зачем теперь так страшно наказал? Я Страж Мира! А кто ты, Двенадцатый?! Отец нашего мира, кто ты на самом деле? Если я не Страж, то и ты не бог!

– Ты смеешь перечить мне? – захлебнулся возмущением Двенадцатый.

Линии взвились гигантской воронкой, но лиловый жрец отразил новый натиск и твердо ответил:

– Нет. Лучше я пойду на тебя войной. Готовься!

Голос взорвался оглушительным громом. Рехи вылетел из комнаты и из замка. Его подхватило незримое воздушное течение, кружа в водовороте образов. Он видел, как возле гавани вспенилась волна до самого неба и захлестнула взятую неприятелем крепость. Вкушающую победу армию безжалостно сметало и уносило цунами. А следом ушло само море. Исчезло, чтобы больше никогда не возвратиться. В разразившемся бедствии гибли люди и лошади, опрокидывались требушеты, смывались походные шатры, уносились в океан целые дома. Смешалось все, как в первозданном хаосе.

Вскоре засверкали молнии, проснулся гигантский вулкан, и землю потрясло первое извержение. За ним, как по велению полководца, начали открываться старыми нарывами все новые и новые огненные горы. Синее небо покрылось серым пеплом, разнесшимся от гигантского пузырящегося облака. Он застилал свет солнца, унося с собой последний отголосок старого мира. И все больше чернели перепутанные линии.

«Не смей показывать ему это! Не смей!»

Голос показался знакомым и одновременно чуждым. Кричал то ли Двенадцатый, то ли… лиловый жрец.

«Если лиловый все это время давал мне подсказки, почему я не должен узнать, в чем причина Падения мира? Не сходится! Ну же, покажи, в чем истинная причина Падения! Покажи, кто бы ты ни был!» – потребовал Рехи, но в то же мгновение жуткий сон прервался.

Голод бессилия

Вылетев из сна, Рехи упал посреди коридора. Ладони и нос ободрались о шершавый камень. За спиной хлопали створки раскрытых дверей тронного зала, возле которых лежали оглушенные стражники.

«Как это так? Такое длинное видение и за такое короткое время? То ли время замерло, то ли я путешествовал в прошлое. А как? С помощью линий? Хотя сейчас не это важно, я свободен и еще могу сражаться», – подумал Рехи, осторожно поднимаясь на локтях, пробуя свое тело, как заржавленный старый механизм. Затем он без сожалений выпил досуха марионеток Саата, подарив им вечный покой. Смерть от клыков эльфа выглядела более милосердной, чем долгое истязание в клейкой слизи на стене.

По жилам и конечностям разлилось несравненное тепло. Голод отступил, перестал мучить, как жадный паук. Только линии больше не тянулись под пальцы. Они вновь сторонились Стража. Нет, не Стража – вампира.

«Как голод связан с моей силой? Как измождение связано с линиями? Неужели я не должен был сейчас пить кровь?» – растерялся Рехи, когда ему не удалось пробить стену, подобно лиловому жрецу. Он неуверенно застыл на пару минут, но ничего не происходило. Линии вокруг колыхались черным лесом и не желали подчиняться. Сквозь их перешептывание проступало потрескивание редких факелов да доносились отдаленные шаги караулов.

«Ладно, если я сейчас не Страж,