Том 4. Стиховедение - Михаил Леонович Гаспаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другой пример необычной графики в характерном для этого звука суффиксе — у Северянина, который писал шоффэр, мечты экстазэрки над качалкой грезэрки и т. д. Но здесь эта экзотика остается чисто графической, а не фонетической: в «Поэме беспоэмия» у него рифмуются грезэрки — этажерки, т. е. это э следует читать вполне обычно. Более того, даже когда Северянин пишет этот суффикс по-французски, он все равно слышит за ним русское э: так во «Втором письме» из Парижа («Фея Eiole»):
В театрике Ambassadeurs
Актер, игравший дадаиста,
Кричал «Да-да!» По-русски чисто
Дадаистический пример…
От пышного Folies-bergèr[es]
До Noctambul[es], мирка студентов.
Их пародируют…
Ср. у Мятлева: кавалерам — гонерам (honneurs); «Был Юпитер эн курьер, Как известно, аматер» (courrier — amateur); «Вся окутанная флером, Она как сестра тем эрам Эркуланским» (fleur — air)… (Вспомним у М. Алданова, «Начало конца», I, 7, о советском после: «он предварительно раз пять прорепетировал речь и читал отчетливо и громко; удачно сошли даже самые трудные французские слова, только французское „eu“ напоминало русское „э“».)
Это условное э сыграло злую шутку даже с такой поэтессой, как Цветаева. Герой ее пьесы «Фортуна» — duc de Lauzun; для передачи последнего носового звука этого имени в русском языке нет букв. Современный, «послеинтеллигентский» носитель русского языка, скорее всего, написал бы его Лозён и, вероятно, рифмовал бы с увезён или даже чернозём. Но Цветаева, не привыкшая к графическому ё, написала его через северянинское э, и за этим Лозэн потянулись фантастические рифмы плен, измен и даже Vive la Reine! Заодно эта буква, ставши как бы знаком аристократичности, вторглась и в написание других имен этой пьесы: Мария-Антуанэтта, Изабэлла, Клэрэтта и проч., которые обычно пишутся по-русски (даже у Цветаевой) через простое е.
В записках О. Мочаловой о Вяч. Иванове среди молодых поэтов 1920 года (РГАЛИ) упоминается его насмешка над акмеистами: «У Гумилева — спорт, у Ахматовой — флирт». Думается, эта шутка предполагает русифицированное английское произношение, дающее рифму: флёрт. Впрочем, в стихах того времени (у В. Курдюмова) мы находим и рифму конверта — флерта.
Эта подмена специфического ö русским е обнаруживается даже при латинской графике и даже у таких поэтов, как культуртрегер В. Брюсов и сам писавший французские стихи Б. Божнев. У Брюсова в стихотворении «О себе самом» рифмуются строки: «…Японский штрих, французский севр… Чтоб ожил мир былой в — „Chefs d’ œuvre“». Маленькое стихотворение Божнева приводим полностью:
В толпе я смерть толкнул неосторожно
И ей сказал: pardon, mademoisell[e].
Она в костюме скромном и дорожном
Шла предо мной, как легкая газель.
И я увидел: косточки в перчатках
Роняют зонтик. Но проходят всѣ…
Нагнулся я и поднял зонтик гладкий,
И смерть шепнула мне: merci, monsieur.
3
Очень известное стихотворение Мандельштама начинается: «На полицейской бумаге верже Ночь наглоталась колючих ершей…» «Взятие Бастилии» Волошина кончается: «На пиках головы Бертье и Делоней. И победители, очистив от камней Площадку, ставят столб и надпись: Здесь танцуют». У Антокольского слово кафе (café) рифмуется то со словом Орфей (в «Экспрессионистах»), то с фей (в «Спят мертвые…»). У Пастернака в стихотворении «Мейерхольдам» слово фойе (foyer) рифмуется со словом ей. Это явно указывает, что в «интеллигентском диалекте» присутствует еще один нестандартный звук, передающий французское закрытое e в конце слова: на русский слух оно дифтонгизируется в — ей. В пародии 1930‐х годов на «Тень друга» Тихонова были строки: «Города я видал, и любые слова Есть для рифмы суровой моей: Ленинград — это виль, и ривьер — ля Нева, Там, где памятник Пьеру Премье!» Ср. у Мятлева: «Есть ведь дамы без мужей. Батька, лесс бьен оближе!»; «Там и сям главы церквей! Помнится, дан л’ Одиссей» (l’ Odyssée)…
Однако, как правило, конечно, разница открытого и закрытого е в рифмах не улавливается. Даже А. Белый рифмует: «Над цепью газовых огней… Лукаво глядя из пенснэ…» (pince-nez; впрочем, это может быть и неточная, усеченная рифма, как в углу — поцелуй или в серебре — нетопырей). У Мятлева читаем: «Вот тут, дескать, Колизей, Я ему в ответ: Же се (je sais); Так сказать, ком ву вуле, В старину пар се пале» (voulez — palais); «Кисло, солоно, мове, Ме се рюс, э ву саве» (mauvais — savez); «Что с коляской же марше Прямо так через марше» (marchais — marché). Поэтому мы изредка находим рифмовку русского — ей и с открытым е: «Иль Нептуна средь морей, Под волнами, л’ он дире» (dirait); «Что за множество шпилей, Купол, кирок, де палей» (palais)!
У Северянина есть стихотворения «Chansonnette», где в I строфе е закрытое рифмуется с закрытым, во II с открытым, а в III даже с ö: нет уверенности, что это постепенное разрушение созвучия намеренно, скорее просто автор видел в уме эти слова русскими буквами: регарде, ан де и проч.:
Изящная, среднего роста,
С головкою bronze-oxidé,
Она — воплощение тоста,
Mais non, regardez, regardez!
Пикантная, среднего роста,
Она — героиня Додэ.
Поклонников много, — их до ста.
Mais non, regardez, regardez!
Но женщина среднего роста
Бывает высокой en deux…
И надо сознаться, что просто… —
Mais non, regardez, regardez!
Это дифтонгизирующееся узкое е может появляться не только в открытом, но и в закрытом слоге перед н. В нем для русского слуха опять смешиваются французский широкий звук, как в слове capitain, и немецкий узкий, как в слове verstehen. Мятлев рифмует: «Говорю: мон капитен, Он в ответ мне: Нихт ферштейн». (Возможно, капитен здесь опечатка, так как на следующей странице, вне рифмы, читаем: капитейн.) Далее: «Там какого-то Гольбейн Кажут также ле десейн» (dessins);
