Лазарит - Симона Вилар

Джоанна рвалась к святыням, а оказалась среди совершенно безразличных к святости этого места людей. Возможно, неверные и почитали Ису и его мать, но они поспешно превратили в мечети построенные крестоносцами белокаменные храмы с высокими стрельчатыми окнами. И она не могла даже войти в них, чтобы помолиться!

Молодая женщина молча ходила по улицам, разглядывая домики в тени олив и смоковниц, окружавшие храмы, монастыри и дома для пилигримов. Прежде сюда стекалось множество христиан, колокола звали к мессе, а в церквях возносили хвалы Господу и его Пречистой Матери. Город расцвел при крестоносцах, а его население удвоилось. До того он лежал в руинах, придя в запустение с тех пор, как мать римского императора Константина I святая Елена совершила паломничество сюда и велела возвести на том месте, где стоял дом Иосифа и Марии, великолепную византийскую базилику. Впоследствии и эта базилика была разрушена все теми же мусульманами, и лишь с приходом крестоносцев здесь появилась большая церковь Благовещения, вокруг которой и начал разрастаться город.

Джоанна прошла к мечети, в которую ныне был превращен главный христианский храм Назарета. Прохожие лишь мельком поглядывали на закутанную до самых глаз стройную женщину, разглядывавшую остатки изображений на капителях собора: крестоносцев, скачущих на лошадях, сцены из жизни Христа. Они были изваяны так просто и убедительно, что рука неверных лишь кое-где поднялась, чтобы разрушить их. В другой церкви над полукруглым порталом виднелись остатки изображения парящих крыльев, и Джоанна поняла, что это храм Архангела Гавриила, вестника небес. Были здесь и другие церкви, и молодая женщина переходила от одной к другой, полная тихой радости. Она на земле Спасителя, по этим камням Он ступал босыми ногами, здесь стучало тесло святого Иосифа, а Мария с кувшином спускалась к источнику за водой!

Джоанна старалась ни на кого не обращать внимания, чтобы не нарушить торжественной тишины в душе, и одну за другой шептала молитвы. И в конце концов оказалась под древним платаном перед обложенным камнем колодцем. Словно что-то толкнуло ее в грудь. Здесь! Да, именно здесь ангел Господень спустился на землю, чтобы подать Марии весть о том, что у нее родится сын — Спаситель Мира!

Колени молодой женщины подкосились, руки сами собой сложились на груди для молитвы, но неотступно следовавший за ней страж успел подхватить ее под локоть и удержать. При этом он что-то резко проговорил на своем гортанном наречии, и голос его был полон негодования.

Джоанне пришлось вернуться к реальности. Она присела на камень в стороне и стала смотреть на женщин в чадрах, собравшихся у колодца. Пока наполнялись их кувшины, они судачили между собой, время от времени поглядывая на светлоглазую незнакомку в шафрановой накидке. После долгих лет владычества крестоносцев и здесь было немало светловолосых и светлоглазых детей, но в этой женщине они сразу почувствовали нечто чужое.

Женщины уходили и приходили, пробежала, высунув язык, собака, проехали какие-то всадники, протрусил старик на ослике, обвешанном вязанками хвороста, но Джоанна не видела ничего. Склонив голову, она упрямо молилась — ведь только ради этого она и стремилась сюда. Двенадцать раз подряд она прочла «Ave Maria», чередуя ее с «Pater noster», а затем все повторила снова, с еще большей силой и убежденностью. Где же и молиться заблудшей душе, если не там, где жили ее небесные покровители, полные милосердия и любви!

И в ее душе все еще были живы отзвуки той странной и прекрасной любви к человеку, думая о котором Джоанна испытывала страдание и гнев… К человеку, с которым она познала неземную радость и обрела уверенность в себе…

Внезапно она повысила голос, обращаясь к Пречистой Деве с мольбой, чтобы то прекрасное, что довелось ей познать, не обернулось обманом. Это была нелепая, ненужная просьба, но она не могла не высказать ее, и ее не могло остановить ни присутствие охранников, ни взгляды прохожих. Молодая женщина молилась о том, чтобы ее мечта исполнилась…

Наконец она умолкла, устремив взгляд к небу, и ее душа наполнилась тихой музыкой. Неважно, что на нее подозрительно косятся женщины-мусульманки у колодца, неважно, что дюжие воины пытаются заслонить ее от посторонних глаз! Сейчас она не думала о них, потому что чувствовала себя счастливой.

Спустя некоторое время суровые стражи отвели ее в уединенный дом, где Джоанна опустилась на покрытую ковром лежанку и уснула так глубоко и спокойно, словно сбросив с плеч неподъемный груз. Проснулась же, ощутив чье-то легкое прикосновение. Еще во сне она прошептала: «Мартин». И стремительно села.

На нее с улыбкой смотрел эмир Малик.

— Вы что-то сказали, моя нежная пери?

Джоанна убрала с лица рассыпавшиеся волосы и попыталась расправить смявшуюся во сне одежду. То, как смотрел на нее этот вельможа, ей вовсе не понравилось.

Заметив ее смущение, эмир отвернулся и отступил к выходу. Его длинная тень падала на плотно утрамбованный глиняный пол: значит, солнце уже склоняется к западу.

— Нам пора ехать? — спросила Джоанна.

— Не мне. Это вам пора.

Не скрывая огорчения, он поведал, что дела вынуждают его остаться, но для нее было бы лучше отправиться в путь прямо сейчас. Достаточно ли она отдохнула, чтобы снова выдержать трудную дорогу?

Прощаясь, он долго не выпускал ее руку из своей.

— Если на то будет воля Аллаха, нам суждено встретиться снова, — наконец проговорил он.

Его удлиненное смуглое лицо, обрамленное темной бородой, казалось в эту минуту торжественным, а взгляд — нежным и печальным.

Однако Джоанна напрочь забыла об эмире, когда, уже поднявшись на возвышенность, обернулась в седле и в последний раз окинула взглядом Назарет. Она совершила свое паломничество и попросила о том, что казалось ей важнее всего!

На обратном пути она скакала легко, уверенно преодолевая милю за милей. Снова были остановки в пути, смена лошадей, пыль и песок, хрустящий на зубах, несмотря на покрывало, и ломота во всех мышцах от долгих часов, проведенных в седле.

Багровое солнце уже наполовину опустилось за горизонт, когда она вновь оказалась под низкорослыми кедрами у подножия известняковой скалы, и суровый Дрого едва не разрыдался, обнимая в нарушение всяческого этикета свою госпожу, словно она вернулась из преисподней.

Джоанна догнала обеих королев и их эскорт, когда те возвращались в Акру после проведенного в обители отшельника дня. Ее запыленный и усталый вид удивил обеих дам, и хотя нижний край ее синего платья был весь покрыт клочьями лошадиной пены, Пиона отметила, что гнедая Джоанны гарцует так резво, словно и не носилась весь день по окрестностям.