Великая Российская трагедия. В 2-х т. - Руслан Хасбулатов

Парламентская власть своим законодательством должна поддерживать профессионалов: и крестьянина в совхозе, фермера, и рабочих — мастеров своего дела в государственном и частном производстве, и инженеров, и конструкторов, и управленцев, и предпринимателя — отечественного и иностранного — всех, кто вышел на уровень профессионала. Именно в такой поддержке видится существенный резерв той “средней” силы, опора на которую важна для формирования конституционно-демократического государства — Российской Федерации.

Хотелось бы обратить внимание на одну ячейку конкретной, скажем, экономической власти. Специалисты знают, что А.В. Чаянов, М.И. Туган-Барановский, Н.Д. Кондратьев и другие экономисты, отдавшие много сил кооперативному движению, создали в России систему, которая окрепла и которую не разрушили никакие катаклизмы тоталитарного режима, хотя она и приобрела многие бюрократические черты. Речь идет о Центросоюзе, который вряд ли стоит высмеивать, как это делается в последнее время, не зная ни о его деятельности, ни о подлинной роли на селе.

По подсчетам М.И. Туган-Барановского, в кооперативах перед революцией участвовало около 84 миллионов человек или половина населения России. Сейчас — 22 миллиона пайщиков. Если в 1916 году паевый фонд потребсоюза составлял 64 процента, то сегодня — лишь 2,6 процента от стоимости всех фондов. Все это стало печально-трагическим фактом лишь потому, что в уставах потребительских обществ действовало положение, по которому приращенная стоимость не прирастала пайщикам.

Чаяновское кооперативное движение с триумфом прошло по странам мира, обеспечивая движение товаров: город — село, село — город, у нас же оно заглохло. Продовольственную проблему сегодня без кооперативного движения не решить. Тенденция здесь намечена давно, ее необратимость очевидна. Весь вопрос в сценарии, программе, последовательности действия, сроках и привлекаемых силах. Предстоит продумать в уставах и закрепить механизмы действий, исполнения.

Роспотребсоюз — богатейшая организация с разветвленной сетью, обеспечивающей всю территорию России магазинами сельпо, складами. Что надо, чтобы 22 миллиона пайщиков оживили свою деятельность? Надо почувствовать себя кооператорами. Самим решать проблемы роста уставного капитала и своей доли в нем на основе переосмысленного Устава, возвращенного к формулировкам дореволюционного времени, чтобы приращенная стоимость прирастала и пайщикам: за труд надо платить.

Кооперация в форме системы Центросоюза — как снабженческо-сбытовая система — требует оживления. На ее пути вырастает мощная перераспределительная система “монополистов продукта”. Парламенту и Правительству предстоит решать проблему обеспечения платежеспособного спроса на сельскохозяйственную продукцию в городе и промышленную продукцию на селе. Борьба с монополистами всех мастей — благородная задача кооперации на пути создания богатства тружеников села. Оно может прийти, если рядовой кооператор почувствует кредитно-сбытовую поддержку движению продукции: село — город, город — село. Идея разделения властей вытекает из деления собственности и защиты ее интересов. Альтернативные системы собственности в нашей торговле дадут при конкуренции больше экономической справедливости, если законодательная власть вовремя защитит кооперацию.

Снабжение городского населения стало слабым звеном после того, как начала рушиться плановая сеть хозяйствования и снабжения. Демократическое решение проблемы сводится к созданию альтернативных, конкурирующих систем снабжения: государственной, кооперативной, частной,. Вот почему подведение прочной законодательной базы для альтернативных систем торговли столь важно сегодня.

Каким видится механизм снабжения продовольствием: собственность определяется законом и закрепляется; процент на капитал с коэффициентами по регионам, по видам продукции. Что на сегодня имеется? Что для этого нужно?

Власть не должна давать лишь указания, что делать. Концепция разделения властей потому и сильна, что проблема снабжения просматривается сквозь призму законодательной, исполнительной и судебной властей и находится в фокусе “четвертой власти” — прессы. Не вмешиваться, а законодательно создавать условия для инициативы: дайте пайщикам потребкооперации 10 процентов — и их капитал станет оживляться, дайте 50 процентов, дайте 100 процентов — и снабжение наладится, и условия для производства превзойдут все ожидания.

Сила, привлекательность и необходимость кооперации в том, что только с ее помощью можно обеспечить производителям сельскохозяйственной продукции равные условия выхода на рынок. Надо только привести в действие возможности кооперации.

Это — наша очередная задача, и медлить нельзя. Если не навести здесь порядок, не дать вовремя средств — осенью условия диктовать будет село.

Реформа — это столкновение разных сил. Реформы П. Столыпина и отчасти А. Косыгина показали, что если реформа поддерживается государством, она идет успешно. Если на пути встает государство, мощные партии, то реформа глохнет. Люди отказываются поделиться своим экономическим положением: председатели колхозов, директора совхозов держат сегодня сельскохозяйственную технику, горючее, деньги — это реалии. Почему? Нет интереса: мы не создали стимулы. Колхозники, увеличив свои приусадебные участки, с вожделением ждут простаивающие машины и думают: “Где та сила власти и кредитов, которая экономическими нитями свяжет их и оживит производство?” Какой же надо запустить механизм, чтобы создать условия, выгодные для производства продукции? В период господства плановой системы личное подсобное хозяйство давало 62 процента валового производства картофеля, 36 процентов овощей, 34 процента мяса и молока, 47 процентов яиц и 20 процентов шерсти (1972, БСЭ, т.14, с.578).

Снова возникает вопрос: как “уловить” условия производства, как создать производительную экономику, выгодную для перехода личного подсобного хозяйства в фермерское? Может ли помочь здесь эффект кооперации, нашедший реализацию во всем мире? Что получается в нашей парламентской практике: затягиваем вопрос с землей — в результате нам прочно приклеивают ярлык “реакционеры”. Что получается с техникой и горючим? Правительство произвольно многократно повысило цены на горючее, уничтожив эти самые стимулы, — общественность ноль внимания на эту несуразицу. Вот почему Россия напоминает огромный океанский лайнер, несущийся по волнам без капитана. Противостояние политических сил создает напряжение, которое достигает предела. Не дело властей отрываться, отставать от надежд отчаявшегося народа, необходимо дать ключ к действию. Но действия должны быть выверенными и направленными, мы должны уметь прогнозировать их последствия. История подсказывает: российскому человеку, чтобы заняться делом, нужна “разрешительная” бумага. Разрешили торговать — и страна покрылась сплошными рынками. Запретили — и рынки устремились в отведенные места. Так с торговлей. С производством труднее. Под торговые операции банки взвинтили процент до 50, 80, 100. Уязвимые производства под такие проценты не могут брать кредиты, а деньгам-то все равно. Производству (потребительскому сектору экономики) надо дать свободу в создании механизмов щадящего кредитования. Иначе производство вскоре попросту встанет.

Парадоксы власти есть в любом государстве. Российский парадокс отличается тем, что идет порочное, хаотичное “разделение” политической и экономической власти, когда отторгаются самые энергичные, дееспособные слои специалистов, деловых людей, политиков. Устойчиво внедряется в сознание общества на первый взгляд разумная мысль: в целях пресечения слоя коррумпированной буржуазии следует строго соблюдать финансовое, административное и уголовное законодательства, запретить гражданам, включенным в государственную и политическую сферы, заниматься коммерческой деятельностью.

Надо согласиться с тем, что следует не только строго запретить, но и ужесточить в отношении таких лиц соблюдение законодательства. Но “запретить” — значит отсечь самых активных в экономике людей, разорвать процессы экономической и политической власти. Без доверия успеха не добиться. Если и дальше политическая власть перестанет доверять экономической, своими непрофессиональными решениями, оторванными от зарождающегося опыта, связывать властные экономические структуры, то страна опять ничего не добьется. Над этим стоит лучше задуматься: кому выгодно отторгать самых опытных в новом бизнесе людей от политического управления? И почему эти силы до сих пор имеют власть? Нарождающийся бизнес встать на ноги не успел, а по всей стране перекрыли инвестиционный процесс, создали условия для осуществления многочисленных перераспределительных махинаций, намертво зажав дело, производство. Будь экономическая власть у руля, будь патриотически настроенные деловые круги России у рычагов управления, безоглядного ориентирования на западно-валютные источники выживания не допустили бы. И это в то время, когда страна встает перед очень серьезной проблемой — монополией. Сегодня деньги и банковские проценты работают на монополистов-посредников. Деньги не работают на производство — высок процент, не работают на собственника рабочей силы. Рабочая сила — один из немногих товаров, резко упавших в цене. Монополия проявляет себя в ценах на соль, хлеб, водку, детскую обувь, сказывается на условиях жизни офицерских семей, родителей солдат... Это воздействует уже не только на желудок, но и на сознание.