Дарители - Мария Барышева

— Ты хоть понимаешь, как тебе опасно здесь быть?! Ты соображаешь, что с тобой может случиться?!

— То же, что и с тобой, — Вита подмигнула ему в зеркало. — Между прочим, хоть паспорта у нас и фальшивые, поженились-то мы по-настоящему. А жене следует быть рядом со своим мужем — и в горести, и в радости, и в шатаниях по Волжанску за сумасшедшим художником.

— Ты ненормальная! — зло сказал Андрей, думая о том, как бы надежно выслать ее из Волжанска. Вита мотнула головой.

— Хуже. Я тебя люблю.

Он быстро вскинул глаза и встретился в зеркале с ее взглядом, теплым и взволнованным. Вита отвела глаза и чуть покраснела.

— Я еще никому никогда такого не говорила, так что, цени это, пожалуйста, — она улыбнулась — слегка вызывающе. — А если не будешь ценить, то получишь по голове чем-нибудь тяжелым — обещаю! Чего ты кривишься?

— Да нет, я не по… — Андрей засмеялся. — Слушай, ну и воняет же от тебя!

— Издержки производства — потерпи. Долго еще ехать, а? Учти — прежде, чем излить на тебя свой праведный гнев, я намерена затащить тебя в постель и удовлетворить свои животные инстинкты. Не думаю, что ты будешь сильно против.

— Только вначале придется тебя как следует прополоскать, — продолжая смотреть на дорогу, он протянул правую руку между креслами и поймал ее пальцы. — Дурочка ты, дурочка.

— Сам хорош! — сердито ответила Вита. — Господи, видел бы ты свою бороду со стороны!..

В небольшой комнате горела только лампочка под треснувшим плафоном бра, и полумрак милосердно скрадывал немудреную бедную обстановку и отклеившиеся обои, и в комнате было тепло, уютно и сонно, только что в ней долго любили и много говорили, а теперь лежали спокойно, закутавшись в молчание, в одеяло и в руки друг друга.

— Зачем ты это сделал? — наконец негромко спросила Вита. — Я не спрашиваю, почему ты согласился на картину — любой бы не устоял на твоем месте, и я не собираюсь тебя совестить. С какого-то момента я и сама очень хотела, чтобы она нарисовала эту картину. Такая дурацкая альтернатива — либо ты выздоравливаешь, а она становится чудовищем, либо наоборот… А вы вот взяли и разобрались без меня. Ладно, дело не в этом. Почему ты поехал с ней сюда, почему так ей помог?! Ведь не только из-за того, что у нее твоя картина?

— Она могла все рассказать тебе. Поэтому только так… Бога ради, Вита, не мог же я убить ее! Ты мне и так слишком дорого досталась.

— А знаешь, что я еще думаю? — Вита криво улыбнулась. — Я думаю, ты совсем не против, если с кем-нибудь из волжанских шишек, в том числе и с Баскаковым, случится нечто странное и нехорошее. Вот почему еще ты помогал ей. Я права?

Андрей промолчал, глядя мимо нее, и Вита чуть передвинулась — так, что его взгляд уперся в ее лицо.

— Ты думаешь, я против того, чтобы Баскаков сдох? Или Сканер и иже с ним те, кто… Это мое самое большое желание. Но другие… кто бы они не были… не знаю… Это неправильно.

— А ты полагаешь, что окажись они на его месте…

Она оборвала фразу, прижав палец к его губам.

— Я все прекрасно понимаю. Но, во-первых, у твоих волчьих принципов больше нет жизни. А во-вторых, неужели ты думаешь, что Наташка будет рассчитывать момент так, чтобы каждый из них, в том числе и Баскаков, оказался в полной изоляции? Сомневаюсь. А тогда пострадают вообще совершенно посторонние люди. Говоришь, ты ни разу не застал ее за работой?

— Это ни о чем не говорит. Она теперь хитрая, как черт! Кроме того, я не могу бывать в тех местах, где бывает она. Не знаю… она вполне вразумительно объяснила причину, по которой хочет здесь остаться, но я не верю ни единому ее слову. Я даже не сомневаюсь, что она все-таки рисует.

— Или собирается рисовать. Но все дело в том, что мы не знаем, кого именно. Ей ведь нужна была информация обо всех, верно. Друзья, родственники, дети, няньки, шоферы, охранники… Она может использовать в качестве натур и кого-нибудь из близкого окружения, а не обязательно, примитивно говоря, конкретных нехороших дяденек. Ты кстати, говорил, что она упоминала баскаковское чадо?

Андрей хмуро покачал головой.

— У меня нет доступа к тем местам, где бывает его дочь. И я не настолько хорошо ее знаю, чтобы понять — произошли с ней какие-то перемены или нет. Да и что касается остальных… Вот только Сергеев — он сейчас занимает мое место…

— А что с ним? — живо спросила Вита.

— Жрать стал, как свинья, форму теряет. Для него это недопустимо — Баскаков его вышвырнет. Но ведь нельзя точно сказать, что это ее работа. Опять же, жена Баскакова не так давно на людях упилась в усмерть, чуть ли не стриптиз на столе устроила. Можешь ты с уверенностью утверждать, что это Чистова постаралась? Я не доверяю совпадениям, но они все-таки случаются — и естественным путем.

— Ты дал ей все нити, — с тоской произнесла Вита. — Она теперь в этом городе больше своя, чем бы с тобой когда-либо были. Андрей, она явно что-то задумала, и это вряд ли деловая карьера и доступ в круг волжанской элиты. Ей нужно не это. Ей нужно кое-что похуже. Знаешь, что меня беспокоит?

— Знаю, — Андрей потянулся за сигаретами. — Дата.

— Почему именно середина ноября? Почему так наверняка. Что такого случится в середине ноября, что твоя потенциальная защита ей больше будет не нужна?

— У Баскакова на середину ноября много чего намечено. Сложно сказать, что именно она выберет.

— А у тебя есть…

— Есть, — сказал он с улыбкой, и Вита рассмеялась с искренним удовольствием — ей все не приедалась их способность понимать друг друга с полуслова. Андрей вылез из-под одеяла, а она, полузакрыв глаза и чуть отодвинувшись, оперлась на согнутую руку и начала наблюдать, как он роется в шкафу.

— Черт возьми, — сказала она с восторгом, — какой отсюда открывается вид!

— Не отвлекайся! — Андрей повернулся, подошел к кровати и бросил Вите две тонкие пачки листков. — Вот тебе люди, а вот тебе мероприятия. Вряд ли я что-то упустил.

Вита вцепилась в листки с жадностью голодающего, которому поднесли здоровенный кусок жареного мяса.

— Давненько я не возилась с бумагами! — она начала перебирать листы, внимательно в них вглядываясь. — Ба-а, да вы просто гений, Андрей Батькович! Как все здорово расписано! Это, значит, основные объекты, а это — их окружение… И что же это нам дает?

— Подумай, — милостиво предложил Андрей, снова с удобством устраиваясь на кровати. — У меня как-то было не особенно много времени для этого. Кроме того, ты быстрее поймешь — ты ведь знаешь ее лучше, чем я. Намного лучше.

— Теперь ее никто не знает, — рассеянно пробормотала Вита и уткнулась в бумаги. Андрей некоторое время наблюдал за ее помрачневшим и сразу повзрослевшим лицом, потом постепенно задремал, продолжая слышать шелест перебираемых листов.