Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур

Почти каждый араб вооружен длинным клинком с широким лезвием, и Пенрод внимательно наблюдал, как они используют его во время сражения, сравнивая с собственным мастерством. Это тяжелое оружие совершенно не соответствует физическим данным арабов. В отличие от мощных и сильных крестоносцев, у которых они его позаимствовали, арабы не отличались физической силой и больше напоминали терьеров, чем мастифов. Они были сущими дьяволами во время сражений и наносили ощутимый урон противнику этими клинками, но слишком медленно управляли оружием, фактически ничего не понимая в фехтовании, а свои круглые кожаные щиты использовали исключительно для самозащиты. Именно поэтому они были крайне уязвимыми при встрече с искусным бойцом, прекрасно владеющим саблей или шпагой. В минуты опасности арабы инстинктивно поднимали щит, закрывая себе обзор и становясь легкой добычей ловкого противника, который, используя свое преимущество, наносил им молниеносный роковой удар. Во время сражения под Эль-Обейдом, когда и без того нестройные ряды дервишей были рас– сеяны хорошо организованными войсками, Пенрод именно таким образом убил за несколько минут пятерых воинов. Он еще раз посмотрел на клинок, сунул его в ножны и повернулся к Якубу.

– Матерь камней все еще открыта?

– Воду можно найти в источнике Марбад-Тегга. – На языке местных племен така это означало «Убийца Верблюдов». – Ее там немного, и она горьковатая, но для верблюдов вполне достаточно, – пояснил Якуб.

Выходец из арабского племени джаалин, он был изгнан из родных мест в результате кровавой вражды, возникшей из-за покушения на честь и достоинство его сестры. Якуб был ловок и быстр, прекрасно владел холодным оружием и в конце концов убил соперника, но тот, к несчастью, оказался сыном влиятельного шейха. В результате Якубу пришлось покинуть родные места и скрываться всю оставшуюся жизнь.

Один глаз его косил, из-под тюрбана свисали грязные волосы, а улыбка обнажала кривые и желтые зубы, не ведавшие зубной щетки. Он хорошо знал пустыню и горы, чувствуя их всем своим естеством, как дикий осел. Еще до вынужденного бегства из своего племени он получил сильный ножевой удар в ногу во время драки и с тех пор заметно прихрамывал. Именно из-за этой раны ему отказали в военной службе во благо королевы и хедива. Таким образом, он оказался за пределами своего племени, без средств к существованию, и Пенрод был его единственным спасением. Якуб любил своего хозяина, как отца, и преклонялся перед ним, как перед божеством.

– Значит, мы все еще можем обрубить змею?

Когда Пенрод задал этот важный вопрос, Якуб отнесся к нему с максимальной серьезностью и должным уважением. Он заправил полы своего арабского халата между ног и ручкой верблюжьего кнута нарисовал на песке большую букву S, верхняя часть которой была вдвое меньше нижней, – примитивная схема Нила от того места, где они сейчас находились, до порогов Шаблука. Этот извилистый путь отнимет немало дополнительных недель, но именно так должна пройти речная флотилия экспедиционных войск. А колонна двинется по пустыне на верблюдах, сократит дорогу и вскоре достигнет реки возле Метеммы. Это короткое направление отмечено иссушенными костями людей и животных на всем протяжении караванного пути еще в древние времена. И здесь было всего лишь два колодца со скудными запасами вполне подходящей воды, чтобы продолжить путь и пересечь знойную пустыню. А добравшись до Метеммы, они смогут пойти по правому рукаву Нила, не теряя из виду реку, когда та снова повернет на запад, а потом опять вернется на прежний южный путь и направится прямо к Хартуму. Это нелегкая стезя даже для местных жителей, но была еще более тяжкая, которой владельцы караванов дали меткое название «обрубить змею».

Якуб размашисто провел ручкой кнута по земле, прочертив ровную линию от их места пребывания до Хартума и на две равные части разрезав букву S. Этот путь мог сэкономить сотни миль невероятно сложного странствия, но не был обозначен на карте и малейшее отклонение грозило потерей источника Марбад-Тегга, без которого путешественника ждала страшная смерть в безводной пустыне. Колодец был скрыт от посторонних глаз и располагался в самом чреве знойной пустыни Матерь Камней. Неискушенный странник мог пройти мимо него на расстоянии сотни шагов и не заметить. Верблюды спокойно пили эту воду, но человека едкая каустическая соль сводила с ума. Если не напоить верблюдов в источнике Марбад-Тегга, то до следующего придется шагать еще сотню миль, вплоть до берега Нила в районе Корти, чуть ниже четвертого водопада. Причем питьевая вода в бурдюках закончится задолго до того, как они доберутся до реки. Таким образом, они могут оказаться без капли воды в течение почти двадцати четырех часов, прежде чем снова увидят Нил, а может, и дольше, если всемогущие джинны пустыни не будут к ним благосклонны.

А благополучно добравшись до берега, им придется пересечь полноводную реку, причем в месте наиболее бурного течения. Ширина реки здесь составляет не менее мили, а верблюды, как известно, лезут в воду с большой неохотой. Правда, неподалеку есть брод, о котором мало кто знает. Как только они переберутся на другой берег, придется запастись провиантом, наполнить свежей водой бурдюки и без промедления возвратиться, чтобы окунуться в не менее знойную пустыню Монассир. А значит, преодолеть еще две сотни миль по безводной местности. Якуб напомнил об этом Пенроду, иллюстрируя сказанное схемой на песке. Тот слушал внимательно, не прерывая, хотя уже три раза «обрубал змею» и столько же перебирался на другой берег Нила возле Корти. Однако не упустил возможности услышать от Якуба что-то новое об этом мрачном маршруте.

Закончив свой пространный рассказ, араб торжественно объявил:

– Под руководством бесстрашного и хитрого Якуба и под защитой милосердных ангелов нам, вероятно, удастся «обрубить змею» и значительно сократить путь. – И присел на корточки, терпеливо ожидая решения Пенрода.

Капитан спокойно обдумал сложившуюся ситуацию, тщательно взвешивая все шансы. Он ни за что не решился бы на такое путешествие без Якуба, а с его помощью и под непосредственным руководством игра стоила свеч. Он мог значительно сократить путь и тем самым сэкономить время, чтобы добраться до Хартума. Но было одно обстоятельство, которое непременно следовало обсудить.

Бахита сказала ему, что Махди и его халиф хорошо осведомлены о подготовке англичан к спасению Гордона. Их разведчики постоянно докладывают о концентрации значительных сухопутных сил и речной флотилии в районе Вади-Халфы. Она также сообщила, что Махди приказал своим наиболее влиятельным эмирам покинуть осажденный Хартум и отвести племена на север вдоль реки, чтобы встретить там противника в самом неблагоприятном для него месте в районе городов Метемма, Абу-Клеа и Абу-Хамед. При этом она добавила, что оба берега реки вниз от Хартума до первого большого изгиба уже заняты арабскими всадниками на лошадях и верблюдах.

– Махди понимает, что должен во что бы то ни стало остановить франков на подступах к городу, – сказала она напоследок, используя слово, которым местные жители называли всех европейцев. – Он также знает, что их армия немногочисленна и к тому же плохо оснащена лошадьми и верблюдами. Поговаривают, будто он послал на север двадцать тысяч воинов, чтобы те достойно встретили англичан и взяли под контроль всю береговую линию вплоть до Нижнего Нила. А сам в это время намерен захватить Хартум, казнить генерала Гордона и отослать королеве его голову. – Бахита выдержала паузу и посмотрела на Пенрода. – Будь осторожен, мой господин. Они отрезали телеграфную связь с севером и понимают, что генералы в Каире непременно пошлют своих курьеров в Хартум, чтобы хоть как-то поддержать сообщение с Гордоном. Махди наготове и попытается помешать тебе проникнуть в город, а его люди будут рыскать по пустыне, чтобы перехватить тебя.

– Да, они станут искать нас в пустыне, – вслух рассуждал Пенрод, – но интересно, смогут ли контролировать весь путь до Марбад-Тегга?