Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур

– Да хранит тебя Господь, добрая женщина, – шутливо сказал он и отвесил низкий поклон.

И Бахита в который раз с удивлением обнаружила, как быстро и легко он превратился из бравого гусара в покорного крестьянина, из эфенди – в феллаха.

Портовый мастер скользнул взглядом по военному пропуску и записал его в группу портовых грузчиков, ожидавших следующего на юг страны судна с боеприпасами. Это навело Пенрода на мысль, стоит ли предпринимать такие меры предосторожности, если его столь легко узнать. Впрочем, практически все темнокожие грузчики в этих грязных портах так или иначе симпатизировали дервишам. Кроме того, он был слишком заметным и известным человеком в этих краях, поскольку его героические похождения под Эль-Обейдом обросли всяческими слухами и легендами, стали притчей во языцех и фактически единственным позорным пятном на блестящей победе Махди и его халифов. Бахита успела предупредить, что одно только упоминание его имени по всему побережью вызывает у местных жителей ярость и проклятия.

Пароходный груз состоял преимущественно из военных запасов, предназначенных для нужд армии, которая дислоцировалась в городке Вади-Халфа, готовясь к дальнему походу вверх по реке. Загрузка судна продолжалась всю ночь и большую часть следующего дня. Давно уже Пенроду не приходилось так каторжно трудиться. Малейшая остановка, чтобы перевести дух, расправить ноющую от боли спину или просто смахнуть пот с лица, немедленно вызывала резкий удар кнута одного из надсмотрщиков. От него потребовались немалая выдержка и мужество, чтобы терпеливо сносить побои и не дать волю сжатым до боли кулакам. По мере загрузки большим количеством армейской амуниции судно все ниже опускалось в воду, а когда на рассвете медленно покинуло порт и вышло на водную гладь реки, упрямо рассекая невысокие волны, на его борту оставалось не более пары футов свободного пространства.

Пенрод нашел местечко между ящиками и растянулся там во весь рост, сунув под мышки ноющие от боли ладони. Тело пронизывала острая усталость, а мышцы, казалось, вот-вот лопнут от напряжения. Порт Вади-Халфа находился не очень далеко, но идущее против течения с тяжелым грузом судно вряд ли доберется туда менее чем за двадцать часов. Большую часть пути Пенрод проспал, и когда на следующее утро пароход наконец пришвартовался в порту назначения, хорошо отдохнул и полностью восстановил свои силы. В акватории порта уже стояли на якорях четырнадцать более крупных пароходов. На южном берегу реки был разбит большой лагерь с длинными рядами белых палаток и высокими грудами армейских ящиков. Лодки и катера уже доставляли на пароходы одетых в армейскую форму солдат.

Сэр Эвелин Беринг весьма детально описал ему план спасательной операции. В этом месте река как бы раздваивалась, уходя обеими рукавами на юг. Пароходная флотилия готовилась к длительному переходу вдоль западного побережья реки. На этом пути ей предстояло преодолеть три сложных и весьма опасных участка, и все это время пароходы должны продвигаться с максимальной осторожностью, чтобы не напороться на острые скалы в бурлящем потоке мутной воды.

А по берегу Нила до Метеммы должна двигаться воинская колонна, где ее посадят на четыре небольших парохода Китайца Гордона и доставят в Хартум, чтобы усилить оборону города до подхода основных спасательных сил.

Грузовое судно протиснулось к берегу, и портовые грузчики сразу же спустились вниз, чтобы приступить к разгрузке. Пенрод сошел на берег одним из первых и в очередной раз удивился, когда офицер охраны незамедлительно пропустил его, бросив быстрый взгляд на пропуск. Он пересек лагерь и вскоре оказался перед контрольно-пропускным пунктом на военную базу спасательного отряда.

Четыре подразделения под командованием генерала сэра Герберта Стюарта уже вовсю занимались военными упражнениями, готовясь на плацу к весьма длительной экспедиции в глубь страны. Но до окончательного решения из Лондона о сроках отправки могло пройти несколько недель, а то и месяцев.

Вероятно, сержант охранного отряда уже был надлежащим образом проинформирован о прибытии Пенрода, поскольку ничуть не удивился, когда к нему обратился араб в грязной одежде портового грузчика и на понятном армейской жаргоне потребовал немедленно препроводить его в палатку адъютанта.

– А, Баллантайн! – радостно воскликнул майор Кенвик, пожимая ему руку, но при этом стараясь не прикасаться к грязному арабскому облачению. – Я получил телеграмму от майора Адамса из Каира, но ожидал, что вы доберетесь к нам через три-четыре дня. – Как и большинство старших офицеров, он был в восторге от легендарного коллеги, но при этом с трудом скрывал зависть к его быстрой карьере. Такие люди обычно не боятся высовываться там, где свистят пули, если, конечно, это сулит им быстрое продвижение по службе.

– Благодарю вас, майор, – сдержанно ответил Пенрод. – Вы, случайно, не знаете, где сейчас находятся мои люди?

– Еще бы мне не знать! Тем более что ваш сержант без колебаний принял от меня пять самых лучших верблюдов. Если бы я не настоял на этом, он бы отправился в пустыню без необходимых припасов.

– В таком случае, сэр, я должен незамедлительно тронуться в путь, если вы, конечно, не против.

– Так быстро? А я-то надеялся составить вам компанию и посидеть немного сегодня вечером.

Пенрод видел, что собеседник просто сгорает от любопытства по поводу столь загадочного визита.

– Сожалею, сэр, но у меня слишком мало времени.

– В таком случае, может, увидимся в Хартуме? – продолжал настаивать адъютант.

– О, сомневаюсь, – отмахнулся Пенрод. – Предлагаю встретиться в клубе Гезира после завершения этой маленькой операции.

Сержант аль-Саада уже ждал его в колонне верблюдов. Их встреча была прохладной и подчеркнуто официальной, поскольку в этот момент за ними могли следить десятки любопытных глаз. Должна же существовать хоть какая-то социальная дистанция между сержантом Королевских вооруженных сил и арабским феллахом в грязном тюрбане! Они оседлали верблюдов и направились в пустыню, причем Пенрод следовал за сержантом на весьма энергичной верблюдице серого цвета. Она так и рвалась из-под него, а сердце радостно замирало – ведь сержант выбрал самое быстроходное животное. Как только лагерь скрылся за высокими дюнами, сержант аль-Саада придержал своего верблюда, повернулся к Пенроду и, радостно улыбаясь, ткнул кулаком ему в грудь.

– Я видел тебя на палубе парохода, еще когда он только огибал Рас-Индер. Ты быстро продвигаешься, Абадан Риджи! – Он назвал его человеком, который никогда не сворачивает с пути. – Я сообщил Якубу, что ты будешь здесь дней через пять.

– Да, я спешил, – согласился Пенрод, – но нужно продвигаться еще быстрее.

Якуб ждал их примерно в миле от этого места и держал наготове пару верблюдов за черной скалой. Их силуэты казались еще более гротескными из-за огромных баулов с водой, прикрепленных на двугорбых спинах словно злокачественные опухоли. Каждый верблюд мог спокойно перевозить свыше пятисот фунтов груза, но в пустыне Матерь Камней человеку требовалось не менее двух галлонов воды в день, чтобы сохранить жизнь. Как только они спешились, Якуб поспешил приветствовать Пенрода. Он опустился на одно колено и приложил руку сначала к губам, а потом к сердцу.

– Верный Якуб ждет вас с начала праздника Курбан-байрам.

– Не сомневаюсь в этом, благословенный Аллахом, – улыбнулся Пенрод. – Но неужели ты забыл о моем пакете?

Якуб, досадливо поморщившись, бросился к одному из верблюдов, отвязал сумку и принес Пенроду. Тот раскрыл ее на опаленной солнцем земле и увидел, что его арабская галабийя тщательно выстирана и аккуратно сложена. Он быстро сбросил грязные лохмотья и надел халат из прекрасной шерсти, который надежно защитит его от палящего солнца. Затем покрыл голову черной накидкой, закрывавшей почти все лицо, как у кочевников-бедуинов, и прикрепил к поясу небольшую кожаную сумку, куда сунул острый кинжал и револьвер «уэбли», а на другую сторону повесил кавалерийскую саблю. Вынув саблю из кожаных ножен, он провел пальцем по острию, проверяя лезвие, отточенное до такой степени, что можно было побриться. Пенрод удовлетворенно кивнул Якубу и взмахнул пару раз саблей, рассекая воздух. Клинок словно прикипел к его руке и, казалось, жил собственной жизнью. В эпоху быстро заряжающихся винтовок и тяжелых орудий Пенрод по-прежнему испытывал ни с чем не сравнимый восторг от старого рукопашного боя.